Миф о русском рабстве(точнее об исторической нерасположенности России к демократическому способу правления)
Сверху донизу — все рабы.
Глава 1Что же такое демократия?
Все знают, что демократия — это хорошо, а ее отсутствие — это плохо. Еще все знают, что в России демократии всегда не хватало, а вот в Британии и в США ее, наоборот, всегда было много. Просто завались.
У нас, если вам разбили машину или за любимым сортом колбасы выстроилась длинная очередь, если вас обобрал гаишник или нахамили в ЖЭКе, то народ разводит руками: ну что поделаешь?!. Рассея-матушка… Это вам не Европа, понимаешь. Тут вам никто 300 лет каждый день газон у дома не стрижет.
Вот в Англии «Билль о правах» когда приняли? Когда в русских лесах братья-поляне-древляне еще на деревьях сидели? То-то!
А Конституцию США Франклин, Вашингтон и какой-нибудь Линкольн, какой-то Абрам Абрамыч в каком году написали? Ту самую Конституцию, со всеми поправками и гарантиями свобод, по которой и сейчас живет Америка — уже более двух веков?
Не в том ли самом году, когда русская Салтычиха своим крепостным девкам собственноручно кости ломала да еще зубы передние выдергивала щипцами, дабы своими белоснежными улыбками ее, Салтычихину красу не оттеняли…
Что скажете?
А здесь нашей Конституции и 15 лет не исполнилось, так ее уже менять хотят: то двух сроков для Президента как-то слишком мало, то субъектов Федерации как-то слишком много.
Вот потому и жизнь у нас такая.
В ЭТОЙ стране. Ни колбасы, ни дорог, ни свободы. Пробки, вонь, грязь. Улицы солью посыпают, вот опять — подошва у ботинок отвалилась. Рассея-мать ее… Откуда здесь быть свободе и демократии?
Это вам не Рио-де-Жанейро.
…Вот только понять бы еще для начала, что же за «зверь» эта самая демократия?
Сегодня исключительно модно обличать современную Россию за полное отсутствие демократии. Делают это не только наши и не наши политики (им это по работе положено), но и бизнесмены, такие как Великий борец за финансовое благополучие всех народов мира Джордж Сорос, и политологи, такие как Збигнев Бжезинский, и историки, и ученые.
С учеными особенно интересно. Например, крупнейший и, главное, известнейший специалист по России Ричард Пайпс пошел дальше всех: он «уличил» Россию в том, что в ней никогда вообще демократии не было. Такая уж страна оказалась неподходящая для базовых ценностей демократии и свобод. В ней, цитирую, «царское правительство в ответ на соответствующие нападки разработало административные методы, явно предвосхитившие методы современного полицейского государства».[212] Для России характерна не демократия, а «бюрократическо-полицейский режим, который по сути дела пребывает у власти и поныне».
Пайпс четко объясняет, что именно по этой причине «в отличие от большинства историков, ищущих корни тоталитаризма XX века в западных идеях, я ищу их в российских институтах».[213]
Россия — не только, в общем, родина слонов, как учили нас наши партийные агитаторы и пропагандисты, но и Родина, по Пайпсу, Гитлера, Муссолини, Пол Пота и того африканского царька,[214] который в конце XX века закусывал свежей человечиной.
Только вот беда! Гарвардский профессор и глава Центра исследований России, любимый советник нескольких американских президентов, Ричард Пайпс ничего не говорит о самом главном: о том, что же такое демократия?
То есть обвинения есть. А вот нормального определения — в чем собственно состав преступления — нет.
И Карл Поппер,[215] непримиримый борец за «открытое» общество, ничего не говорит о том, что же это за общество такое. В его двухтомной книге про «открытое общество» сделан суровый вывод: в России общество плохое, «закрытое». Но никакого определения демократии и открытости — нет.[216]
И Джордж Сорос ничего о демократии не говорит! Хотя Сорос даже основал в России Институт «Открытое общество» (Фонд Сороса): для борьбы за демократию.[217]
В своей книге о деятельности этого фонда он пишет: «Я представляю себе открытое общество как общество, открытое улучшениям. Мы начинаем с признания нашей собственной погрешимости, которая распространяется не только на наши умственные построения, но и на наши институты. Нечто несовершенное может быть улучшено путем проб и ошибок. Открытое общество не только допускает такой процесс, но реально его поощряет, отстаивая свободу выражения и охраняя инакомыслие. Открытое общество предлагает путь неограниченного прогресса».[218]
Смелый человек этот Сорос! В самих США находит изъяны, ругает Буша за империалистическую политику! Говорит о «сворачивании демократии» в США![219] Но и он не дает определения ни открытого общества, ни демократии.
Так что же конкретно все-таки у нас не хватает?!
Автор замечательных рассуждений о демократии, аристократии и охлократии. Очень современно звучит
Из тьмы веков
Определение демократии, конечно же, существует. И существует этих определений великое множество. Первое из наиболее известных дал еще Аристотель (384–322 гг. до н. э.), и обычно его используют до сих пор.
Аристотель говорил о шести способах правления. Три способа одинаково хорошие. Это монархия, аристократия и демократия. Три способа одинаково плохие: тирания, олигархия и охлократия.
Три первые способа хороши потому, что они законные. Монарха или выбрал народ, или он родился старшим сыном монарха, когда-то выбранного народом. Его лично уже никто не избирал, но в начале всех начал, пусть много поколений назад, его власть предполагалась. И для монарха вовсе не зазорно посему обратиться к народу в каком-то очень важном случае. Сходится народное собрание и вместе с монархом решает общую проблему.
Аристократия — власть богатых и умных, образованных. Они правят с согласия всего народа. Народ поручает им править и чаще всего уже не сходится на площадь для народных собраний. По крайней мере, по пустякам. Он согласен с правлением лучших.
А вот при демократии все граждане регулярно сходятся на площади для народного собрания. И дискутируют. Они коллективно принимают решения и выбирают должностных лиц в государстве для управления от имени народного собрания.
Три плохих способа правления плохи потому, что они, по рассуждению Аристотеля, незаконные, нарушают нравственные законы.
При тирании тиран захватывает власть силой и правит, опираясь на силу.
При олигархии власть захватывают немногие — опять же силой, не имея на власть никакого морального права. Самый худший вид олигархии — плутократия, то есть власть денег. Плутократы подкупают народ, тем самым развращая его.
При охлократии власть принадлежит не достойным людям, а сброду. Охлос — это неорганизованная, дикая толпа. Демократию строят люди, имеющие собственность и работу. Социально и экономически состоятельные. Стоит допустить до политических процессов несостоятельных и безответственных, тут и демократии конец, все сметает волна безответственных решений, принимаемых безответственными людьми.
Как видно, для Аристотеля нравственность и законность — основа представлений о государственном устройстве. «Во всех людей природа вселила стремление к государственному общению, и первый, кто это общение организовал, оказал человечеству величайшее благо. Человек, нашедший свое завершение, — совершеннейшее из живых существ и, наоборот, человек, живущий вне закона и права, — наихудший из всех, ибо несправедливость, владеющая оружием, тяжелее всего; природа же дала человеку в руки оружие — умственную и нравственную силу, а ими вполне можно пользоваться в обратную сторону».[220]
Аристотель вовсе не считал демократию лучшей и совершеннейшей формой правления. Сам он, по нашим представлениям, — придворный: происходил из семьи врачей при дворе македонских царей. В 37 лет Аристотель оставил Афины. По его мнению, демократия в Афинах на глазах вырождалась в охлократию. К участию в народном собрании были допущены самые нищие и безответственные люди. Колоссальным влиянием на собраниях пользовались демагоги — те, кто умел «водить народ».[221]
Греки в целом, кстати, тоже не считали демократию самым лучшим способом управлять… Только одним из приемлемых, не более.
Античная демократия — своего рода строй-предшественник для современных убежденных демократов. Но это мнение скорее идеологическое, чем научное. Античная демократия была НЕПОСРЕДСТВЕННОЙ. Гражданин приходил на площадь народного собрания и выбирал должностных лиц. Греки жили маленькими общинами — полисами. Правила жизни в полисе назывались политией, откуда и пошло слово «политика». Численность граждан полиса колебалась от 1,5 до 8 тысяч человек. Греческий город — это, конечно, звучит гордо. Красиво. Но по нашим представлениям, это село. Такой большой аул. Граждане лично знали друг друга и как соседи, и как участники общих дел. Они понимали, кого имеет смысл выбирать.
