Демократия в Российской империи
Страшный удар по русской демократии
Реформы Петра I вызывают очень разное отношение. Для одних они — великолепный прорыв в будущее. Для других — разрыв культурной традиции, отказ от духовной самостоятельности России.
Но ВСЕ историки сходятся в двух важных пунктах:
Петр I преобразовывал общество и систему управления под влиянием идеи «регулярного государства».
Петр I разделил русское общество на две неравные части: на дворянство и на народ.
Идею «регулярного государства» разрабатывали немецкие ученые, среди которых главным следует назвать Готфрида Вильгельма Лейбница. По словам последнего, «как в часах одно колесо приводит в движение другое, так и в великой государственной машине одна коллегия должна приводить в движение другую, и если все устроено с точною соразмерностью и гармонией, то стрелка жизни будет показывать стране счастливые часы».[316]
XVII и XVIII века в европейской науке — это время господства механики. Из всех разделов физики господствовала именно она, навязывая свое отношение к миру и другим наукам, и всей остальной жизни. Сама Вселенная выглядела как бы исполинскими часами. Ученым казалось, что и общество, и отдельного человека можно представить в виде простых механических схем, свести их деятельность к движениям самых элементарных геометрических фигур.
Научная школа «регулярного государственного строя» считала общество и государство простейшими механизмами. Причем государство должно было подавить общество и управлять абсолютно всем, даже пением птиц и журчанием воды. Регулярное государство на поверку оборачивалось тоталитарным.
Петр боготворил ученых-механицистов, он много лет переписывался с Лейбницем, встречался с ним во время зарубежных поездок.
Большой любитель «идеального» государства, где все министерства — ведомства-службы «аки колесики в швейцарских часах» друг за друга цепляются и приводят в движение. В современных российских условиях мог бы претендовать на должность советника Д. Козака по «административной реформе».
В истории известно два государства, построенные согласно теоретическим представлениям. США изначально организовано согласно идеям Джефферсона.[317] Второе государство — это Российская империя, построенная Петром согласно идеям «регулярного государства» Лейбница.
Очень часто высказывается убеждение (нередко в обвинительной риторике), будто то ли царь сам «научился» этимвредным и опасным идеям, то ли его «намеренно» научили. Убежденные «патриоты» чуть ли не с торжеством утверждают: вот, Петр заимствовал чуждые для России западные идеи, и потому все стало так плохо и печально. В этом, мол, причина чудовищного роста бюрократии, сокращения населения, диких вывертов в культуре и первопричина — «механически заимствованные на Западе модные идейки».[318]
Но в «идейках» ли дело?
Московия весь XVII век заимствовала у Европы идею и воинского устава, и регулярной армии, и много прочего, включая зеркала и театр. Ничего кроме пользы, все это не принесло.
Вопрос в том, что именно, для чего и как заимствовать. Если слепо и некритично, ничего хорошего не получается.
Фактически Петр позаимствовал не только идеи «регулярного государства», но и идею колониализма. А как еще назвать политическую систему, при которой возвращается общество времен Судебника 1497 года с его разделением общества всего на два класса да еще с новой идейной подоплекой?
Служилые люди в России Петра I объявляются европейцами, носителями идей европеизации «кондовой» и «дикой» России. Они потому и служилые, что должны загонять в Европу всех остальных. Они должны брить бороды, носить европейскую одежду и знать немецкий, голландский и французский языки. И служить с пятнадцатилетнего возраста до глубокой старости или до смерти.
Тяглые люди — это все, кроме дворян и священников. Они потому и тяглые, что дикие и отсталые, им надо просвещаться и цивилизовываться.
Произошло колоссальное упрощение структуры общества и государственного управления. Страна оказалась отброшена почти на два столетия назад.
XVII век, период между 1613 и 1689 годами, — это время нарастания свободы.
Цель Петра состояла в том, чтобы взять у Европы ее технические достижения, какие-то внешние формы и притом осуществить мечту о построении «регулярного государства».
За 36 лет его правления, с 1689 по 1725 год, будет уничтожено многое, что поднималось весь долгий XVII век — ростки рыночной экономики, начатки личной свободы человека, разработанный свод законов, проекты освобождения крепостного крестьянства.
Российская империя 1725 года станет страной, в которой несравненно меньше свободы, порядка, богатства, личной независимости, чем было в Московии до Петра.
