пристальными взглядами дымящих трубками сослуживцев будущего папаши.
Женитьбанижних чинов командованием не поощрялась, но очень многие записывались в армию,уже состоя в браке. В ротах на довольство бралось лишь шесть жён (требовалосьписьменное разрешение командира батальона), остальные для армии несуществовали. В случае отправки подразделения за пределы Англии сопровождатьмужей из шести дозволялось четырём супругам. Выбирались они жеребьёвкой прямо впорту. В мемуарах можно найти немало описаний душераздирающих сцен,разыгрывавшихся на пристанях, когда жёны расставались с мужьями, а дети сотцами. Тем несчастным, которым не повезло, давалась местным мировым судьёйподорожная до родного города. Эта бумага обязывала «Заведующего призрениембедных» (существовала такая должность) каждого прихода, через который пролегалпуть солдатки и её детей, выплачивать ей полтора пенса за каждую милю до границследующего прихода (но не более 27 пенсов).
Солдаткииграли важную роль в походной жизни подразделений. Жёны готовили еду, чинили истирали одежду не только мужьям, но и их товарищам. Собственно, на медяки, коибыло принято платить за подобного рода услуги, кроме официальных жён благополучносуществовал целый сонм неофициальных, сопровождающих благоверных на свой страхи риск.
Напоходе солдатки двигались за полком в обозе (часто на ослах). Имеющиеофициальное разрешение считались военнообязанными и за провинности могли бытьподвергнутыми тем же наказаниям, что и солдаты.
Верностьи выносливость солдатских спутниц легендарна. Известен рассказ о некойирландке, родившей ребёнка на обочине во время отступления к Корунне,замотавшей дитя в тряпки и продолжившей путь, как ни в чём ни бывало. Этисуровые бабы исхаживали поля сражений в поисках не вернувшегося из боялюбимого, терпеливо тащили его, больного или раненого, и в дождь, и в пургу. Вовдовах солдатки не засиживались. Всегда находились желающие занять вакантноеместо под венцом, и некоторые дамы за кампанию сменили с добрый десяток мужей.
Дети солдат часто шли по стопам отцов, благо нехватка рекрутовпозволяла обойти многие правила. В 1794 году в 100-м полку хайлендеров Гордоначислился рядовым некий Роберт Уатт. Храброму молодому человеку исполнилось натот момент аж девять лет!
Бивуакии палатки.
Вовремя фландрской кампании в войска на замену старым, громоздким в постановкечетырёхугольным палаткам начали поступать шатровые, круглые в плане«колокольчики». Они и разбивались быстрее, и вмещали двенадцать человек (хотяна практике в них селились восемь с пожитками).
Веллингтон,считавший палатки лишней обузой, отбрыкивался от них, как мог. Только в марте1813 года командование навязало ему таки «колокольчики». Но и тут упрямый«Носач» поступил по-своему. Во-первых, принял только по три шатра на роту; а,во-вторых, распорядился сдыхаться от огромных общих «фландрских» котлов и дляперевозки палаток приспособить высвободившихся мулов.
Красномундирники на фоне тех самых «колокольчиков». (Современнаяреконструкция)
Кое-ктоиз офицеров, особенно старших, и до 1813 года имел купленные в частном порядкепалатки, однако большинство обходилось без оных, строя на привалах шалаши илиобживая окрестные овины. Лучшие здания в таких случаях, естественно, занималикомандиры, что бесило Веллингтона. Однажды от него досталось на орехи группеофицериков, не постеснявшихся выбросить из понравившегося им дома раненых.
Ночевалии под открытым небом, заворачиваясь в одеяла и шинели. Ночь перед Ватерлоо, к примеру,большая часть людей Веллингтона провела, лёжа в грязи или сидя на ранцах. Притаких обстоятельствах всякий устраивался, как мог. По воспоминаниям, некийофицер приказывал укутывать себя на ночь в подобие гнезда из травы ипапоротника. Терпеливый парень был его денщик!
Питание.
Ежедневныйпаёк пехотинца состоял из 500 граммов говядины (с костями), 200 граммов рома (норма выдачи спиртного была отменена только во второй половине XX века!) и 700 граммов хлеба.
Хлебвыпекался в полевых пекарнях из выделенной интендантством муки. Иногда вдобавокк нему, иногда вместо, выдавались тонкие круглые галеты, те самые, описанные всотнях морских романов «…кишащие червями сухари…» из рациона флотских. Когдаотсутствовал хлеб и галеты, служивых могли наделять мукой, рисом, чечевицей,горохом или местным сыром. На Пиренейском полуострове говядина часто заменяласьбараниной, а ром – половиной литра вина. Как вспоминал один из ветеранов: «…Порой мы затягивали пояса потуже, неделями не видя ничего, кроме постной говядины.Бывало, что вместо хлеба мы получали картошку, зерно, а то и вовсе жменюколосьев.»
Вболее благоприятных условиях многое зависело от доброй воли руководстваподразделения. Так, в 1801 году каждой полудюжине солдат 85-го на неделювыдавалось 19 кг хлеба, 10 кг мяса, 7 л спиртного, 6 л овсяной каши, 4 л гороха. За неимением сыра или масла служивых могли побаловать литром патоки.
