СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ну что?
ПАВЛЕНСКИЙ: Пятьдесят первая. Я, может быть, буду давать какие-то показания. Буду говорить о своих мотивах и намерениях. О процессе искусства.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я понимаю, что это искусство и против искусства ничего не имею. И государство наше против искусства ничего не имеет. Это не 80-е годы. И не Советский Союз. Но вы должны разграничивать искусство и совершение противоправных действий.
ПАВЛЕНСКИЙ: На самом деле нет границы, противоправные действия — это некая риторика, в которую пробуют облечь искусство.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вдруг потом, не дай бог, конечно, вы кого-нибудь убьете.
ПАВЛЕНСКИЙ: Я очень трепетно отношусь к чужим жизням, даже мясо не ем.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Прикольно. Вы возьмете и ради искусства убьете человека. Но это искусство убивать, помните, был такой чувак с усами и челкой, тоже можно назвать искусством. Понимаете.
Смотрели «Два капитана-два»? Там был доктор Фаргус, он родился без ног и был призван громить и уничтожать архитектуру.
ПАВЛЕНСКИЙ: Гюстав Курбе, он же повалил Вандомскую колонну.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Или, не дай бог, ни в коем случае, а такие случаи будут еще, чтобы никто не стал жертвой такого искусства. И вот при ходит человек и говорит — это искусство, а оно требует жертв.
ПАВЛЕНСКИЙ: То, что вы говорите, понимаю, но мы должны тогда опираться на факты. Во всех акциях, которые я проводил, не было ни одной жертвы, только я сам, если это слово здесь вообще употребимо.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы понимаете, что поджигать покрышки на архитектурном сооружении, давайте признаемся, что Малый Конюшенный мост — это архитектурное сооружение, я понимаю, была бы это улица.
ПАВЛЕНСКИЙ: Брусчатку, которая состоит из гранита, а гранит — это огнеупорный материал, не дерево, не деревянный мост. Если бы это было в парке, может, деревья бы вспыхнули, а так это гранит, камень.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я не против. Дело здесь не в ущербе, дело в самом просто осквернении. Это то же самое, что сесть и на Мавзолей насрать.
ПАВЛЕНСКИЙ: А что мы подразумеваем под словом «осквернение»? Осквернение — это нарушение чего-то. Нарушается порядок отношения между двумя обществами, российское общество, украинское общество.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вопрос не в обществах, а в восприятии каждым отдельным обществом такой же ситуации.
Вы говорите о предпосылках, а я пытаюсь донести до вас сведения о последствиях. Вы более глобально мыслите, что общество, общества, какие-то страны приводите, органы государственной власти, к которым я отношусь, расценивают это как акт вандализма. Я не утверждаю, что это вы подожгли. Пока вас никто в этом не подозревает. Вы являетесь по этому уголовному делу свидетелем. И действия неустановленных лиц, которые подожгли покрышки на мосту, они квалифицируются как вандализм.
ПАВЛЕНСКИЙ: Мы сейчас говорим об одном и том же.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы говорите о том, что пытаетесь помирить общества, а я говорю о примитивном искусном поджоге покрышек. Никто не подозревает лиц за их нравственные убеждения. Преследуют лиц за поджог покрышек. Никаких квалифицирующих признаков по мотивам вражды его нету.
Вопрос в том, что группа лиц взяла и подожгла покрышки на мосту.
ПАВЛЕНСКИЙ: Сейчас идет разговор о том, чтобы символический жест втиснуть в какую-то формулировку. Так можно взять стихотворение, его втиснуть, а потом от этого говорить. Это не лист бумаги, эта плоскость многогранна.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Это как раз одна плоскость, которая расследуется и рассматривается с точки зрения уголовно процессуального дела и законодательного.
ПАВЛЕНСКИЙ: Хорошо, мы принимаем эту плоскость, но эта плоскость как раз является предметом искусства. Политического… По крайней мере одним из инструментов это и большой системы, в рамках которой и осуществляется политическое искусство.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вот убили человека, убили каким-то эстетическим, красивым способом, как Ганнибал Лектор. Это был акт искусства, а вот то, что кишки у него вывалились, — это что-то побочное, это мы давайте не будем рассматривать. А вот смотрите, как красиво получилось.
ПАВЛЕНСКИЙ: Это вопрос этики. Это этический вопрос по отношению к тому, кто это сделал. Есть мертвое тело, человек лишен жизни, это является фактом. Мертвый человек — это уже объект. Меня этому в художественном институте учили.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Пришли на могилу к афроамериканцу…
ПАВЛЕНСКИЙ: Тааак…
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Сломали надгробие, разворотили, но сделали и обыграли это все театрально, будет это преступлением?
ПАВЛЕНСКИЙ: Вопрос этики и смысла этого действия. Может быть, это пришли друзья этого афроамериканца, потому что, может быть, ритуал их страны требует какого-то особого погребения, как в Тибете, например.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Кто поджигал покрышки?