Дума, существовавшая с X века, упразднена. Личная свобода уничтожена во всех слоях, в обоих оставшихся общественных классах. Горянин отмечает: «Петр отдал крепостных на произвол своих помещиков уже тем, что возложил на последних ответственность за поставку рекрутов и за сбор подушной подати. Еще важнее было то, что при Петре свободу действий утратили почти все. Дворяне под страхом наказания не имели права уклоняться от государственной службы, не могли перемещаться по стране по своему усмотрению».[319]
В разоренной стране исчезнет то ли пятая, то ли даже четвертая часть населения, множество людей побежит в Сибирь, на Дон, в Великое княжество Литовское — куда угодно, только подальше от правительства России, ее столицы, ее царя, в 1721 году ставшего императором.[320]
Громадность изменений налицо, нет возможности спорить. Оспаривать можно только направление этих изменений и их ценность. Поражает и громадность бедствий, и масштаб творимого почти открыто зла и разрушений. Не случайно же в народе, вовсе не в одной старообрядческой среде, Петра упорно называли Антихристом.
Громадность ущерба особенно поражает, если принять изначально точку зрения противников Петра, и считать направление «реформ» выбранным неправильно, а уничтожение наработанного за весь XVII век ничем не оправданным. Получается, что 36 лет страна шла в совершеннейшее никуда, постепенно разрушаясь, теряя сотни тысяч людей и расточая накопленные раньше богатства. А все больше и больше людей на Руси соглашаются с такой оценкой, и нехорошее слово «антихрист» утрачивает эмоциональность, становясь чуть ли не диагнозом.
Но даже сторонники европезации по Петру и те вынуждены признать неоспоримое: цели, пусть даже посчитать их изначально благими, достигались совершенно чудовищными средствами. Хотя «достигались» — слишком оптимистично сказано. Говоря откровенно, при жизни Петра большая часть поставленных в рамках «Плана Петра» задач решена не была.
Европой так и не стали, но дух нации — растоптали, свободу — почти потеряли.
По словам вполне прозападного и пропетровского историка-либерала В. О. Ключевского, Петр «надеялся грозою власти вызвать самодеятельность в порабощенном обществе и через рабовладельческое дворянство водворить в России европейскую науку… хотел, чтобы раб, оставаясь рабом, действовал сознательно и свободно. Совместное действие деспотизма и свободы, просвещения и рабства — это политическая квадратура круга, загадка, разрешаемая у нас со времени Петра два века и до сих пор неразрешимая».
Добавлю — эта квадратура неразрешима и по сей день, через 100 лет после Ключевского.
Петр пытался внедрить в России очередную утопию. В России XVIII века произошло то, что всегда происходит при попытке осуществить на практике какие-то умозрительные идеи. На бумаге они могут выглядеть совершенно замечательно, но вот беда: пока никому не удавалось воплотить в жизни все так же чудесно, как спланировано на бумаге. А кроме того, для осуществления утопии приходится начинать с разрушения — уничтожать реально существующее,[321] потому что оно мешает построению утопии, сопротивляется и прилагает все усилия, чтобы измениться как можно меньше.
Для того чтобы осуществить петровскую утопию, оказывается, необходимо уничтожить любую самодеятельность людей, любое самоуправление, любую независимость от властей. Ведь люди не хотят строить утопию, и если они будут независимы, если они смогут выбирать, то строить ее ни в коем случае не будут.
Петр последовательно уничтожал, разрушал то русское общество, которое сложилось после Смутного времени, существовало и развивалось почти весь XVII век.
За долгие годы правления Петра Россия перестала двигаться по своему естественному пути. Двадцать тысяч указов обрушились на страну, парализовав ее систему управления.[322]
Они ввергли страну в анархию, чуть ли не в смуту. Система приказов, Боярская дума, разделение страны на уезды отменены, а на смену им не пришло ничего лучшего или хотя бы даже подобного по качеству.
Добавьте к этому невероятный «заворот мозгов», когда, по сути, вся верхушка общества не очень-то понимала, куда вообще надо плыть и каких берегов держаться. Это тоже закономерный результат деятельности Петра.[323]
В результате в 1725 году Российская империя оказалась в совершенно удивительном состоянии. И искусственного общества, выдуманного в кабинетах немецких философов, в ней не построили. И того общества, которое существовало до Петра, тоже уже не было. Весь «период дворцовых переворотов» — это попытки нащупать какой-то выход из тупика и выработать новую общественную идеологию и новый способ общежития.
