напугал английское правительство до дрожи в коленках. В Ирландию былинаправлены регулярные войска и части ополчения. Жестокость их и широкоприменяемые пытки свершили чудо: протестанты и католики сплотились. Зелёныйостров запылал. Повстанцы с тысячей таки подброшенных французами бойцов в концелета 1798 года разогнали британские войска и, заняв город Каслбар, объявили обучреждении «Республики Коннахт». Просуществовала она недолго. Англичанеперебросили на остров подкрепления и покончили с сепаратистами. Изпроизошедшего власти сделали соответствующие выводы: раз ирландскиепротестанты, в которых всегда видели опору короля, оказались ненадёжны, ручнойдублинский парламент был распущен, и в январе 1801 года Ирландия лишиласьостатков автономности, влившись в состав нового государства «Соединённоекоролевство Великобритании и Ирландии». Вырваться из липких объятий АнглииИрландии удастся лишь сто лет спустя ценой большой крови и маленькой войны(Англо-ирландская война 1919-1921), но это тема отдельного разговора,выходящего за рамки данной книги.
Паруслов напоследок уделю Патрику Харперу. Родился он, по всей видимости, году эдакв 1784, а, так как его родной Донегол граничит с Коннахтом, юноша, наверняка,вдоволь насмотрелся на бесчинства красномундирников, приведшие к восстанию1798-го. Успел он, возможно, и свободы глоток хватить. В армию ненавистныхоккупантов Харпера (опять же, гипотетически) загнала волна репрессий,прокатившаяся по Ирландии после ликвидации «Республики Коннахт». Думаю, черезмного лет, обзаведясь трактиром в Дублине, бывший сержант не очень-тораспространялся о своём боевом прошлом, ибо даже спустя полтора века внезависимой Ирландии (не вступившей в войну с гитлеровской Германией, брезгуяоказаться на одной стороне с Англией) не принято было подавать руку темирландцам, что всё же завербовались в войско Его Величества для борьбы снацизмом.
Флаг Великобритании с детства ставил меня в тупик. Нагромождениекрасно-сине-белых крестиков с треугольничками, как мне казалось, может нестикакой-то смысл только в случае, когда словосочетанием «британский флаг»заменяешь «немецкий крест» в известном выражении, состоящем из глагола«порвать» и некоего существительного. Ан нет! Флаг британский составной ипоявился не сразу. До 1707 года он выглядел просто, как крест Святого Георгия:
В 1707 году Крест Святого Георгия объединили с шотландским крестомСвятого Андрея:
И, наконец, крест Святого Патрика… Вот он:
…добавился к двум другим после присоединения Ирландии. Так и народилсяна свет британский «Юнион Джек»:
P.S. А всё-таки, согласитесь, «британскийфлаг» лучше сочетается с глаголом «порвать», чем «немецкий крест»…
Парламент.
Восторгаясьдавними демократическими традициями англичан, наши журналисты об историивозникновения парламента пишут скупо. В лучшем случае скороговоркой упомянут«Великую хартию вольностей» с её непременным «…ни один свободный человек небудет арестован или заключён в тюрьму… иначе, чем по законному приговору…» Вот,де! Уже тогда! В тринадцатом веке англичане! А мы! Да что, мы, сермяжники… Эх!Между тем, парламент в Англии создавался, как вполне себе изменническоепредприятие, и эту-то традицию парламентарии свято блюли на протяжении веков. Сточки зрения простой порядочности, не говоря уже о каких-то рыцарских идеалах, мышинаявозня вокруг той же «Великой хартии…» выглядит гаденько: бароны, присягавшие вверности королю, воспользовались его затруднениями для того, чтобы вырвать изглотки дополнительные льготы для себя, любимых, и признание законности их праваподнимать против него мятежи, буде он потребует от них исполнения вассальногодолга. (И, кстати, под «свободными людьми» «Великая хартия…» понимает лишь тех,кто относится к благородному сословию. Согласитесь, трудно представить себе купцаили крестьянина, возводящими «…в рыцари первородного сына…» или выкупающимисяиз плена, а в тексте именно так. Текст в Интернете имеется, он короткий,ознакомиться с ним хватит нескольких минут.) Эстафету «хартейцев» принял черезполвека «Бешеный парламент» - откровенно олигархическая форма ограничениякоролевской власти, при которой монарх не мог шагу ступить без разрешениясовета, состоящего из пятнадцати магнатов. Король почему-то демократическихустремлений «лучших сынов народа» не понял, а счёл это обычным мятежом. ПокаЕго Величество собирал армию, лидер заговорщиков Симон де Монфор созвал вподмогу к представителям знати выборных от городов и худородного дворянства, дасебя объявил «лордом-протектором». Кромвеля из него не вышло, погиб в бою. (Повезло.Участи изменника в Англии не позавидуешь: несчастного вешали не до смерти,затем, сняв с шибеницы, кастрировали, вспарывали живот и сжигали кишки сгениталиями перед глазами; потом последовательно отрубали руки, ноги и, в последнююочередь, голову. Самый поздний известный случай применения этой экзекуцииотносится к 1820 году, когда пятеро бедолаг были подвергнуты вышеупомянутойказни за план покушения на членов правительства. Не за действия, лишь за план! Ивот что интересно, сведения об этом случае можно отыскать только в очень ужспециальной литературе, зато Николая I, всего пятьлет спустя повесившего пятерых главных виновников кровавой заварухи наСенатской площади 14 декабря 1825 года, и по сей день не устают предаватьанафеме на каждом углу, как образчик свойственной всем русским сатанинскойжестокости.)
