Потому что богатыри — это народ. Свободный, независимый, благородный.
Только Алеша Попович, последний из богатырей, погибает на Калке в первой битве русских с монголами. Он погибает не просто как герой, — в его смерти есть некий глубокий исторический смысл. После него нет на Руси богатырей — их время кончилось.
В отношении к насилию и жестокости проявляется принципиальная разница между мирами и двумя типами мышления — европейским, механистическим, стремящимся к жесткой упорядоченности, и интуитивистским, пластичным, не терпящим насилия и «правильности», мира русского.
Вывод напрашивается сам: характер нашего народа более мягок, менее жесток, менее склонен к насилию и кровопролитию, чем характер народов Европы. Не потому, что народы Европы плохие или порочные, — таковы были исходные исторические условия.
Глава 2Средние века
Клочья тьмы на игле времени.
Средневековье… Средние века… Между чем и чем они средние? В эпоху Возрождения, века с XIV, стали считать: была раньше высокая древняя культура… Древняя — это на латыни будет «античная». Культура Древней Греции и Древнего Рима. Потом варвары завоевали Западную Римскую империю, начались Темные, Средние века. Длились они до тех пор, пока не началось Возрождение древней, античной культуры.
Так в самом слове лежит представление о том, что раньше было хорошо, потом сделалось очень плохо, а в конце опять становится лучше и лучше.
Такое мнение имеет под собой основания. После падения Западной Римской империи с VI по XII–XIII века шла беспощадная война всех против всех.[174] Запустела земля, урожайность упала с 10–15 центнеров с гектара до 3–5 центнеров, леса даже в Италии наступали на поля и сады. Население Италии сократилось в 4–5 раз, Южной Франции — в 3–4 раза, Северной Франции — раза в 2.
Хозяйство опять стало натуральным. А в Италии стали выращивать хлеб, где он растет хуже, чем на севере. Привезти товар стало невозможным, приходилось все выращивать на месте.
Вечная война требовала воинов, а не ученых. Упал уровень общей культуры, грамотности, образованности.
После этих страшных времен даже феодальная иерархия и жестокая власть феодалов казалась спасением от анархии и общего безумия. К XI–XII векам Европа начала превращаться в тот конгломерат народов и стран, который мы видим и сегодня.
Но сразу отмечу, на Руси не было ничего подобного!
История Руси протекала не на старых землях бывшей Римской империи. На Руси были разные группы зависимых людей, и ученые всё спорят, какие именно повинности несли, в каких отношениях к хозяину находились закупы, смерды, рядовичи, холопы, рабичичи, обельные холопы. Но в любом случае, даже «обельные холопы», то есть полные холопы, не были рабами.
Мало того что мы не знали рабства и его последствий для экономики, общественных отношений и психологии. Не было и страшного периода падения культуры, войны всех против всех, развала и упадка. Периода, в самом названии которого — оправдание крови и жестокости.
Средневековье… столь страшное определение относится ко всей европейской эпохе, тем самым обезличивая и снимая ответственность за жестокость и кровавость с конкретных европейских правителей того времени.
Действительно, чего вы хотите от безвременья, эпохи упадка и распада? Виновен не Карл Великий, приказавший зарезать в Венсеннском лесу 4,5 тысяч пленных саксов? Или Джон Безземельный, пытавший банкиров, вымогая у них денег? Или французские феодалы виновны ли в том, что замордовали собственных крестьян до потери инстинкта самосохранения и вынудили подняться на страшную Жакерию XII–XIV веков? И не крестьяне виновны ли в том, что разрывали они на части детей и сжигали живьем всякого рыцаря и всякого горожанина, попавшегося на их пути? Тут личная ответственность как бы стирается, потому что «эпоха была такая». Это не мы! Это Средневековье!
Сначала в понятие Средние, или Темные века входило время с VI по XI века. Потом верхняя планка плавно двинулась вверх… Средневековьем стали официально считать сначала время до XIII века… до XIV… до XV… А в сознании обывателей, далеких от исторической науки, даже XVI век, Реформация, как бы относятся к Средневековью.
И тогда все события этого времени тоже обезличиваются, стираются. Вроде никто уже не виноват в конкретных и ярких событиях! Ведь государственный деятель и военачальник выступают не сами по себе, а как «жители Средневековья». Время было такое! Они ни при чем!
Существуют огромные по значимости события, даже целые периоды истории, о которых все знают, но практически не задумываются о том, что же за ними реально стояло. Скажем, война гвельфов и гибеллинов в Италии — война сторонников светской власти Папы и сторонников Германского императора.
