соотношение: один рубль – сто копеек) и в постреволюционной Франции. В Англииденежная система была, пардон, «дуодецимальной», то есть двенадцатиричной.Любопытный факт: из-за этого детей в британских школах учили таблице умноженияне до десяти, как у нас, а до двенадцати.
Самоймелкой монеткой был фартинг. Монета изготавливалась из меди весом 4,5 – 6граммов. Диаметр колебался от двух до двух с половиной сантиметров. Четырефартинга составляли пенни.
«Пенни»(во множественном числе «пенсы») ведёт своё происхождение от римского денария,и, хоть название денежной единицы изменилось (слово «пенни» родственно нашемустаринному «пенязи», и немецкому «пфеннигу», и скандинавскому «пеннингу»), нона бумаге дореформенное пенни (до вышеупомянутой реформы 1971 года, когдаангличане, наконец, последними в Европе приняли десятичную денежную систему)обозначается буковкой «d». Например, “9d” – девять пенсов. Штамповались монеты тоже из меди, двенадцать пенсовобразовывали шиллинг.
Шиллингявлялся своего рода «барьерной монетой», ибо сливки общества редко держали вруках что-то мельче шиллинга, а большая часть бедняков ничего крупнее шиллингаза всю жизнь и не видела. «Шиллинг» - это очень германизированный «солид»,только, если римо-византийский солид делался из золота, его потомок – шиллинг кначалу XIX века был давным-давно серебряным. Вечнонуждавшийся в деньгах Генрих VIII, правда, пыталсячеканить шиллинги из меди, покрывая поверхность тонким слоем серебра. Навыступающих частях монеты, таких, как профиль монарха, серебро быстроистиралось, за что в народе экономный король удостоился прозвища «Старый медныйнос». Два с половиной шиллинга складывались в полукрону, пять – в крону,двадцать – в фунт стерлингов.
Вдалёком двенадцатом столетии в Британии имела хождение мелкая серебрянаямонетка «стерлинг». Стерлинги были очень похожи на наши допетровские копейки –крохотные чешуйки серебра разного размера и веса. Чтобы не морочить голову,жители Британии тогда рассчитывались друг с другом, взвешивая стерлинги скопом:ты мне меч, а я тебе килограмм… то бишь, два фунта стерлингов. Так и прижиласьэта денежно-весовая единица на британской земле. Во времена Шарпа фунтстерлингов составляли, как уже говорилось, двадцать шиллингов или двести сорокпенсов, или девятьсот шестьдесят фартингов. Золотой монеты «фунт стерлингов» несуществовало, зато имелась монета «соверен», получившая название по изображениювосседающего на троне суверена. Соверен соответствовал бумажному фунту стерлингови весил восемь граммов, из которых семь – чистого золота.
Гинея,впервые отчеканенная из золота, привезённого из Гвинеи в 1663 году, равняласьдвадцати одному шиллингу. Весила она 8,3 – 8,5 граммов, диаметр держался впределах 2,5 – 2,7 сантиметров. В 1813 году была отчеканена партия в 80000 такназываемых «военных гиней», предназначенных для армии Веллингтона. На реверсеэти монеты несли изображение Ордена Подвязки.
Кромевышеперечисленных, ходили монеты достоинством в три фартинга, полшиллинга,треть гинеи, четверть гинеи и куча других. Иностранцу запутаться в них былопроще простого, но англичане не жаловались.
Для желающих самостоятельно производить расчёты по ходу перечитыванияшарповой эпопеи привожу вес наполеондора – золотой французской монеты достоинствомв двадцать франков: 6,4516 граммов при содержании чистого золота 5,801 г. Вначале романа «Месть Шарпа» Дюко похитил груз, принадлежащий Бонапарту. Вчетырёх клетях находились двадцать ящиков, в каждом из которых содержалисьнаполеондоры на сумму в десять тысяч франков. То есть, в каждом ящике – пятьсотмонет, всего – десять тысяч монет. Десять тысяч монет весом шесть с половинойграммов каждая… Вот и считайте.
Луддиты.
Впоследних книгах серии попадающиеся на глаза Шарпу английские газеты не устаюттрезвонить о громящих фабрики «луддитах», против которых правительствоприменяет войска. Что же это за «луддиты» такие грозные?