Даже в Петербурге в системе управления царил чудовищный бардак, а во многих губерниях вообще не было суда, способного отправлять правосудие. Власть правительства сводилась фактически к сбору налогов (при помощи армии) и к набору рекрутов (тоже при помощи армии). Рейды регулярных (!) войск за налогами, по словам В. О. Ключевского, напоминали набеги татар. Невольно возникает еще одна аналогия — действия колониальной армии в Индии, Африке, Индонезии… Везде, где только существовал колониализм.
«Петровская армия вела себя в России, словно в завоеванной стране», — ставит свой диагноз современный писатель Александр Бушков. А упоминавшийся выше современник Петра купец Посошков в своих заметках писал: «При квартирах солдаты и драгуны так несмирно стоят и обиды страшные чинят, что и исчислить их не можно. А где офицеры их стоят, то и того горше чинят… и того ради многие и домам своим не рады». Этого богатого купца некий полковник вдруг стал поливать бранью и грозил проткнуть шпагой. Посошков пытался подать иск «о защите чести и достоинства», но офицер на суд не пошел. Мол, он человек военный и судить его может лишь столичная военная коллегия.
И таких примеров множество.
Сложно представить, но при Петре в этом комплексе зданий умещались практически ВСЕ «ФЕДЕРАЛЬНЫЕ МИНИСТЕРСТВА И ВЕДОМСТВА».
Бушков, например, описывает следующие случаи. В Костроме полковник Татаринов выгнал за город всех членов городского магистрата, то есть высшего органа городскойгражданской администрации. Коломенского бургомистра некий драгунский офицер в невеликих чинах велел своим солдатам высечь, что и было исполнено. Доходило и до смертоубийства.
Во время какого-то из бюрократических экспериментов в провинцию были посланы гвардейцы с предписанием: губернаторам непрестанно докучать, чтобы они готовили ведомости. В противном случае гвардейцы должны были губернаторов, вице-губернаторов и прочих подчиненных сковать за ноги и на шею намотать цепь, и по то время не освобождать, пока те не изготовят отчетность.
Такая вот армейская дисциплина.
В результате за пределами крупных городов, в стороне от больших дорог царила почти полная анархия, и были уезды, по которым вообще нельзя было проехать. Никак. Число разбойников в этих уездах, как горько шутили, превосходило число законопослушных подданных.[324]
Иные разбойничьи шайки контролировали приличные куски территории Российской империи — целые волости. Эти шайки вели неплохое хозяйство, а некоторые атаманы вводили в бой сотни и тысячи людей. Известны случаи, когда разбойники брали уездные города и освобождали своих захваченных солдатами товарищей (при этом часть солдат уходила с ними). В таких случаях утрачивается вообще представление, где тут разбойничьи шайки, а где — повстанческие армии…
Местных крестьян эти разбойники чаще всего не трогали, ограничиваясь поборами, но всех проезжих грабили неукоснительно, а дворян вообще не выпускали живыми.
Если назвать вещи своими именами, то получится — несколько десятилетий правительство Российской империи контролировало только часть своей территории, и даже те, которые, вроде бы подчинялись Петербургу, делали это очень относительно.
28 января 1725 года закрыл глаза царь Петр I, которого еще при жизни одни подданные нарекли земным богом, а другие, как уже говорилось, — Антихристом. После этой смерти Российскую империю трясло еще несколько десятилетий: буквально от самого часа смерти Петра и до того, как в 1762 году жена его внука, Петра III, убила мужа и сама заняла престол.
Ведь и правда — период истории Российской империи с 1725 по 1762 год вполне официально назывался «периодом дворцовых переворотов». То есть долгие 37 лет власть в Российской империи была какая-то «ненастоящая», нелигитимная. Она с невероятной легкостью переходила из рук в руки. Это была какая-то игрушечная власть, потому что с одной стороны, Император был неограниченным монархом, и мог делать почти все, что угодно, а с другой, кучка придворных и гвардейцев по своему разумению решала, кто должен быть Императором.
И при всей абсурдности периода «дворцовых переворотов» на всем его протяжении весь этот бардак постепенно изживался. В 1740-е годы порядка и стабильности стало больше, чем было сразу после смерти Петра, а при Елизавете, в 1750-е годы, — больше чем в 1740-е, при Анне. Причем порядка стало больше и в головах, и в государстве.