Правда, в Афинах в пору их расцвета число граждан достигло 40 тысяч… И система тут же перестала работать, мнения стали формировать профессиональные болтуны-демагоги.
Еще хуже получилось в Риме. Сами римляне считали, что демократия установилась у них в 510 году до н. э. Тогда вся римская территория (ager Romanus) занимала всего около 870 кв. км — не больше той площади, которую контролировал средний греческий полис. Несколько сотен, затем — тысяч граждан сходились на форум, выбирали консулов, цензора, казначея, других должностных лиц. Если было нужно сосредоточить власть в одних руках, выбирали диктатора и на время отменяли свою демократию.
Она «работала», потому что Рим был маленьким и поначалу при всем желании не мог завоевать своих соседей. Подробно описывать дальнейшую историю экспансии Великого Рима нет смысла: придется писать многотомное сочинение, которое будет посвящено только этому. Но если в двух словах, то в отличие от городов-государств Греции Рим сумел распространить свою власть сначала на ближайших соседей, а потом и на тех, кто жил подальше. Те, кто попадал под его власть, постепенно становились гражданами Римского государства.
Чем больше завоевываний, тем большие богатства стекались в столицу, тем больше Рим мог дать своим гражданам. Тем выше делались постройки, пышнее празднества, красивее одежды.
Но чем больше было завоеваний, тем больше становилось и граждан.[222]
И тут наступил конец демократии.
Во-первых, стало непонятно — а на каком форуме должны собираться полчища «старых» и «новых» римлян? Механизма заочных выборов, территориальных избирательных участков и электронных урн для голосования еще не существовало.
Во-вторых, думающие граждане задавались вопросом: как они, совершенно не зная друг друга, могут осмысленно выбирать должностных лиц своего государства?
Если бы миллион римских граждан и нашел «площадку» таких размеров, республика-однодневка мгновенно бы пала жертвой демагогов, личных амбиций и разборок враждующих кланов.
В результате вся власть была в руках примерно 2 тысяч богатых семейств. Фактически Римская республика превратилась в олигархию. Жаль, нет до сих пор ни одного государства с таким официальным названием. Его предшественником мог бы считаться сам Древний Рим! Он первым стал достоин того, чтобы называться Олигархией (по крайней мере, среди тех государств, чью историю мы хорошо знаем), притом с большим оттенком плутократии. Римляне уже тогда научились активно торговать выборными должностями и местами в сенате. Часть сенаторов была почтенными главами старинных родов, образованными и патриотически настроенными людьми. Часть же — нуворишами, которых не интересовало вообще ничего, кроме дальнейшего обогащения и самодовольной демонстрации своего «сенаторства».
Сенат боролся за власть с народным собранием — форумом. На форуме же все больше появлялось пролетариев — тех, у кого не было вообще никакой собственности. У многих пролетариев, забросивших землю крестьян, не было и работы. Во-первых, они ничего не знали и не умели. Во-вторых, ничего и не хотели знать, уметь и делать. Но ведь они — благородные граждане Великого Рима! Им полагается! Именно эта публика требовала «Хлеба и зрелищ», то есть бесплатной раздачи продуктов и устроения всяческих увеселений: гонок колесниц, цирковых представлений, гладиаторских боев.
Сенат разлагали плутократы. Форум — охлократы.
Футбол в Древнем Риме еще не изобрели, поэтому охлос требовал гладиаторских боев. А помимо зрелищ — бесплатного хлеба и каши.
Фактически между плутократией и охлократией велась борьба. Если на законодательную власть еще как-то пыталась влиять толпа, то исполнительная сосредотачивалась в руках богатых родов. Демократия принимала все более жалкий вид.
Период между 100 годом до н. э. и 14 годом н. э. сами римляне называли «Эпохой гражданских войн».[223] Влиятельные ибогатые воевали друг с другом, опираясь на свои финансы и на верные им легионы. Всякий захвативший власть считал своим долгом демонстрировать свою приверженность идеям «первородной римской республики», делать вид, что он лишь защищает ее идеалы от узурпаторов. Но и Марий, и Сулла, и Юлий Цезарь, манипулируя[224] сенатом и опираясь на квазиреспубликанскую фразеологию, фактически были абсолютными диктаторами.
Выражение «перейти Рубикон» стало устойчивым. Это значит решиться на что-либо важное, сделать бесповоротный шаг. Совершил этот поступок Юлий Цезарь, когда 10 января 49 года до н. э. злейшим образом нарушил древние римские законы и все принципы римской демократии. Речушка Рубикон отделяла Цизальпинскую Галлию от тогдашней Италии. Считалось, что всякий военачальник должен на этой речке оставить свою армию, и идти далее по родной италийской земле только как частное лицо.
Юлий Цезарь со словами: «Жребий брошен!», ставшими еще одним афоризмом, форсировал Рубикон со своими ветеранами, закаленными в огне Галльской войны. Вошел с ними в Рим… И стал диктатором.
Впрочем, неплохим. Юлий Цезарь, как правитель умный, прекрасно понимал всю опасность охватившей охлократичный Вечный город эпидемии тунеядства. Среди прочих дел Цезарь уменьшил число получавших бесплатный хлеб до «всего» 150 тысяч человек. 100 тысяч римских граждан он лишил положения почетных дармоедов, а 80 тысяч выселил из Вечного Города в колонии, чтобы посадить на землю. Половина этих люмпен-пролетариев вскоре, правда, забросила бесплатно полученную землю и вернулась в Рим…
Август, внучатый племянник Юлия Цезаря, окончательно оформил новую политическую систему: принципат. Формально сохранялась республика, фактически главой государства стал «первый гражданин» — принцепс.[225] Потом в европейских монархиях наследники короля станут называться принцами или принцессами. Так королевские отпрыски стали носить республиканский титул.
Впрочем, это была еще та республика. Народное собрание — форум окончательно утратило всякую роль.
А вот число граждан все росло. В 212 году император Каракалла сделал гражданами всех свободных подданных Римского государства, плативших налоги и соблюдавших римские законы. Непосредственная демократия окончательно сделалась бессмыслицей. Где и как миллионы новых римских граждан выбирали бы для себя принцепса?!
Император Диоклетиан (правил в 284–305 гг.) еще раз реформировал систему управления Римского государства. При этом сыне вольноотпущенника, начинавшего службу рядовым легионером, окончательно упразднили остатки демократии, фактически ее внешнюю видимость. Форум перестал собираться даже формально. В эпоху Домината,[226] или поздней античности, император стал в полном смысле единовластным властителем, он опирался на армию и бюрократический аппарат.
Доминат существовал до падения Рима в 476 году н. э. Даже формально никакой демократии уже не было. Но на местном уровне Римская империя всю свою историю сохраняла систему самоуправления, оставшуюся от времен, когда Рим был маленьким полисом, городом-государством площадью 870 квадратных километров. Гремели гражданские войны, Цезарь переходил Рубикон, Антоний женился на Клеопатре, Октавиан Август устанавливал свой принципат… А в бесчисленных избирательных округах Римского государства собирались на форумы граждане и выбирали чиновников местного самоуправления — муниципалов. Муниципалитеты собирали местные налоги, распределяли их, вели строительство, вершили суд.
Местное самоуправление позволяло принцепсам иметь по сегодняшним меркам очень маленький бюрократический аппарат: чиновники были попросту не нужны. Всеми местными делами все равно ведали муниципалитеты.
Римская империя вошла в историю как сочетание центральной олигархии, а потом и монархии с демократией на местах. Современные же демократы продолжают считать, что демократия очень эффективна при управлении всем государством…
Или все-таки монархия? (Современное отступление)
Не так давно священник Михаил Ардов вернул в оборот старую мысль о том, что монархия предпочтительнее республики, потому что на троне просто по теории вероятности может оказаться порядочный человек. Православный публицист пишет: «Монархия не избавляет подданных от напастей, она дает надежду. Есть такой известный афоризм, который я, возможно, не полностью разделяю, но который мне очень симпатичен: «Я за монархию против республики, потому что при монархии на престоле случайно может оказаться добрый и порядочный человек. А при выборах это абсолютно невозможно. Туда он никогда не долезет»».