Папы объявляли себя наследниками апостола Петра, имеющими право на светскую власть в Италии. Германские императоры «Священной Римской империи германской нации» называли себя наследниками римских императоров.
Гвельфы и гибеллины резали друг друга три столетия. О чудовищной жестокости этой войны почти не помнят. Какие эльфы? Какие феи? Какие гоблины? — спросит любой студент. А если что-то и было неприглядное, то что тут можно поделать? Средневековье!
Инквизиция?
Жгут «ведьм»?
Бароны грабят на больших дорогах?
Любой вооруженный режет кого попало?
Крестовые походы?
Так ведь Средние века… Средневековье…
В сознании просвещенного человека возникают характеристики многих негативных явлений, но не имена личностей, персонально ответственных за злодеяния, например, инквизиции или междоусобной войны.
В Средневековье политическая идеология существовала в религиозно-этической форме и развивалась усилиями богословов. Христианская мораль влияла на общественные отношения, она же и оправдала кровавые события того времени.
Фома Аквинский — философ XIII века, один из основных фигур всей средневековой философии и науки. Его книга «Сумма теологии» почитается до сих пор в католических странах. Фома обосновывает и оправдывает европейскую жестокость. Он полагает, что во избежание смуты надо подчиняться предписаниям, поскольку сохранение общежития основано на господстве и подчинении. Не исключено также, что произвольные действия правителя — зло, ниспосланное подданным за грехи, в любом случае сопротивление — грех.
Именно у Фомы Аквинского спорные и жестокие события обретают форму «здравого» смысла: «Если так происходит, то, значит, так надо!»
Ничего подобного нет на Руси. У нас те же века — с VII по XIII — это не «средние века» упадка и катастрофы. Это не «час быка», а утро. Россия в период европейского «темного средневековья» в целом переживает культурный рост и обретение прочной государственности. Моральной основой Российского государства становятся христианские ценности. Россия, конечно, как любое государство, переживала свои периоды смут и бунтов. Но эти события практически всегда имеют ярлык персонификации.
Мироощущение россиян окрашено в гораздо более радужные тона. И напрочь отсутствует мотив самооправдания, списывания грубости и жестокости на эпоху.
Современный европеец легко повторяет за Фомой Аквинским: «А иначе было бы еще хуже!» И всё в порядке. Ни малейшего чувства неловкости за жестокость и грубость предков.
Но тот же самый современный европеец убежден: русское Средневековье и вообще вся русская история как раз на редкость кровавые и злые! Как иллюстрация, например, — книга Джеймса Хэйли Биллингтона с чудесным названием: «Икона и топор».[175] Это исследование написано одним из ведущих мировых специалистов по русской культуре, выпускником Принстонского университета, доктором в Принстоне и Оксфорде. Биллингтон хорошо знает русский язык, прошел стажировку в МГУ, читал лекции в Ленинградском университете.
Он уже был широко известен и уважаем в академических кругах к 1966 году, когда книга «The Icon and the Axe. An Interpretive History of Russian Culture»[176] сделала его знаменитым. Книга сделала его непререкаемым авторитетом, экспертом буквально по всем сторонам русской общественной мысли, культуры и истории.
С 1987 года Биллингтон стал директором Библиотеки Конгресса США. По значимости это пост в Америке такой же почетный, как должность сенатора. Но сенаторов все время избирают и переизбирают, а Биллингтон остается на посту.
Несомненно, эта книга написана не врагом нашей страны. В ней чувствуется искренняя любовь и уважение к русскому народу и его истории. Тем удивительнее: автор всерьез считает, что в истории Руси естественным образом соединяются периоды поклонения и свержения авторитетов. Потому она такая и кровавая, страшная и жестокая, русская история: поставим мы на пьедестал кого-то, а потом свергаем и истребляем вчерашнего кумира со всеми чадами и домочадцами. А Европа?! Ну, в Европе, конечно же, ничего подобного не было!..
На примере книги Биллингтона хорошо видно, как уже современный Запад, как правило, оправдывая свою кровавость и жестокость, с удивительным упорством поддерживает миф о кровавости и жестокости русского народа.
О, эта страшная и кровавая история огромной, загадочной и мрачной страны… Мы и сами почти поверили страшным сказкам о Руси IX–XV веков.
Спросите у любого мало-мальски сведущего европейца, да и россиянина, какие ассоциации вызывают у него слова «Русское Средневековье», — и получите в ответ полный джентльменский набор: плаха, залитая кровью, дыба в пыточном застенке, вороны над Лобным местом, опричники, похожие на персонажей современных «ужастиков» и тому подобные прелести. Было все это в нашей истории? Разумеется, было, чего уж тут отрицать… Вопрос — в каких количествах…