1790год ознаменовался для революционной Франции среди прочего выпуском собственныхбумажных денег. Практически сразу Англия наладила производство фальшивок.Экономическая война при Наполеоне вышла на новый уровень: не ограничиваясьответной подделкой английских ассигнаций (Британцы Бонапарта «научили плохому»на беду всей старушке-Европе. Впоследствии Наполеон, начиная с кем-либо войну, предварительнозасыпал жертву ворохом подделок), французский император решил удушить торговлюостровитян, дабы лишить их «кавалерии Святого Георгия» (так прочувствованно облаяннойглавзлодеем «Дьявола Шарпа» Батистой). Император затеял континентальную блокаду,надумав отрезать англичан от единственного стоящего рынка сбыта, – Европы, благоместные корольки из опасения потерять трон бросались выполнять волю Бонапарта сготовностью, сделавшей бы честь самому вышколенному лакею. Доступ британским товарамбыл перекрыт, а тонкая струйка контрабанды (как без неё) обогащала таможенникови чиновную братию на побережье, но особенной роли не играла. Осечка вышла сПортугалией (для португальцев лишиться торговли с англичанами означало умеретьс голоду), затем с Россией как-то неловко получилось. Блокаду, навязаннуюТильзитским миром 1807 года «тупые московиты» соблюдали из рук вон плохо. Затеяс фальшивыми деньгами провалилась. Подобно тому, как из-за дефекта пишмашинкидокументы конторы Бендера говорили с дивным турецким акцентом, так и подделкиНаполеона по вине незнакомого с кириллицей гравёра, спутавшего «Д» с «Л», обзавелисьакцентом то ли вьетнамским, то ли японским. Надписи на банкнотах, размеры коихв те времена были не чета нынешним (135 на 185 мм) гордо гласили: «Объявителюсей госуЛарственной ассигнации платит ассигнационный банк двадцать пять рублейхоЛячею монетою» (Дошедшие до нас наполеоновские подделки нежно любимыревнителями вечной отсталости матушки-Рассеи. Состояние фальшивых купюр идеальное,не в пример подлинным. На основании этого делается вывод: вот, мол,просвещённая Европа даже фальшивки печатала лучшего качества, нежели мы,сиволапые, свои настоящие. На деле же «холячие» в обращение не попадали, иххранили, как курьёз, а «натуральные» двадцатипятирублёвки в коллекции клалитолько тогда, когда они по причине крайней ветхости не годились уже в качествеплатёжного средства).
Континентальнаяблокада больно ударила по Англии. Экспорт сократился на треть, а после того,как Наполеона поддержали США, и вовсе упал. Промышленники, стремясь уменьшитьсебестоимость, принялись активно внедрять паровые станки с широкими рамами,позволявшие изготавливать одновременно несколько изделий. Для обслуживаниямашин высокая квалификация не требовалась, и профессионалов-рабочих толпамивышвыривали на улицу, набирая с улицы кого попало за копейки. Уволенныестрочили жалобы в парламент, но без толку. Отцы народа считали ниже своегодостоинства снисходить до нужд «черни». А зря.
Впервых числах марта 1811 года мануфактурщики Ноттингема получили гневныеписьма, автор которых, «генерал Нед Лудд», осыпал купчин упрёками и обещал отимени «Армии Восстановителей Справедливости» скорое возмездие. Оно не заставилосебя долго ждать. В ночь с 11 на 12 марта в городке Арнолде была разгромленапервая фабрика. Шестьдесят станков разбили кувалдами. И пошло-поехало. За трипоследующих месяца неведомые погромщики довели счёт уничтоженных машин до двухтысяч. Попытки владельцев предприятий нанимать охрану не давали результатов, машиноборцыбыли слишком хорошо организованы. Вместо имён использовались номера, общалисьмежду собой при помощи системы тайных знаков. Собравшись в ближайшем от фабрикилесу, луддиты дожидались темноты и нападали на предприятие (нападали подкрасным флагом, кстати). Первыми шли вооружённые. Они обезвреживали охрану ивпускали остальных. Уничтожение станков обычно не занимало много времени, и кмоменту, когда к фабрике стягивались местные силы самообороны, героев кирки икувалды уже и след простывал. Как ни странно, не было ни убитых, ни раненых.Луддиты действовали на диво бескровно.
Волнениямв Ноттингемшире официальный Лондон поначалу не придал значения. Принц-регент,правда, специальным указом посулил платить 50 гиней всякому, кто донесёт оготовящемся уничтожении оборудования, но правительство долго раскачивались, и кконцу года движение луддитов охватило соседние с Ноттингемширом графства:Лестершир, Дербишир, Чешир, Йоркшир, Ланкашир. В феврале 1812 года парламентприравнял «антимашинный вандализм» к тяжким преступлениям, караемым смертнойказнью. Против постановления выступил лишь член палаты лордов будущий классиканглийской литературы Байрон. В неспокойные районы были отправлены три тысячисолдат под командованием генерал-лейтенанта Томаса Мейтленда. Почтенныйвоеначальник цацкаться с обнаглевшим мужичьём не собирался, и луддитов,ворвавшихся на фабрику Роуфорд-Миллз в Йоркшире, встретили ружейными залпами.Пролилась первая кровь. Луддиты в отместку грохнули нескольких владельцевпредприятий. Власти ответили массовыми арестами. Взятых по доносам бунтарейвласти, не утруждая себя разбирательствами в степени виновности вешали илиссылали на каторгу в Австралию (где ощущалась нехватка рабочих рук). Конецрепрессиям положил случай в Манчестере. 23 апреля 1812 года шериф Уильям Халтонприказал пойманных на горячем луддитов вешать без суда и следствия. В числепрочих на виселицу попал двенадцатилетний Абрахам Чарлстон. Его казнь получиланеожиданно широкий отклик в обществе, преподнёсшем правительству неприятныйсюрприз. В июне перед судом предстали 38 членов луддитского сборища, накрытыесолдатами в лесу перед акцией. И суд этих несчастных оправдал. Власти извлеклиурок, и жестокость поумерили. Впрочем, цель к тому моменту была достигнута.Движение луддитов пошло на убыль. Следующие несколько лет кое-где вспыхивали искрыбунта, но им было далеко до пожара 1811-1812 годов. В 1814 же с разгромомНаполеона континентальная блокада приказала долго жить, и луддиты окончательносделались добычей историков (по сей день не устающих спорить, кем был этот НедЛудд, да и был ли мальчик?) да литераторов-романтиков (образ борцов с