Кто сказал? Ильин? Солоневич? А, может, кто-то из британцев, демонстрирующих чисто английское остроумие?
Поиски приводят к фигуре поистине удивительной — Александру Введенскому. Да-да, тому самому замечательному ленинградскому поэту-модернисту и другу Хармса. Точного высказывания не сохранилось, но Введенский щеголял в сталинские годы (!) своим монархизмом и любил повторять, что при наследственной власти у ее кормила случайно может оказаться и порядочный человек.
Шутка дорого ему стоила. Когда Сергей Михалков добился реабилитации поэта, в справке, выданной КГБ, значилось: «Будучи монархистом по убеждению и являясь членом руководящего ядра антисоветской группы литераторов, сочинял и протаскивал в детскую литературу политически враждебные идеи и установки, культивировал и распространял поэтическую форму «зауми» как способ зашифровки антисоветской агитации, сочинял и нелегально распространял антисоветские литературные произведения».
Вот такая встреча у монархии получилась с тиранией. И охлократией, конечно.
Непосредственная демократия в городах
В Средние века в Италии, Испании, на Юге Франции существовало городское самоуправление. На селе господствовали феодалы, власть владельцев земли стала и политической властью. А города оставались свободными.
В них не было личной зависимости людей и действовал принцип: «Городской воздух делает человека свободным». Даже беглый раб или крепостной становились свободными. Для того чтобы стать вольными людьми, они должны были прожить в городе год и один день… И все, этого достаточно. Прожил в городе год и один день — иди на главную площадь, где собирается городское народное собрание. Там висит колокол, созывающий граждан. Смело дергай за веревку, зови людей…
И народное собрание сделает тебя гражданином города, свободным человеком.
Позже такой новый горожанин просто подавал документ чиновникам муниципалитета. Неграмотный? За небольшую плату тебе напишут заявление по установленной форме. Его рассмотрят и, если ты прав, сделают тебя гражданином, включат в списки горожан. В определенные дни года, обычно под Рождество, новым горожанам торжественно вручался документ об их правах.
Города, кстати, были маленькие… В них хорошо действовали принципы непосредственной демократии, где все знают всех.
Магдебургское городское право
Магдебургское городское право — это свод основных законов, по которым может управляться торгово-промышленный город. Сложился кодекс в Магдебурге в XIII веке из разных источников. Из привилегий, данных городскому патрициату архиепископом Вихманом в 1188 году. Из постановлений суда шеффенов Магдебурга. Шеффены — это судебные заседатели, определявшие наказание вместе с судьей, то есть своеобразные предшественники суда присяжных.
Важным источником Магдебургского права стало «Саксонское зерцало», сборник, составленный в 1221–1225 годах шеффеном Эйке фон Репковым.[227] Это было первое универсальное законодательство, применимое в любом городе и исходящее из его права на самоуправление. Город был сувереном и законодателем, и все пункты исходили именно из этого.
Магдебургское право применялось во многих городах — уж очень оно было удобным. Идеи демократического самоуправления катились по Европе, до Скандинавии и славянских земель. На востоке Европы Магдебургское право часто называли «немецким».
Во всех странах горожане имели особые черты характера, малопонятные (порой — малоприятные) для аграрных классов общества: и для дворян, и для крестьян. Жители городов были индивидуалистами. Горожанин очень хорошо отделял сам себя от общества и свой интерес от интересов общества, короля или города. Горожанин плохо понимал, почему он должен скрывать свое желание нажиться и почему о его добрых делах никто не должен знать. В его поведении проявлялись то откровенное своекорыстие, то показная, широкая благотворительность. Города жили гласно, шумно, открыто… Демократически.
Сословно-представительная демократия
Королям было труднее… Многие из них были бы и не против каких-то элементов демократии, но как ее реально осуществить? Подданных очень уж много.
Во Франции короли проводили расширенные собрания королевского совета, на которые звали представителей от городов. По одному от города. В провинциях проводились «ассамблеи сословий», на них собирались священники, дворяне и горожане.
А в 1302 году произошло нечто новое…
Несколькими годами ранее Филипп IV Красивый, которого называли еще Железным королем,[228] поссорился с Папой Римским. Причина ссоры была проста: король хотел наложить лапу на церковную десятину. Она собирается в его владениях и с его подданных. С какой стати отдавать деньги в Рим?! Эти 10 % королю и самому пригодятся.
Окружение монарха составляли не только дворяне, но и горожане — большие законники, воспитанные на традициях римского права. Министр Гийом Ногарэ утверждал, что все подданные короля, не исключая и священников, должны помогать своей стране. В том числе и деньгами.
Папа Бонифаций VIII пришел в ярость. Осенью 1296 года он издал буллу «Clericis laicos», категорически запрещавшую духовенству платить подати мирянам, а мирянам — требовать таких платежей у духовенства без специального соизволения римской курии.
В ответ Филипп Красивый воспретил вывоз из Франции золота и серебра: фактически запретил вывозить церковную десятину.
Кроме того, придворные законники во главе с Ногарэ советовали королю изъять из ведения церкви целые категории уголовных дел и подчинить себе епископов.
Тут папа рассердился еще сильнее. В 1300 году он отправил в Париж своего посланника — легата, епископа Бернара Сессети. Происходил епископ из Лангедока… А эта страна была совсем недавно завоевана Францией.[229] Само по себе присоединение Лангедока к Франции — очень интересная страница истории. Она хорошо иллюстрирует, какое же государство является империей.[230] Для этой же главы важно, что последние восстания в Лангедоке были подавлены совсем недавно.
Для Бернара Сессети Франция была государством колонизаторов, и он повел себя соответственно. После целого ряда полученных от него прямых оскорблений король Филипп возбудил против Сессети судебный процесс, обвиняя епископа в «оскорблении короны», измене и в других преступлениях. Кому изменял епископ? Королю Франции! Ведь он — подданный короля… Но папа сообщил Филиппу, что духовные лица не подлежат его суду. В свою очередь, король потребовал от папы лишить Сессети духовного сана.
В декабре 1301 года Бонифаций ответил Филиппу обвинением его самого в посягательстве на духовную власть и потребовал привлечь его к своему суду. Он отправил королю буллу,[231] в которой подчеркивал всю полноту папской власти и преимущество ее над всякой (без исключений) светской властью.
Ситуация возникла патовая… Король — суверен, но ведь и папа — тоже суверен… Король, правда, не имел права судить духовное лицо.
В общем всю эту забытую историю я излагаю лишь для того, чтобы объяснить следующий шаг короля Франции.
Именно тогда Филипп Красивый по совету своих верных министров принимает решение, имевшее впоследствии огромное значение. Он собирает так называемые Генеральные штаты. «Генеральные» — значит не «главные», а «общие». Штаты — то есть страны.[232] Общий совет всех стран, входящих в Королевство Франция. Со всех графств и герцогств, из всех городов прибыли ко двору представители. Гийом Ногарэ лично выступил перед собравшимися, сообщив новую идею: оказывается, нация тоже суверенна! Нация — новая для тех времен категория. Ногарэ имел в виду совокупность подданных одного государства. Нация имеет права суверена: может издавать законы, править сама собой.
Нацию и в наше время определяют так же. В международном праве под нацией понимается совокупность граждан государства. Только определение дается более развернутое: «Социально-экономическая, культурно-политическая и духовная общность людей, сложившаяся в результате становления государства и выработки надэтнической культурной и политической традиции. Может рассматриваться как форма этнической жизни индустриальной эпохи».[233]
Король начал свое выступление с яркого шага: демонстративно сжег папскую буллу… По другим данным, он сжег ее еще до созыва Генеральных штатов, но позаботился, чтобы делегаты об этом узнали. Он задал вопрос: может ли король собирать налоги с представителей нации? «Конечно!» — ответила «нация». Но только сначала она должна утвердить эти налоги… и пусть потом король их собирает.
Немного поперхнувшись от такой перспективы, Филипп попросил нацию решить его конфликт с папой… Конечно, король имеет право собирать налоги с нации, а папа нет! — так ответили Генеральные штаты. Конечно, священники подлежат суду короля, а не папы!