Так что в прямом смысле Российская империя стала не более, а менее демократичным государством, чем Московия!!! Социальной стратификации меньше. Шансов на карьеру у купца или мещанина с эпохи после смерти Петра и до реформ Александра II практически нет.
И защищенность крестьянина и мещанина, и возможности самореализации простолюдина теперь МЕНЬШЕ, чем было в XVII веке. А вот чиновников во много раз больше.
А все-таки демократия!
После всего сказанного дико прозвучит утверждение: Россия и в XVIII веке оставалась относительно демократичной страной.
На уровне государства до начала XX века господствовал монархический принцип. Его дополнял принцип аристократии. Это в Московии дворянин в первую очередь СЛУЖИЛ. В Российской империи дворяне еще и ПРАВИЛИ. Чем больше дворяне освобождались от службы, тем сильнее они становились именно правящим сословием.
Дворянская гвардия сажала на престол и свергала императоров, дворяне возглавляли самые важные ведомства и управления. После Манифеста о вольности дворянской они окончательно могли не служить, но править не перестали. После Губернской реформы Екатерины дворяне властвовали не только в Петербурге, но и в большинстве российских провинций.
Власть бюрократии то ослаблялась аристократией, то опять нарастала, но никогда не исчезала.
Но все это — на уровне государства. А в глуши российских провинций, на уровне крестьянских общин, продолжалось народное самоуправление. Никто не отменял сходок крестьянского мира, выбора его управленческого аппарата, общего решения насущных вопросов.[325]
Во времена дворянского всевластия, между 1762 и 1861 годами, помещик ставил над крестьянами «бурмистра», но хозяину имения или его ставленнику всегда помогали выборные от мира. А церковные, экономические, дворцовые и государственные крестьяне всегда управляли сами собой. Они находились с властями почти в таких же отношениях, как черносошные крестьяне Московии. Только вот на уровне управления всей страной их слово уже решительно ничего не значило.
А реформам Столыпина, как считают многие исследователи, крестьяне сопротивлялись в основном по двум причинам: они считали, что земля — Божья. Покупать и продавать землю казалось им не только дикостью, но и кощунством. А кроме того, Столыпин давал крестьянам собственность, но отнимал самоуправление. С разрушением общины крестьяне уже не сами распоряжались на своей территории, за них все решали чиновники.
Попытка дворянской конституции
Но и в верхах общества дворяне вовсе не были сторонниками ничем не ограниченной деспотии. Они не раз пытались ограничить монархию. Наиболее показательна в этом отношении история с Кондициями, подписанными призванной на престол императрицей Анной Иоанновной.
После внезапной смерти Петра II, внука Петра и сына казненного царевича Алексея, Верховный тайный совет решил ограничить царскую власть. 8 верховников — членов совета, после смерти Петра I стали чем-то вроде членов прежней Боярской думы. Только круг их стал намного уже и менее демократичен, чем у бояр Алексея Михайловича и Федора Алексеевича.
Своего рода это была скорее «семи-, т. е. восьмибоярщина».
Итак, после смерти царя «верховники», просовещавшись всю ночь, к утру решили: звать на престол царицу Анну Иоанновну — племянницу Петра I, дочь его сводного брата Ивана.
Понятно, что Анна Иоанновна имеет на престол куда меньше прав, чем дочери… Но «зато» Елизавета и Анна, дочери Петра от Екатерины, — незаконнорожденные; Анна родилась в 1707 году, Елизавета — в 1709, до формального вступления Екатерины в брак с Петром I.[326] Как можно возводить на престол незаконнорожденных?! Разумеется, это отговорка, но она принимается всеми.
Верховники готовы возвести на престол лицо, имеющее меньше прав… Логика проста: такое лицо более управляемо, его власть менее прочна. Оно должно быть «более благодарно» верховникам, чем прямые наследники.
И решили:
— Надобно, написав, послать к Ее Величеству пункты.
Верховники поручили написать эти пункты князю Дмитрию Ивановичу Голицыну.
Пункты, или Кондиции, составленные князем Дмитрием Голицыным, требовали «ныне уже учрежденный Верховный тайный совет в восьми персонах всегда содержать и без онаго Верховнаго тайнаго совета согласия:
Ни с кем войны не вчинять.
Миру не заключать.
Верных наших подданных никакими новыми податями не отягощать.
