ПАВЛЕНСКИЙ: Вы все оправдываете! Вы систему оправдываете, человека не оправдываете. Вы статистическую общность оправдываете. Все наоборот, все перевернуто. Почему?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Что перевернуто?
ПАВЛЕНСКИЙ: Система, где бумаги главенствуют — оправдывается, человек не оправдывается.
ДИНЗЕ: Нужно сказать, чего ты хочешь. Ты хочешь, наверное, чтобы тебя не трогали?
ПАВЛЕНСКИЙ: Я хочу, чтобы мы говорили объективно. Мы говорим о прецеденте искусства, работа в символическом поле. Так мы бы и разговаривали на этих основаниях.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Записывать-то показания все равно надо. Их надо оценивать. Чего вы их не даете?
ПАВЛЕНСКИЙ: Не даю, потому что не хочу способствовать этому движению бумаги.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: На суде-то все равно будете их давать. Прокурор выступит, последнее слово…
ПАВЛЕНСКИЙ: А может, и не буду, посмотрю езде. Может, я озвучу свою позицию в последнем слове, а может, у меня молчание будет последним словом. Я был на судебных процессах, мне неинтересны процессы. Мне интересно, как система работает. Я смотрел на судью — она не судья, так, придаток к этому потоку бумаги.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Так это везде так.
ПАВЛЕНСКИЙ: Одни инструменты. И курсирующие потоки бумаги между различными аппаратами. А над всем этим стоит основа — Уголовно-процессуальный кодекс. Но это же не Абсолют. Я думаю, объективно эта книга была написана для определения степени вины и наказания. Это же частность, а вторгается в область искусства, например. Я понимаю, если бы я этот мост сжег или разрушил. Был мост — и нет!
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вандализм не по ущербу оценивается. Дымило там, оставило копоть. Поэтому и состав такой, преступление нетяжкое.
ДИНЗЕ: Слушайте, у нас тогда любой пожар идет по совокупности со 167-й, и по совокупности вандализм.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Если бы стоял где-нибудь на проспекте Стачек. Или на КАДе стоял, поджигал…
ПАВЛЕНСКИЙ: Я работал с символическими элементами.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Почему с символическими элементами именно на объекте культурного наследия? Могли бы поехать там на КАД и там…
ДИНЗЕ: Следственное управление Приморского района сказало бы: «У людей возникло чувство уничижения города».
ПАВЛЕНСКИЙ: Это вопрос исторического контекста.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Надо же смотреть законодательство. Выяснять.
ПАВЛЕНСКИЙ: Вы представляете, если я планирую осуществить действие и начинаю смотреть законодательство. Это я кто вообще буду?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вот вы когда делать в следующий раз, когда соберетесь, вы делайте где-нибудь на адмиралтейской территории. На «Ваське» у себя. На «Петроградке».
ПАВЛЕНСКИЙ: Это знаете какой исторический центр вообще?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Но не в центре. Не в центральном районе. Вы за Гороховую заходите и все. Там чего хотите делайте!
ПАВЛЕНСКИЙ: Я работаю не в центре или не центре. Я работаю в информационном поле. Вы понимаете?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Определите для себя информационное поле и его территорию…
ПАВЛЕНСКИЙ: Географически?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Вне центра. Исключите Гороховую, Литовский проспект, Дворцовую вдоль речки… Это исключите. А остальное, чего хотите делайте!
ПАВЛЕНСКИЙ: Специальная такая часть информационного поля получается…
ДИНЗЕ: У тебя же должна быть в искусстве черная дыра…
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Для информационного поля Центральный район не подходит.
ПАВЛЕНСКИЙ: Следующее, что вы, следуя этой логике, мне посоветуете… Вы посоветуете мне исключить какие-то действия. Или даты, например, «День сотрудника внутренних органов».
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Нет, нет, нет. Только территориально. Кстати, вот смотрите… Ладно не буду ничего говорить, а то вы пойдете… Потом еще скажете, что это я вас надоумил.
ПАВЛЕНСКИЙ: Ладно, вы можете ничего мне не говорить. Вы можете пойти и сами осуществить! Просто костюм надеть, чтобы вас никто не узнал.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Не-не-не, я слишком не свободен.
ПАВЛЕНСКИЙ: Почему вы к этому не стремитесь?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я очень хочу, очень хочу, но закомплексованный я человек.
ПАВЛЕНСКИЙ: Вы думаете, можно спрятаться за начальниками этими, за кабинетами, за бумагами?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Я за мирные акции. За веселье и радость. Я помните, рассказывал, акцию хочу замутить «Освидетельствование»? Негр, профессор и жулик. Они стоят и держат номера: 1, 2, 3. А понятые — цари переодетые.
ПАВЛЕНСКИЙ: Вы можете вообще выйти из системы и, пользуясь своими знаниям, строить какое-нибудь… Бюрократическое искусство.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: А я собираюсь рано или поздно выйти из системы. Только не знаю, как это осуществить. Не знаю, как это. Ладно, давайте правда так решим: «В споре рождается истина»…
ДИНЗЕ: Ну, я не знаю в каком споре…
ПАВЛЕНСКИЙ: В споре? Так я с вами спорю. Вы мне честно скажите, вот будет суд… Вы выйдете и будете говорить «Виноват»?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Прокурор будет говорить. Гособвинитель.
ДИНЗЕ: Гособвинитель будет говорить, поддерживать позицию следователя. Следователь у нас, сторона обвинения. В соответствии с уголовно-процессуальным законодательством.
ПАВЛЕНСКИЙ: Вот мы разговариваем, но это не вандализм. Книги взять, книги сжечь… Если огонь присутствует. Книги сжечь, потому что он связывался бы тогда с тем, что делали во время Третьего рейха. Тогда бы да, была связь, можно было бы поговорить и поспорить. Книги сжигались, и есть определенные исторически сложившиеся понятия в этом смысле.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Ладно, это все… У меня есть своя точка зрения на этот счет, только она еще не сформировалась. Вы мне скажите, вторая там, это была Пасынкова?
ПАВЛЕНСКИЙ: Кто была Пасынкова?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Которая там поджигала.
ПАВЛЕНСКИЙ: Там никто не поджигал второй, вы это где увидели?
СЛЕДОВАТЕЛЬ: На видео.
ПАВЛЕНСКИЙ: Я не знаю, кто там был, там куча людей бегала. Фотографов много.
СЛЕДОВАТЕЛЬ: Да, на этом будете вы… В обвинительной будет написано: «Павленский и неопределенные лица».
ПАВЛЕНСКИЙ: Пусть будет все, что напишете, все ваше.