Генеральные штаты позволили королю завершить его борьбу с папами. Ни Бонифаций, ни его преемники не могли ничего поделать с французским королем, ведь теперь он опирался не только на феодалов, но и на «нацию»!
В 1309 году новый папа Климент V, француз по происхождению, перенес свою резиденцию из Рима в Авиньон…
Этот город в Южной Франции находился под непосредственным влиянием французского правительства. Папа на время по сути покорился королю.
Так французский король стал сильнее наместника Бога на земле, а помогли ему в этом Генеральные штаты и идея суверенитета нации.
Генеральные штаты
Обоим «изобретениям» Ногарэ — и нации, и Генеральным штатам — суждена была долгая жизнь. Чуть не сказал «долгая счастливая жизнь». Но этот штамп не имеет отношения к реальности.
Филипп Красивый, Железный король, еще не раз собирал Генеральные штаты, чтобы пополнить вечно пустую казну. Они позволяли вводить новые налоги, продавать и отдавать в аренду различные должности, производить насильственные займы у городов. С помощью Генеральных штатов король облагал высокими налогами и товары, и имения. С их же помощью он успешно централизовал свою власть. Запретил, например, чеканить монету всем властителям своего государства, кроме самого себя.
Он также собрал Генеральные штаты, чтобы разгромить Орден тамплиеров и наложить лапу на его богатства. К слову, он был должен этому Ордену уж очень большие деньги…
В 1307 году Ногарэ велел арестовать тамплиеров и начал против них процесс. Его вели, кроме светских властей, еще и папские инквизиторы: папа Климент V тоже хотел добраться до богатств тамплиеров. Под ужасающими пытками почти все они сознались во всех фантастических преступлениях, какие только приходили в голову их палачам. Они «оказались» злейшими врагами христианства, эти ужасные, слишком богатые тамплиеры.
Процесс длился несколько лет. Климент V то пробовал защищать несчастных, то порывался отстранить от процесса светских судей и заменить их только инквизиторами, которые подчинялись бы лично папе. Но против был не только король Франции, но и Генеральные штаты.
Тамплиеров обвинили во всех смертных грехах, включая педерастию и развращение малолетних. Не без участия демократического органа — Генеральных штатов.
Король предал тамплиеров светскому суду, суд объявил рыцарей виновными во всех преступлениях, которые им вменялись, — от педерастии до поклонения сатане.
И постановил сжечь руководителей ордена. Папа подчинился… В 1312 году он объявил орден уничтоженным, и Филипп завладел почти всем его имуществом.
Были ли виновны тамплиеры хоть в чем-то, кроме гордости, переходящей в заносчивость, и рачительности, переходящей в алчность, крайне маловероятно. По крайней мере, в Испании и в Португалии к ним отнеслись лояльнее и после упразднения ордена позволили влиться в другие ордена.
Есть мрачная легенда о том, как Великий Магистр Ордена тамплиеров Жак Моле, приговоренный к сожжению на костре, проклял Филиппа и его потомство, а также министра Ногаре и папу Климента V. «Не минет и года, как вы последуете за мной!», — воскликнул Жак Моле, обращаясь к «судебной тройке», когда первые языки пламени коснулись его пят.
Железный Король скоропостижно умер 29 ноября 1314 года… Судя по всему, от инсульта. В течение года при таинственных обстоятельствам ушли из жизни и Ногаре, и сам папа римский. Проклятие тамплиера действовало эффективно, если верить легенде.
Считается, что вообще вся династия Филиппа угасла именно от этого проклятия.
Но Генеральные штаты остались! Они еще много раз созывались по инициативе королевской власти в сложные моменты истории. На них опиралась власть во время бесконечной Столетней войны 1337–1453 годов,[234] в период народных восстаний XIV века. Порой активных участников заседаний королевская власть брала в свою администрацию.[235]
5 мая 1789 года в условиях острого политического кризиса накануне Великой французской революции король вспомнил о демократии и созвал Генеральные штаты. Каждое сословие заседало в Генеральных штатах отдельно. В июне 1789 года депутаты третьего сословия «отделились» и объявили себя Национальным собранием, органом, который должен дать Франции новые законы. С этого и началась череда страшных и кровавых событий, о которых во Франции до сих пор говорят с придыханием: Великая революция 1789–1793 годов…
В Нидерландах (Голландии) с 1463 года тоже возникло высшее сословно-представительское учреждение под названием Генеральные штаты.
Голландия хотела освободиться от власти испанских королей и создала собственный орган «суверенной нации».
В Испании с XVII века появились Генеральные кортесы — то же самое, что Генеральные штаты.
Идеи Гийома Ногарэ продолжали жить и побеждать. Это же очень важная идея для демократии! Действительно: жители государства имеют право быть коллективным сувереном. Красота! Ни король, ни церковь не нужны.
Есть здесь, правда, одна деталь: никто толком не знает, что же такое нация. Скажем, крупнейший западный теоретик понятия «суверенитет» Бенедикт Андерсон говорит о нациях как о неких надуманных общностях — «воображаемых сообществах». Это феномен в первую очередь культурный и только потом этнический и социальный.[236]
О смысле термина спорят и спорят. Вот мнение известного российского специалиста в сфере государственного управления Г. В. Атаманчука относительно термина «суверенитет»: «Научное представление о его сущности, содержании и формах реализации до сих пор так и не создано. Этим термином оперируют, кому как хочется».[237]
Но ведь оперируют, и уже давно — больше 200 лет!
Нация суверенна… Но непонятно, что такое нация: понятие это политическое, этническое или языковое?
Впервые понятие нация в его современном значении стало использоваться в ходе Французской революции, когда возникла необходимость сформировать некую общность взамен «подданства французской короны».
Революционеры XVIII века провозгласили: нация имеет право выступить против короля. Получилось как-то странно. Содержание термина оставалось неясным. При королях общность подданных была чисто политической. Бретонцы, гасконцы и бургундцы были подданными монарха и могли быть вполне лояльны трону… Они подчинялись французскому королю, а никакой не «французской нации».
Революционеры говорили от имени всех, но лихо включали во «французскую нацию» народы, которые себя французами вовсе не считали. Стремление бретонцев и жителей Юга Франции обрести независимость от Парижа они «почему-то» считали не стремлением нации к самоопределению, а государственной изменой. В результате в Бретани было убито больше 100 тысяч крестьян и священников, которые полагали: они должны или подчиняться общему с французами королю, или быть независимыми. Подчиняться французам они не хотели, частью французской нации себя не считали.
Вандейские войны вспыхнули в 1793 году и повторялись несколько раз до 1815 года, до вступления союзников во Францию. До сих пор считается, что это были восстания упертых роялистов, поощряемых Англией, что революционная армия входила в Бретань, якобы как в гнездо контрреволюционеров. До сих пор во Франции не хотят замечать национальной подоплеки «восстаний в Вандее».
С легкой руки французов идеи национального самоопределения и национального суверенитета покатились по Европе… и по всему миру.[238]
Идеология национализма проста: нужно обособить и вычленить отдельную нацию из общего числа народностей, проживавших до ее возникновения на определенной территории. Стоит обособиться, и национализм начинает работать на становление, защиту и укрепление своей нации. Своей — но вовсе не всех остальных!
В Австрии во время революции 1848 года венгры требовали освобождения от власти немцев и их императоров. Освободились. На месте Австрии возникла Австро-Венгрия, состоявшая как бы из двух государств. Но уже в ходе революции венгры подавляли восстания румын и славянских народов. И подавляли более жестоко, чем австрийцы: сносили артиллерийским огнем деревни с лица земли, убивали пленных, сгоняли с земли людей по национальному признаку…
С их точки зрения это было логично: венгры боролись за демократию… Но за какую? За венгерскую. Для венгров, а вовсе не для словаков или румын.
Так повторялось потом много раз, когда необходимо было обосновать государственность колоний, поставить под сомнение власть Австро-Венгерской, Британской, Германской, Российской империй. И каждый раз была востребована идея национального суверенитета.
При распаде Российской империи в 1918 году в Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа от 12 января 1918 года говорилось: «Советская Российская Республика учреждается на основе свободного союза свободных наций», то есть как федерация советских национальных республик.