Должностьповара штатным расписанием не предусматривалась, и в полевых условиях солдатыобъединялись в небольшие группы, готовя по очереди или прибегая к помощи дам.Мясо жарили над костром на шомполах, но чаще варили. Соль с успехом заменялипорохом. В похлёбку крошили галеты, чёрствый хлеб и всё, что имелось в наличии:рис, бобы и т. д. и т. п. Выходило густое варево, именовавшееся «stirabout», что приблизительно можно перевести, как «болтушка».
Овощи,необходимые для профилактики цинги, покупались у маркитантов за наличные.Маркитанты, надо заметить, не были приблудными коробейниками. Полк заключалдоговор с купцом, и тот прикомандировывал своих торговых агентов к каждой роте.
Табакв солдатский паёк не входил, однако он был дёшев, и дымили все подряд: иженщины, и мужчины. В дождь трубка курилась чашечкой вниз. Способ назывался«смолить подбородок».
Менюанглийского солдата может показаться по нашим меркам скудным, но всё познаётсяв сравнении: у французов дела обстояли ещё хуже. Замедляющие армию хвостыобозов Наполеон, одержимый идеей мобильности войск, рубил беспощадно.Соответственно, пропитание французского вояки было головной болью самогофранцузского вояки. Полки высылали фуражные команды, которые, так сказать,«добывали» продукты у местного населения, то есть, попросту грабили.Централизованно выдавался лишь хлеб, выпеченный зачастую из реквизированнойопять же у местного населения муки.
Метод,великолепно работавший в Центральной Европе, в России вышел Наполеону боком.Сила французской армии была в подвижности, а подвижность обеспечиваласьграбежом. Барклай де Толли и Кутузов обратили силу наполеоновской орды противнеё самой, серией сражений принудив отступать по Старой Смоленской дороге, тойсамой, по которой захватчики пришли, и где грабить было больше нечего. Не«генерал Мороз» разбил Наполеона в 1812 году. Первые заморозки ударили в концеоктября, к тому времени от полумиллионной Великой армии уже мало что осталось.
Из воспоминаний русского офицера Н.Оленина: «… г. Штейн, Муравьёвы,Феньшау и пр. утверждают, что французы ели мёртвых своих товарищей. Междупрочим они рассказывали, что часто встречали французов в каком-нибудь сарае…,сидящих около огонька на телах умерших своих товарищей, из которых онивырезывали лучшие части, дабы тем утолить свой голод, потом, ослабевая час отчасу, сами тут же падали мёртвыми, чтобы быть в их очередь съеденными новыми,едва до них дотащившимися товарищами.»
Наказания.
Наказаниябыли не слишком разнообразны. За мятеж, мародёрство и переход к врагуполагалась казнь. За прегрешения помельче могли перевести в КоролевскийАфриканский корпус или приговорить к каторжным работам. Однако чаще всегопровинившихся пороли. По уставу обнажённого по пояс приговорённого привязывалик составленным в козлы сержантским эспонтонам и наносили по спине ударыплетьми. Количество ударов редко превышало 1200, но 300-700 никого не удивляли.Полковой хирург мог прервать экзекуцию, если считал, что жизнь наказуемого вопасности. Тогда бедолагу снимали, лечили, но по выздоровлении он получалпрочие причитающиеся ему удары.
Запериод войны на Пиренейском полуострове лишь одного командира отстранили отдолжности за часто и незаконно назначаемые телесные наказания: в 1813 годуподполковника Арчделла сняли с поста командира 1-го батальона 40-го полка, нодобряк-подполковник, видимо, просто попал начальству под горячую руку, так какисключением не был. В 10-м «гусарском», например, с 20 февраля по 26 июня 1813года за 136 провинностей (63 из них пьянство) было назначено 38900 плетей,впрочем, исполнено 21555.
Телесныенаказания отменили в английской армии только в 1881 году.
Ни в армии, ни во флоте в нижних чинах не видели людей. Например, ещё в1897 году уставы британского Королевского военно-морского флота запрещалиматросам пользоваться во время еды вилкой, ибо, по мнению Адмиралтейства, этотстоловый прибор подрывал дисциплину и порождал изнеженность среди нижних чинов.
Внешнийвид и выкладка.
Мундиранглийского солдата был далёк от образцов формы, утверждённых в 1802 году.Во-первых, пошив формы заказывался частным производителям командирами полков(им потом расходы возмещала казна), а уж они-то порой изощрялись, как могли,особенно стараясь в отношении мундиров фланговых рот и музыкантов. Офицеры,кстати, шили форму себе за свой счёт, им казна ничего не возмещала. Во-вторых,вносила свои коррективы война. Дадим слово ветеранам. Греттен, 88-й полк: «…Его [Веллингтона] не заботило, какие штаны на наших солдатах: чёрные, серые илисиние, лишь бы подсумки были полны. Мы могли напяливать на себя, что угодно…Нельзя было найти двух офицеров, одетых одинаково. Шинели серые с галунами,коричневатые, серо-голубые…» Росс-Льювин, 32-й полк, 1814 год: «… Никто неугадал бы, каков первоначальный цвет нашей униформы, столько на ней было заплатиз разных тканей…» Джордж Вуд, 82-й полк: «… Кивер, служивший мне и подушкой, иночным колпаком, давно потерял форму. Борода у меня отросла, глаза и щёки