ПАВЛЕНСКИЙ: Мы об этом еще будем говорить.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Мне не интересно, кто стучал молотками или чем там, реально не интересно,
по каким мотивам, по каким основаниям, мне интересно, кто поджигал покрышки и все!
ПАВЛЕНСКИЙ: Сегодня пятьдесят первая. Я еще буду решать с показаниями.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Сколько по времени?
ПАВЛЕНСКИЙ: Мне нужно определиться.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Да бросьте вы про искусство, тем более политическое. Давайте не будем хорошее искусство мешать с дерьмом.
ПАВЛЕНСКИЙ: Что вы понимаете под искусством?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Искусство как часть жизни.
ПАВЛЕНСКИЙ: Искусство — это визуальные коды, вот с чем мы и работаем, собственно.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я бы хотел, чтобы вы дали показания.
ПАВЛЕНСКИЙ: Сейчас пятьдесят первая.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: А когда вы определитесь? Уже сколько времени прошло. Где, кстати, Пасынкова?
ДИНЗЕ: Петр не договаривает, это вопрос последствия, его будущего, он, собственно говоря, тоже переживает. Нервничает.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Мы тут все свои как бы.
ДИНЗЕ: И, исходя из этого, он не знает, чем все закончится, и не хотелось бы быть под какой-то раздачей. Посадки, хождение сотрудников полиции к нему домой. Соответственно тотальный контроль его действий и передвижений, все, что с этим связано.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Но одновременно с этим вы как свидетель озабочены сложившейся следственной ситуацией?
ДИНЗЕ: Он озабочен после обыска cooтветственно и изъятия его личных вещей и предметов.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вы согласитесь, что мы очень корректно поступили?
ПАВЛЕНСКИЙ: По форме. Вы изъяли не весь дом.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: А вот вы не открывали нам так долго почему? Вот честно так? Жесткий диск был откручен. Мы пришли не в 6 утра. Дети-то не шокированы? А по вашему делу ваш адвокат говорил обо всех возможных перспективах?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Этот акт как искусство расценивать можете только вы, все остальные люди расценивают это как акт не-искусства, а как акт вандализма.
ПАВЛЕНСКИЙ: Об этом надо еще спросить этих остальных людей, есть много людей, много мнений.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я говорю про юристов. В уголовном деле три направления: либо дело прекращается, либо приостанавливается, либо направляется в суд. (Рисует схему, три стрелки.) Наказание — это не только когда в тюрьму сажают, в тюрьму сажают только вот за убийство, за изнасилование, разбои. В основном назначают наказания, не связанные с лишением свободы или условное наказание. Год лишения свободы на полгода условно. Полгода человек ходит, ничего с ним не случается, никуда он не попадает, не залетает, все — судимости никакой нет. Но в базах данных уже имеется вот такая галочка, что угу, был косяк.
Сейчас практика так гуманно развивается, что в суде прекращаются дела по нереабилитирующим основаниям. Суд признает, что имеется состав преступления, установлена причастность человека в совершении этого преступления, но уголовно-процессуальный закон позволяет прекратить уголовное дело без всяких судимостей, никаких правовых последствий для привлеченного к уголовной ответственности не возникает. Он может свободно выезжать за рубеж, для его детей никаких ограничений устанавливаться не будет. Был случай недавно: назначили на работу следователя, а проверили хреново, только потом выяснилось, что его отец был осужден за разбой. Его уволили. И это везде так во всех странах. Вот такой вариант наиболее приемлемый для всех сторон уголовного процесса. Это касаемо первого направления.
Второе: Уголовное дело приостанавливается, когда некого привлекать к ответственности. Третье: Прекращение уголовного дела. Расследовать нечего, например.
Первое направление занимает порядка 90% практики. А в следственном комитете почти 98%.
И по этому делу рано или поздно будут установлены лица, совершившие преступление, и дело будет направлено в суд. А там дальше будут доказывать.
ПАВЛЕНСКИЙ: Это понятно. Или прекращено за отсутствием состава и события преступления? Но если будет установлено, что это не является актом вандализма?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Тогда уголовное дело будет прекращено. Но если бы это не расценивали как акт вандализма, то оно и не возбуждалось бы.
ПАВЛЕНСКИЙ: Относительно акта вандализма и что этим является. То, чем является процесс политического искусства, это работа с разными инструментами, например СМИ, где-то это пропаганда, это влияние на человеческое мышление. Вандализм это или это произведение политического искусства, разговор идет вокруг этого. Там уже все сошлись на мнении, что это произведение искусства. Это контекстуализация, перенос контекста в информационном и символическом поле.
Мост, на котором я был сегодня, он не разрушен, не поврежден. И поэтому эта работа в символическом поле. То как это есть сейчас, это работа в символическом поле.