Фактически эти республики выйти из СССР не могли, но прелести национального суверенитета россияне познали не только в 1918, но и в 1991 году. Когда Грузия вышла из состава СССР и тут же ввела войска в Абхазию и Южную Осетию. Когда Армения и Азербайджан стали суверенными и тут же начали войну за Нагорный Карабах.
Сейчас понятия государственного и национального суверенитетов закреплены в Уставе ООН в виде положения о суверенном равенстве государств и праве наций на самоопределение.
Но если идея суверенитета нации неотделима от идеи демократии, тут еще подумаешь, становиться ли демократом…
Правда, есть и другая модель демократии, в которой суверенитет нации никак не предусмотрен. Придумали его англосаксы.
Парламент
Лучший аргумент против демократии — пятиминутная беседа с избирателем.
Английское слово «парламент» (parliament) происходит от французского parlement. Parler, парлэ — говорить. То есть, попросту, по-русски — говорильня, место, где говорят.
Парламент — особый инструмент демократии. Его выбирает все население государства, независимо от национальной принадлежности и от сословия. В Генеральные Штаты депутатов выбирали по сословиям. В английском парламенте уже в XIII веке депутаты разных сословий сидели вместе.
В самой Британии считается, что парламент ведет свое начало от народных собраний, которые собирались несколько раз в год. Со временем часть своих членов народные собрания стали содержать весь год — чтобы они могли постоянно совещаться и издавать законы, по которым живет страна. Греки избирали должностных лиц, римляне — сенаторов, некоторые германские народы также стали избирать законодателей.[239]
В 1066 году норманн Вильгельм Завоеватель в точном соответствии со своим прозвищем[240] захватил англосаксонские королевства Британии. Он был весьма неглупым человеком и не собирался резко менять систему управления. Кучка франкоязычной знати, потомки галлов и норманнов, терялась в море местных жителей. Раздражать их «по мелочам» было слишком опасно. При Вильгельме Завоевателе и при его потомках действовал совет, в который все местные дворяне избирали своих представителей.
В совет при короле входила и нормандская аристократия. Она говорила по-французски, не отождествляла себя с завоеванными и в совете держалась отдельно. К аристократам примыкали священники.
В 1215 году бароны выступили против своего короля: по их мнению, он собирал слишком много налогов. А в Англии налоги платили все, в том числе и дворяне. К высшей знати присоединились мелкие рыцари и горожане. И тогда король Иоанн Безземельный подписал так называемую «Великую хартию вольностей». С нее британцы и ведут начало современной демократии.
Согласно Хартии, король не мог назначать новых налогов без согласия королевского совета, не мог отнять чьей-либо собственности, кроме как по решению суда, не мог никого арестовать по своему произволу. Если король нарушал Хартию, 100 самых богатых и знатных баронов имели право объявить ему войну.
В 1265 году собрали первый парламент. Избирать в него могли все, независимо от сословий. Правда, только те, кто владел землей, приносившей ежегодную ренту в 40 шиллингов. На эту сумму тогда можно было купить дом.
К XV веку складывается представление о статусе депутата. Он включал ряд юридических привилегий, прежде всего депутатскую неприкосновенность. Последняя подразумевала охрану жизни и имущества депутатов, а также свободу от ареста (правда, и то и другое — только на время сессии[241]).
Сегодня парламент считается одним из высших органов государства, представляющим волю всего населения: ведь он формируется путем всеобщих выборов. В современных государствах парламенты, как правило, наделены властью принимать законы, в той или иной мере формировать и контролировать исполнительную власть. Например, выносить вотум недоверия правительству и осуществлять процедуру импичмента президенту.
Демократия или плутократия?
Демократия? Все могут избирать и быть выбранными? Формально — да…
Но с самого начала в парламенте огромное значение имели деньги. Мало того, что существовал имущественный ценз: право избирать имели не все, а уж тем более не все могли избираться. Так еще и шел подкуп избирателей. Увы, это не изобретение современных политтехнологов. Поэтому сознательно дам небольшой экскурс в историю родины парламента — Британии.
Итак, голос избирателя уже в XV веке был капиталом, который нетрудно было превратить в наличные, фунты и шиллинги.
В ХѴІІІ веке в Британии говорили, что цена голоса избирателя установлена с такой же точностью, как на хлеб или на землю. В среднем место в парламенте в первой половине XVIII века можно было купить за 1–1,5 тысяч фунтов стерлингов. Это была огромная сумма по тем временам.
Однако, инфляция. И во второй половине XVIII века цена на депутатство возросла до 5 тысяч фунтов. Во времена промышленной революции стало больше тех, кто обладал значительными капиталами. Они не пользовались политическим влиянием, а покрасоваться в парламенте хотели. Все логично! Спрос определяет предложение.[242]
Но это мы — про простую продажу своего голоса за деньги. Обычнейшая сделка, не более. Один английский избиратель XIX века описывал, что он, как и каждый голосующий, опускал бюллетень в одно отверстие в стене, а через другое получал соответствующую сумму. Удобно.
Иногда удавалось купить избирателя и дешевле — за «халявную» выпивку и еду. Уже в конце XIX века лорд Рассел уверял, что спаивание избирателей — это типичная сторона английской демократии, которая резче всего бросается в глаза чужестранцам.
Поначалу, в ХѴ-ХѴІІ веках, покупку голосов еще как-то маскировали. Например, кандидаты в депутаты парламента или их агенты покупали у избирателей ничего не стоящие подержанные вещи за несоразмерно большие деньги.
Бывало, платили избирателям немалые суммы за… приезд на место выборов. Избиратели в Седбери, не жившие в городе, подкупались как бы оплатой их проезда. За милю дороги от Лондона до Седбери они получали по 1 шиллингу и при том во время пути их еще поили и кормили! В общем, ничего нового современные пиарщики не придумали. Как известно, новое — это хорошо забытое старое.
Но зачем покупать в розницу, скажет опытный технолог, если можно сделать это оптом? Любой бизнесмен вам скажет, насколько это выгоднее. Тем более, проще не возиться с рядовыми избирателями, а сразу договориться с местными муниципальными властями. Так и делали. Например, во время выборов в городке Пуле явилось трое кандидатов; один обещал городской думе за своё избрание 1000 фунтов, другой — 1500 тысячи и третий — 750 фунтов. Думаю, не надо объяснять, кто из них победил.
Городские власти тоже делали свой маленький бизнес на избрании в парламент. «Отцы города» обещали, что данное лицо пройдет в парламент, а в возмещение требовали уплаты долгов города. В 1768 году Оксфордская городская дума, обремененная долгами, написала своим двум депутатам в парламенте, что они будут избраны вновь лишь при уплате суммы в 6–7 тысяч фунтов стерлингов. Зря они оставляли письменные улики, эти «оборзевшие» члены городской думы. Все-таки формально требовать денег за избрание депутатов они права не имели, даже по тем британским законам. Посему они быстро оказались в тюрьме, а когда освободились (за взятки, естественно), оказалось, их заместители уже провели сделку без их участия.
В 1711 году некто полковник Гледхил купил себе место в парламенте, записавшись в… гильдию сапожников (I)[243] и сделав ей заказ на сапоги для всего своего полка.
В Токсбери избиратели прямо заявили, что в парламент изберут только тех лиц, которые обяжутся пожертвовать на сооружение дорог 1500 фунтов стерлингов. Сделка была заключена. Кандидаты въехали в город во главе торжественной процессии. За ними шли рабочие с заступами и лопатами в знак того, что они готовы приступить к работам. Тут же несли знамя, на одной стороне которого были написаны имена кандидатов, а на другой — избирательный лозунг: «Хорошие дороги».
В общем, это все мало отличается от современных выборов, хотя, правды ради, признаемся, все было несколько откровеннее. Люди раньше были проще, прямее…
Для торговли голосами появились даже специальные агенты, которые продавали иногда по 15–20 мест за одни выборы. Они получали значительные комиссионные. Некоторые из них, правда, в результате попадали в знаменитую Ньюгейтскую тюрьму.
Поскольку прямая уплата денег все же запрещалась, а как-то договариваться было надо, в городе Шорхэме для продажи голосов был организован «Христианский клуб». При вступлении в него избиратели давали друг другу торжественную клятву не обманывать друг друга, не утаивать полученных денег и по-христиански делить полученные суммы. Дав клятву, члены клуба решали, кому и за сколько нужно продать свой голос.