Парламент,тем не менее, сохранился. Короли продолжали его собирать, только урезалиполномочия до одобрения (или неодобрения) новых налогов. В XIV веке магнаты добились для народного собрания права издавать законы –«билли», но Его Величество свёл усилия жадных до власти вельмож на нет. Здраворассудив, что купцы и мелкие рыцари едва ли станут плясать под дудку лордов, корольузаконил существование нижней палаты. Система двухпалатного парламента (Палаталордов, где заседает знать, и палата общин для горожан и шляхты. Крестьянство вту пору «рылом вышло» для участия в «демократическом процессе» лишь у нас и ушведов) оказалась на диво удачной, вплоть до восшествия на престол несчастногоКарла I верно храня августейших особ от неприятностей состороны представительской демократии. «Билли» либо спускались сверху монархомдля утверждения обеими палатами, либо выдвигались палатами, и тогда требоваласьподпись короля, чтобы превратить «билль» в закон. Помимо налогов изаконодательской деятельности парламент разбирал коллективные жалобы илегитимизировал королей (Генрих IV Ланкастер). В XVII-XVIII веках парламент постепенно отобрал у королябольшую часть властных функций. Ими отныне наделялось правительство,формируемое из самих народных избранников. К тому моменту в парламентеисторически сложились две партии – «тори», защищавшие интересы крупныхземлевладельцев, и «виги», за которыми стоял промышленный и торговый капитал.Победившая на выборах партия и получала власть. Проигравшая уходила в оппозициюязвить и брызгать ядом. В течение нескольких веков, до самой реформы 1832 года,английский парламент свято хранил традиции прошлого. На практике это означало,что, например, избирательное право регулировалось законом 1414 года. В палатуобщин своих представителей посылали по два «…рыцаря…» каждое графство, и по двачеловека – каждый крупный город. Статус «крупных», полученный городами вдалёком 1414 году, сохранялся за ними и в 1614, и в 1814. Многие из таких«мегаполисов» к XIX веку захирели, но исправно посылали подва депутата в парламент. Прозвали их «гнилыми местечками». В одном из них, ОлдСарум, правами избирателя пользовался всего один человек, а избирал этотсчастливчик целых двух членов палаты общин! Само собой разумеется, голоса такихизбирателей просто покупались. «Гнилые местечки», вообще, можно смело назвать«школой английского парламентаризма», ведь от «гнилых местечек» избирался иВеллингтон, и авторы законов по ликвидации этих самых «местечек» Генри Флуд даУильям Питт-младший.
Войныс Наполеоном ясно показали, что архаичная и неуклюжая парламентская систематребует перестройки. В 1832 году была проведена реформа, превратившаяанглийскую «говорильню» (от франц. «парле» - «говорить») в то, что намизвестно, как «старейшая из ныне действующих демократических институций»,болезни и пороки коей так старательно и убого копировала наша «демшиза» (не моёвыражение, увы) после распада Союза.
В больших городах выборы тоже чаще всего сводились к аукциону: избиралитого, кто щедрее других «наградит» избирателей. «Дьявол Шарпа» адмирал ТомасКокрейн, баллотируясь в парламент, первый раз пролетел, ибо его соперник платилза голос пять фунтов стерлингов. После выборов хитрюга адмирал лично обошёл технемногих, кто всё же проголосовал за него, и торжественно выдал по десять гинейкаждому (о соотношении гинеи с фунтом см. раздел «Кавалерия Святого Георгия»).Счастливчики раззвонили о щедрости моряка на всех углах, и на следующих выборахадмирал, естественно, победил. Когда же избиратели явились к нему за гинеями,он сделал большие глаза: какие деньги? Я, вроде, никому ничего не обещал? Такбы и облапошил «дьявол» электорат, да язык подвёл, как подводил его всю жизнь.Потешаясь про себя над простаками-обывателями, Кокрейн обронил, что не прочьугостить добрых жителей округа. На слове его и поймали. Угощение вышло ему в1200 фунтов стерлингов.
КавалерияСвятого Георгия.
СоверенГеорга III. Кавалерия Святого Георгияскакала во главе всех европейских коалиций против Наполеона; её подковы звенелипо паркету Михайловского замка в ночь убийства Павла I; следы её копыт обнаруживались в мятежной Вандее и нейтральной Швеции…Везде, где применение этого, вне сомнения, высокоэффективного рода войскслужило интересам Британии.
Английскуюденежную систему, существовавшую до 1971 года, простой не назовёшь. Собственно,в интересующий нас период, а именно в начале XIX века,простой она была лишь у нас (после денежной реформы Петра I, упразднившего все эти «денги» да «алтыны» и установившего четкое