В знатные чины, как в статские, так и военные, сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять и гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховного тайного совета.
У шляхетства живота и имения, и чести без суда не отнимать.
Вотчины и деревни не жаловать.
В придворные чины, как русских, так и иноземцев, без совету Верховного тайного совета не производить.
Государственные доходы в расход не употреблять.
И всех верных подданных в неотменной своей милости содержать. А буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду короны российской. АННА».[327]
Надо сказать, замечательный документ.
Простой, короткий, понятный. Не чета петровским Указам. Отметим: «птенцы гнезда Петрова» неучами и дураками не были.
Если бы все эти Кондиции были претворены в жизнь, императрица Анна имела бы власти в России меньше, чем королева Елизавета II в современной Великобритании.
Это была по сути попытка установления ультралиберальной конституционной монархии, только без парламента, — его заменял узкий круг аристократов-олигархов. Однако, уверен, круг этот неизбежно пришлось бы расширять, дополняя Сенатом, главами коллегий, а со временем, возможно, и периодически собираемым Собором.
Но, увы, все это рассуждения в духе теорий исторической альтернативы…
Итак, в Российской империи возникла идея официально ограничить власть монарха. Родилось дело невиданное, чреватое непредсказуемыми последствиями.
Утром 19 января 1730 года собравшимся в Кремле Сенату, Синоду, генералитету и «высшим чинам» Верховный тайный совет объявил о вручении престола Анне: то есть второй раз сообщил о своем решении, уже в более широком кругу. Прибавив, что для избрания требуется согласие ВСЕГО ОТЕЧЕСТВА в лице собравшихся здесь чинов. «Все отечество» в лице собравшихся в Москве дворян не возражало.
А тем временем, и независимо от воли «всего отечества», скакали курьеры к Анне Ивановне, везли письмо верховников и в том числе пресловутые Пункты.
Смысл ограничения монархии понятен: сделать положение вельможи чем-то независимым от воли монарха. Можно, конечно, и пригласить Анну без всякой конституции. Тогда она будет обязана Голицыну, как главному виновнику своего избрания. «Но Голицын научен горьким опытом: он знает, что сначала ему будут благодарны, сначала поласкают человека, неспособного быть фаворитом, а потом какой-нибудь сын конюха, русского или курляндского, через фавор оттеснит первого вельможу на задний план. Вельможество самостоятельного значения не имеет; при самодержавном государе значение человека зависит от степени приближения к нему. Надобно покончить с этим, надобно дать вельможеству самостоятельное значение, при котором оно могло бы не обращать внимания на фаворитов».[328]
А одновременно в Москве замысел верховников стал известен широкому кругу дворян. «Затейка», как быстро окрестили этот замысел, вызвала у дворян глухой ропот… Но не потому, что «верховники» хотели ограничить самодержавие, а главным образом потому, что сами они оказывались «вне игры».
«Невозможно затеянного сего дела не назвать самым злейшим преступлением, хотя бы какие кто вымышлял отговорки, а то ради следующих причин:
1. Делали сие не многие и весьма число не токмо не довольное, но малое и скудное. А если бы искалося от них добро общее, как они скажут, то бы надлежало от всех чинов призвать на совет не по малому числу человек», — так писал неизвестный нам участник событий, анонимный автор сочинения «Изъяснение каковы были неких лиц умыслы, затейки и действия в призыве на престол Ея императорского величества».
И насчитал в общей сложности 16 пунктов, в силу которых «невозможно затеянного сего дела не назвать самым злейшим преступлением».
По словам Феофана Прокоповича, принимавшего самое активное участие в событиях, «куда не придешь, к какому собранию не пристанешь, не иное что было слышать, только горестные нарекания на осмиличных оных затейщиков; все их жестоко порицали, все проклинали необычное их дерзновение, несытое лакомство и властолюбие».
Феофан насчитывал до 500 «агитаторов», сплачивавших целый оппозиционный союз, в котором боролись два мнения. Сторонники «дерзкого» мнения думали напасть на «верховников» с оружием в руках и истребить их. Если учесть, что в числе оппозиционеров было немало офицеров и гвардейцев, идея покажется не такой уж неосуществимой.
Сторонники «кроткого мнения» думали пойти к «верховникам» и заявить, что не дело немногих «состав государства переделывать» и что вести такие дело тайно «неприятно-то и смрадно пахнет».
Обычно это толкуется так: дворянство не созрело, ну не могло жить без абсолютного монарха.