Торговля голосами была так хорошо налажена, что если кандидат не имел нужных средств в момент избрания, то мог выплачивать деньги в течение ряда последующих лет. В рассрочку. Например, в Стаффорде выплаты за голоса производились в течение 12 месяцев после выборов. Парламентская неприкосновенность в кредит.[244]
Во время избирательных кампаний на видных местах вывешивались плакаты, призывавшие избирателей отдать свой голос за кандидата… И тут же, на плакате, иногда называлась сумма, которую можно получить.
Цена голоса колебалась в зависимости от того, насколько ожесточенной была предвыборная борьба.
В 1695 году, например, один кандидат на выборах в Вестминстере за несколько часов истратил 2 тысячи фунтов. Позднее общая стоимость избрания увеличилась. В конце XVIII века Фокс, один из лидеров вигов, истратил на выборы 18 тысяч фунтов. Тогда считалось, что купец, накопивший 50 тысяч фунтов, может отойти от дел: столько стоило поместье, дававшее в год 2500 фунтов дохода. Можно было жить помещиком-лендлордом, не рискуя деньгами в сложных торговых операциях. Фокс потратил почти половину такого имения…
Абсолютное большинство британцев ничего не имели против. По их мнению, все было справедливо. Система продажи мест в Парламенте их не раздражала и не возмущала. Люди, обладавшие богатством, могли иметь соответствующую богатству власть. Люди, богатством не располагавшие, получали от кандидатов деньги или какие-то важные для них услуги.
Британцы, не имевшие избирательных прав, боролись за то, чтобы их получить… На то было много причин, но одна из них очевидна: гражданские права были делом выгодным. Правда, увы, чем большему числу людей давали право голоса, тем меньше стоил этот самый голос.
Девальвация «честного голоса избирателя» шла постоянно, как бы сейчас сказали, значительно опережая темпы инфляции.
Если еще в XVIII веке, торгуя им, можно было выучить в колледже детей, то к концу века XIX избирателям максимум ставили бесплатную выпивку и кормили их рыбой с картошкой. И то правда… Не устрицами же кормить рабочих и фермеров?
В заключение — важное замечание.
Все вышесказанное излагается отнюдь не для того, чтобы доказывать, дорогой Читатель, как, мол, гнусно и продажно обстояло дело с парламентаризмом на «загнивающем Западе» и как несравненно лучше было (или есть сейчас) с этим делом у нас.
Примеры «продажной демократии» с одинаковым успехом можно приводить практически из любого исторического периода любой страны, где те или иные формы выборности имелии имеют место. Думаю, бывший руководитель Центризбиркома Вешняков привел бы нам сотни ГОРАЗДО более ярких, живописных примеров надругательств над базовыми демократическими принципами и институтами, причем исключительно используя фактуру новейшей отечественной истории. Нам в этом отношении за три моря ходить за примерами точно не нужно.
Смысл нашего краткого экскурса в историю родины парламента в другом. В том, чтобы показать: если даже «образцово-классическая» избирательная система Британии была столь извращена и «монетизирована» с самого своего начала, то не надо питать никаких иллюзий относительно и вчерашнего, и позавчерашнего, и тем паче сегодняшнего дня иных «демократий» парламентского типа.
Вот он — интерьер коррупции. Британские пабы не меняются веками. Будьте уверены, и 300 лет назад избирателей спаивали точно в такой обстановке.
Все недостатки парламентаризма, такие как оторванность избирателя от избираемого и определяющая роль «финансового» и «административного» ресурсов на результат выборов, заложены в парламентскую модель изначально. И принимая эту модель сегодня (не из-за ее безупречности, а за неимением пока достойных альтернатив), мы должны понимать ее глубокое ИЗНАЧАЛЬНОЕ несовершенство. Так же как глубоко несовершенна, более того — глубоко НЕСПРАВЕДЛИВА система демократических выборов и демократических институтов управления обществом в целом.
Светоч демократии Уинстон Черчилль, который с таким снобизмом отзывался о своих избирателях, как-то сказал: «Демократия — самая худшая форма правления, за исключением всех других форм, что пробуют время от времени».[245]
Демократия — один из самых НЕСПРАВЕДЛИВЫХ ПУТЕЙ НАДЕЛЕНИЯ ЛЮДЕЙ ВЛАСТЬЮ. Почему? Об этом мы подробно поговорим далее. А пока посмотрим, может, в отличие от «старого парламентаризма» старой доброй Англии, на берегах Нового Света все же удалось создать более совершенную модель управления обществом? Модель, где все иначе… Где лишь высокие нравственные и деловые качества кандидатов с самого начала определяют, что одним надлежит заседать на Капитолийском холме в то время как другим — трясти у подножья этого холма пластиковым стаканчиком, распугивая туристов выкриками: «CHANGE, CHANGE, GIMME SOME CHANGE, PLEASE!»[246]
Светоч Великой демократии
Если человек украл кошелек, он садится в тюрьму. А если он украл железную дорогу — становится сенатором.
Увы, в Соединенных Штатах Америки с самого начала было то же самое. Только еще хуже.
В США не было идеи суверенитета нации, потому что не было наций. Было истребление индейцев, ввоз негров-рабов на плантации, расизм и временами — антисемитизм. Но не было нации, которая завоевывала бы другие народы, и не было наций, которые стремились бы освободиться.
В США, как считается, достиг своего абсолюта развития принцип либерализма. Слово это происходит от латинского liber — свободный. Согласно этой замечательной идее, личность важнее всех государств и сословий. Все, что мешает свободе личности, свободной конкуренции и изъявлению свободной воли — долой! Вредны все национальные различия, любые законодательные ограничения. Чем власть слабее, тем лучше. Чем меньше правительство управляет, тем свободнее человек.
В США пытались воплотить в жизнь эту идею.
По Конституции США, принятой в 1787 году и вступившей в силу в 1789 году, в стране правят Парламент и Президент. Страна разбита на штаты, то есть государства. Первоначально штатов было 13, к XX веку их стало 48. Отвоевали у индейцев и у Мексики новые территории. На них образовались новые штаты.
В каждом штате действуют свои Законодательные собрания и выбираются губернаторы. Законы штатов могут существенно отличаться друг от друга. В одних штатах губернатор имеет полномочия почти диктаторские, в других он, напротив, почти не имеет реальной власти.
Местное самоуправление определяется конституциями штатов. Штаты делятся на графства, во главе каждого из которых стоит выборный совет.
В небольших населенных пунктах собирается сход граждан, они избирают мэра, должностных лиц, судью и главу полиции — шерифа. В больших населенных пунктах избирают мэра и свое Законодательное собрание. Полномочия мера и собрания определяют законы данного города. Иногда мэр главнее собрания. Иногда — наоборот. Иногда обходятся без мэра: собрание нанимает управляющего — менеджера.
Система местного самоуправления США просто потрясает, настолько там все продуманно и демократично. Власть чиновников жестко ограничена, и правительство почти не может влиять на принятие решений на местном уровне.
Непосредственная демократия в США привлекала множество людей, хлынувших за океан из Европы в XIX веке. К 1900 году 40 % населения США родились за пределами этой страны.
Непосредственная демократия осуществляется теми, кто неплохо знает друг друга — если не лично, то через одного человека. Эта система прекрасно работала в Старом Свете, не хуже заработала и в Новом. Свободные люди, объединенные механизмами местного самоуправления, и построили эту колоссальную, великую и трагичную страну, к середине XIX века достигшую Тихого океана. Самостоятельный свободный работник и предприниматель стали главными героями этой страны.
Это они отправляли фургоны на Запад, через прерии, строили города в глухих лесах, распахивали не тронутые плугом земли, вели пароходы по Миссисипи и Миссури, вгрызались лопатами и кирками в рудные жилы, строили лесопилки и дороги, изобретали машины и новые транспортные средства. Платили местные налоги и выбирали мэров и шерифов. Еще они пели гимн не только Соединенных Штатов, но и своего штата, иногда даже графства, размахивали флагом своего города, гордились своей страной, своей демократией и своим правом избирать собственное начальство…
Торжество либерализма? Да… Пока кучка людей превращала целый материк в часть цивилизованного мира. Пока ресурсов хватало на всех и был дефицит не земли и не чистой воды, а рабочих рук. Пока свободный работник был востребован.
Но уже тогда в делах управления страной в целом все обстояло вовсе не так лучезарно. Согласно Конституции США их парламент состоит из двух палат: Конгресса и Сената. В Конгресс избирают все граждане, достигшие 21 года (с 1920 года — и женщины): 1 кандидат от определенного числа жителей. В Сенат каждый штат выбирает 2 представителей. Избирают их лица, достигшие 25 лет, и сенатор не может быть моложе 30 лет.
В наше время 1 конгрессмена избирают примерно 300 тысяч американцев. Как могут они договориться, как могут пообщаться с кандидатом, определить его личные и деловые качества? Никак.
Американцы уже в XIX веке были не в восторге от своих законодателей. То есть сама по себе демократия священна, покуситься на нее никак нельзя. Но почему-то, каким-то скверным колдовством, в Конгрессе и особенно в Сенате постоянно оказывались личности, которым место не в правительстве, а на каторге. А чему удивляться, если в середине XIX века избрание в Сенат, как писали американские памфлетисты, обходилось в 20 тысяч долларов, а в середине XX — в 500 тысяч долларов? Сегодня оно обходится в 2–3 миллиона как минимум. Инфляция…
Много горьких и жестких слов сказал в свое время Марк Твен о представителях штатов в Сенате. Описывая двух отпетых жуликов, Марк Твен подробно рассказывает, как их защищает Законодательное собрание: «Ведь это было все равно, что просить детей отречься от родного отца». Отдать негодяев под суд? Их судили присяжные заседатели — «девять пациентов ближайшего сумасшедшего дома и три ученых джентльмена, прошедших полный курс наук в тюрьме Синг-Синг».[247]
Президента США избирают по сложной мажоритарной системе. Теоретически избирает его население США… Практика несколько сложнее. Разобраться в ней не проще, чем в правилах таких малопонятных неамериканцу видов спорта, как бейсбол и американский футбол.
Раз в четыре года в начале ноября, в первый вторник после первого понедельника, граждане Соединенных Штатов избирают президента. Но президентские выборы в США непрямые. В день голосования избирают только выборщиков. Причем в бюллетенях имена выборщиков не указывают. Всего их 538 — каждый штат имеет столько выборщиков, сколько избирает сенаторов и представителей в Конгресс, т. е. не менее трех. Еще троих выборщиков избирает столичный округ Колумбия.
В декабре выборщики (выбранные анонимно, по партийным спискам) должны собраться в столицах штатов и проголосовать, вписав в бюллетень имена кандидатов в президенты и вице-президенты. Затем эти бюллетени опечатываются и отсылаются в Вашингтон. 3 января собирается на сессию Конгресс. К этому времени Сенат должен подсчитать голоса. Когда будет установлено, что победитель набрал более половины голосов от общего числа выборщиков, он официально становится избранным президентом и вступает в должность.
Это происходит в полдень 20 января, очень торжественно.
Некоторые полагают, что отцы-основатели американской конституции считали, что рядовые граждане непредсказуемы, эмоциональны, подвержены влияниям. Нельзя доверять им такое важное дело, как выбор президента. Пусть выбор осуществляет узкая коллегия, состоящая из почтенных и уважаемых граждан.
Думаю, это не так.
Можно, напротив, предположить, что само появление системы выборщиков — результат искреннего стремления сделать в конце XVIII века действительно честную демократическую систему. Представьте США времен Вашингтона и Франклина: огромные расстояния, мало городов, разбросанное население, полное отсутствие современных средств коммуникации.
Система выборщиков стала тем механизмом, который обеспечивал более-менее приемлемый учет мнения избирателей в условиях, когда обеспечить голосование по привычным нам стандартам: десятки тысяч избирательных участков, участковые и территориальные комиссии, электронные урны для голосования, система ГАС-выборы и прочая и прочая, — было совершенно невозможно.
При этом отцам-основателям было важно учесть интересы элит каждого из штатов, на тот момент — практически независимых государств, объединяющихся в конфедерацию (state [англ.], кто забыл, — и сегодня «государство»).
Это было важнее для единства страны, чем учет мнения простых избирателей.
Было важно, что бы каждый ШТАТ-ГОСУДАРСТВО в итоге поддерживал ОДНОГО кандидата в президенты ОБЪЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ. Логика простая: кого поддерживает большинство штатов, тот и Президент, а то, что штаты очень разные, тогда казалось не столь важно.
Другое дело — сохранение этой системы в законсервированном виде сегодня, конечно, выглядит странным анахронизмом. И притом совершенно непонятно, чего здесь больше: стремления молодой американской нации к сохранению традиций или сознательного злого умысла.
Не хочется делать плохих предположений в отношении правящих американских элит, но согласитесь, довольно странная и безумно сложная схема элементарных выборов.
Сложность эта в том, что многоэтапная система может довольно серьезно искажать волеизъявление народа. Настолько, что вообще становится непонятно, чего же именно хотело большинство.
Если кандидат получил в каком-нибудь штате перевес хотя бы в один голос, он автоматически получает голоса всех выборщиков. Получается, что весь штат голосовал за него… А ведь сегодня численность населения разных штатов колеблется очень значительно: от 30 до полутора миллионов.
Число выборщиков президента тоже колеблется. Если сенаторов от всех штатов всегда 2, то представительство в Конгрессе зависит от численности населения…
Достаточно выполнить несложные арифметические подсчеты, чтобы убедиться, что самые маленькие по населению штаты имеют выборщиков больше, чем «заслуживают», а большие — меньше. При этом стоит победить соперника хоть на 1 голос в любом штате, и все голоса штата — твои.[248]
В результате президентом США не раз становились кандидаты, опередившие соперника буквально на 1 % или на 0,2 % голосов.[249]
Или вообще президентом становится тот, за кого проголосовало меньшинство американцев!
Знает ли уважаемый Читатель, но многие американские исследователи убеждены, что ГЛАВНОЙ причиной Гражданской войны в США XIX века, той самой, которую сегодня представляют всем и всегда как войну за освобождение негров, была именно избирательная коллизия! Знаменитый Авраам Линкольн получил физически меньше голосов, чем его соперник — южанин, притом в южных штатах вообще проиграл с треском! Естественно, южные штаты не признали «недоизбранного» президента и, в результате долгих прений, объявили о своем выходе из состава США и создании отдельной Конфедерации. Я несколько упрощаю сложную историю, но суть ее именно такова. Освобождение негров было лишь приемом, позволившим Линкольну привлечь волонтеров в свою армии, а также «насолить» южным плантаторам, но отнюдь не изначальной сутью конфликта Севера и Юга.
Притом каждый исследователь подтвердит вам, что в армии Юга-Конфедерации тех же негров воевало ничуть не меньше, чем на стороне северян, и победи южане, на что они имели все шансы, история этой войны была бы написана в учебниках совсем иначе.
Впрочем, это относится ко всем войнам и всем учебникам истории.
Вернемся же к выборам президентов США. В XX веке меньшинством были избраны демократы Вудро Вильсон (1912 и 1916 гг.), Гарри Трумэн (1948 г.), Джон Кеннеди (1960 г.), Билл Клинтон (1992 и 1996 гг.), республиканец Ричард Никсон (1968 г.).
Изъяны мажоритарной системы очень наглядно проявились во время выборов 1992 года, когда Клинтон получил 43 % голосов и 370 выборщиков. А Джордж Буш (старший) —38 % голосов и 168 выборщиков. Третий кандидат в президенты, Росс Перо, набрал в целом по стране 19 % голосов, но не получил ни одного выборщика, так как не победил ни в одном штате.
«Флорида»
В 2000 году разразился скандал, который называют «Флорида». Это слово стало нарицательным, как и «Панама» — грандиозная финансовая махинация, сопровождающаяся скандалом. «Флорида» — скандал политический.
В день выборов 7 ноября 2000 года за Белый Дом боролись действующий вице-президент США Эл Гор (демократ) и губернатор штата Техас Джордж Буш-младший (республиканец). Избиратели США отдали за Гора на 540 тысяч голосов больше, чем за Буша. Голоса выборщиков поступили от всех штатов, кроме Флориды.
Гор почти победил, хотя за него голосовали только 19 штатов и столица. Победа во Флориде гарантировала победу на выборах. С Флоридой Гор получил бы 285 голосов выборщиков при необходимых 270. Буш, победив во Флориде, получал бы 271.
Сперва было объявлено, что большинство голосов во Флориде у Гора. Но позже сообщили о преимуществе Буша. Оказалось, причиной противоречивых сведений стала… изношенность механических устройств для голосования, которые пробивали дырки в бланках избирательных бюллетеней! На протяжении многих десятков лет металлические штыри, пробивающие дыры, никто не очищал от остатков избирательных бюллетеней. В результате результаты голосования на многих избирательных бюллетенях были зафиксированы неточно. Из-за технического сбоя бюллетени пришлось пересчитывать вручную.
А тут нашлись еще два ящика бюллетеней, которые… попросту забыли подсчитать. Появились судебные иски избирателей-демократов, объявивших, что их ввела в заблуждение странная форма флоридского бюллетеня. Они заявили, что из-за непонятных им бюллетеней «случайно» проголосовали за кандидата Партии реформ ультраконсерватора Пэта Бьюкенена. Вообще-то в целом по стране Бьюкенен набрал совсем немного голосов, но в ряде округов Флориды, и именно в тех, где очень сильны демократы, неожиданно выступил очень успешно. Этих «ошибившихся» выявилось 19 тысяч! До сих пор американцы выясняют, подтасовка ли это или кто-то и, правда, «ошибся».
Негритянские организации заявили, что на некоторые избирательные участки чернокожих избирателей не пустили. А они ведь были за Гора!
Ситуация мгновенно вышла за рамки выявления каких-то технических неточностей. Назревал уже не политический, а общественный и этнический кризис. За республиканцев и Буша-младшего голосовали, в основном, белые среднего и старшего возраста в небольших неурбанизированных штатах. Та Америка, которую Ильф и Петров в 1930-е годы называли «Одноэтажной Америкой». Есть у этой Америки и еще более приземленное название: «кукурузный пояс». То есть области, где живут «тупые фермеры» и выращивают кукурузу, так как больше они ни на что якобы не способны.
Демократов и Гора поддержала весьма пестрая коалиция из тех, кто по разным причинам не сумел или не захотел осознать себя «солью земли американской». Люди с достатком ниже среднего, живущие в крупных городах, женщины и всевозможные меньшинства — от этнических до сексуальных.
Намечалось столкновение американцев с разными системами ценностей…
Через три дня после проведения голосования было объявлено, что во Флориде Буш опередил Гора на 327 голосов, что дало ему преимущество в Коллегии выборщиков.
Эти результаты были оспорены демократами, которые потребовали заново и вручную пересчитать голоса.
Джордж Буш обратился в Верховный Суд США с просьбой прекратить пересчет голосов. 12 декабря Верховный Суд большинством в один голос постановил прекратить пересчет голосов. 13 декабря Гор сложил оружие и поздравил соперника с победой. Буш победил с окончательным преимуществом в 537 голосов — менее одной сотой доли процента. При мажоритарной системе это позволило ему опередить Гора на 25 голосов выборщиков.
Таким образом, Джордж Буш стал очередным президентом страны, который набрал меньше голосов избирателей, но выиграл выборы.
Больше месяца продолжалась «Флорида», угрожая взорвать единство американского общества и поставить США на грань гражданской войны.
Демократия… за 300 миллионов
Первый президент США, Джордж Вашингтон, потратил на свою избирательную кампанию 100 долларов. Тогда это были приличные деньги. Пара волов стоила 3 доллара, а хороший конь — 10. Бедняку такая избирательная кампания была явно не по карману. Хотя, по нынешним меркам — смешно.
Избирательная кампания Тафта в начале XX века обошлась уже в миллион долларов. Джон Кеннеди всячески скрывал богатство своей семьи, но в 1960 году в Белый дом вошел президент, чье личное состояние составляло не менее 400 миллионов долларов. А капиталы его семьи намного превышали миллиард.
— Как Вам удалось воспитать такого прекрасного сына?! — захлебывались репортеры, приставая к отцу Джона, Джозефу Кеннеди.
— Как?! — заорал старый Джозеф. — Да за такие деньги я мог бы избрать в президенты и бегемота из зоопарка![250]
В наше время президент США избирается ценой то в 300, то в 500 миллионов долларов. Это только прямые расходы на его избирательную кампанию. Демократия? Но тогда что же такое плутократия?
В Президенты США может, конечно, попасть интеллектуал Кеннеди, а может и Джонсон, о котором говорили, что во время пожара его библиотека сгорела дотла, и обе книги погибли. Президентом может стать мудрый Рузвельт, а может и беспринципный Трумэн. Вопрос только в одном: какие деньги они могут привлечь на свою избирательную кампанию.
В этих условиях Штаты спасает только разум и ответственность аристократов или олигархов. Капитаны экономики выдвигаются сами или выдвигают своих ставленников в Конгресс и Сенат, чтобы рулить государством, которое все меньше слушается руля. Еще в 1947 году экономист Ландсбергис пришел к выводу, что демократия — счастливый вчерашний день Америки. Он дал термин «сверхбогачи» — для обозначения мультимиллионеров и миллиардеров, реально управляющих страной. Он же ввел понятие «60 правящих семей Америки».[251]
Реальность демократии очень напоминает реалии Римской империи времен Принципата. Внизу — действенная демократия. А в верхах, в вопросах управления всем государством, — метания между аристократией, олигархией и плутократией.
Увы, плутократия — это диагноз заболевания, неотделимого от демократии, как только она осуществляется в масштабах большого государства.
Так что же такое демократия?!
Итак, мы видим, что в европейских странах нигде и никогда не было «чистой» демократии древнегреческого полиса. Во всяком большом государстве причудливо сочетались чуть ли не все шесть способов правления, выделенные Аристотелем. Франция была монархией до 1791 года, а весь XIX век в ней периоды Республики сменялись периодами монархии.[252]
Британия до сих пор монархия.
Во Франции был период, когда правил самозваный император Наполеон. В Британии было время, когда правил такой же самозваный Лорд-Канцлер-Протектор Кромвель. Тирания.
Во Франции до конца XVIII века дворянство имело множество привилегий — аристократия. В Британии до сих пор людям за заслуги дают титулы и право заседать в Палате лордов.
Вырождаясь, французское дворянство «подарило» миру садистов Жиля де Ре, который признался в убийстве 140 детей, и маркиза де Сада. В конце XVIII века британские придворные служили «черные мессы», поклоняясь дьяволу или превращались в смешных напыщенных щеголей-снобов. Олигархия.
Во Франции до XIX века существовала непосредственная демократия на местах, при избрании местных органов власти. Ее было не много, и местная демократия была только для свободных и хоть немного обеспеченных.
Эта непосредственная демократия все Средневековье и по крайней мере до XIX века соседствовала с жестким феодальным строем. Аристотель назвал бы общество, которое управляется дворянством, аристократией. С ХІІІ-ХІѴ веков непосредственная демократия соседствует еще и с королевской бюрократией. С XIV века — с корпоративной представительской демократией Генеральных штатов и провинциальных Собраний.
В Британии непосредственной демократии было побольше, но и она соседствовала с жестким феодализмом, а позже — с цепкой бюрократической системой. В Британии родилась представительная демократия. Родилась — и мгновенно утонула в пучине плутократии.
Плутократия — обычнейший способ организации общества в Европе, особенно в Британии и в США. Оказывается, он превосходно сочетается с демократией.
Аристотель жил в крохотном государстве-полисе. Но уже его великий ученик Александр Македонский вынужден был управлять своей империей через чиновников. Вся Европа знала этот способ правления, неизвестный Аристотелю: бюрократию.
Во всех европейских странах и в США этот способ правления так же распространен, как и представительская демократия, тоже неведомая Аристотелю.
Так что же такое демократия?
Она, как мы видим, бывает очень и очень разная. Что же нам до такой степени не хватает в России?! Местного самоуправления, то есть непосредственной демократии? Сословно-представительской демократии? Либеральной представительской, неотъемлемой от олигархии и плутократии?
Попробуем разобраться, как управлялось общество в России в разные периоды ее жизни.
Может тогда мы постепенно и подойдем к грустному вопросу: а является ли вообще демократия оптимальной формой управления?