Сомневаюсь. Тут возможно совершенно иное толкование событий. Дворянство-то вовсе и не против ограничения самодержавия как такового. Только оно хочет и само участвовать в «затейке».
Дополнительная сложность была в том, что «верховников» не любили дружно, а вот позитивная программа была у всех разная. Шли отчаянные споры о степени и о формах ограничения монархии. Для того чтобы договориться заранее, у дворян попросту не было времени, и в результате их не объединяла какая-то общая политическая программа.[329]
Повторюсь, дворян возмущало вовсе не ограничение монархии, а олигархический способ решать государственные вопросы. Им самим тоже хочется в олигархию…
Какое-то время верховники зачем-то вообще врали, что Кондиции — не их изобретение, а как раз и есть «монаршая воля». По словам Феофана Прокоповича, все «ѵши опустили, как бедные ослики», «дряхлы и задумчивы ходили». Но как не ходи, как не опускай или не поднимай уши, а против монаршей воли не пойдешь. Что государыня соизволила подарить, то и соизволила, ничего тут не поделаешь.
Но обман быстро раскрылся. Оказалось, что будущий политический строй России — вовсе не дело, уже решенное монархом, а нечто такое, что могут решать сами дворяне…
Но тогда у каждого, буквально каждого из них открываются огромные возможности! Раз Кондиции — продукт закулисной сделки и ничего еще не решено, то ведь тогда каждый может попытаться предложить свою версию сделки! Свой способ политического устройства! Ведь если одной «компашке» можно договариваться с императрицей, как ей править, то почему нельзя сделать того же и другим дворянским «инициативным группам»?!
В тот же день 2 февраля Верховному совету пришлось выслушать кучу устных выступлений и мнений, прочитать груду записок о будущем устройстве государственных дел.
Смятение дошло до того, что Верховный тайный совет всерьез опасался восстания и стал пугать расходившихся дворян, что, мол, у него для мятежников есть войска, сыщики и пытки.
Но дворяне никак не унимаются. Известно 13 записок, поданых или подготовленных к подаче в Верховный тайный совет от разных кружков. Под этими проектами собрано порядка 1100 подписей, из них 600 — офицерских! Ни один из поданых проектов не ставит под вопрос ни избрание Анны, ни ограничение ее власти: все подходят к этому, как к совершившемуся факту.[330]
Но все проекты построены на мысли, что дворянство — это и есть народ, настоящий народ в юридическом смысле слова; народ, имеющий политические и гражданские права. Остальное население Российской империи практически не упоминается в проектах… И получается так, что миллионы подданных-недворян — это своего рода живой и говорящий инвентарь, не обладающий никакими правами и политически не имеющий никакого значения.
Это обилие мнений, эта разноголосица и позволили Анне уничтожить зачатки конституции. Дворяне ведь разобщены, народ и не знает об их «затейке».
После приема разных группировок Анна велела принести текст подписанных ей Кондиций и публично порвала их, бросив на землю. 1 марта 1730 года по всем соборам и церквам шла присяга Анне Ивановне как самодержице Российской.
Конституционно-аристократическая монархия просуществовала в России всего 10 дней.
На другой день после присяги Анна Ивановна восстановила Сенат в составе 21 человека, но всех сенаторов назначила сама, никаких выборов не было. 4 марта 1730 года царица распустила Верховный тайный совет, и больше он никогда уже не восстановился ни в какой форме.
К запискам дворянства никто никогда больше не возвращался, и никакое ограничение самодержавия даже не обсуждалось. Царица как бы «забыла» про них.
Так что, если аристократическая конституция просуществовала всего 10 дней, то шляхетская конституция в России попросту не родилась.
Повторимся: дворянство ничуть не менее, чем сами «верховники», хотело участвовать в управлении государством. Дворян в Российской империи было тогда сравнительно мало — порядка 100 тысяч взрослых людей. Офицеров в армии было всего 15 000, а два гвардейских полка, Преображенский и Семеновский, насчитывали вместе 2800-3 000 человек. При таком малолюдстве 500 агитаторов, 1100 подписей под прошениями, 13 проектов, 600 офицеров-подписантов — это очень и очень много.
Подкуп дворянства
Анна Иоанновна кинула жирный кусок дворянам: ограничила срок их службы 25 годами, окончательно отменила дурной указ Петра о единонаследии, но, конечно же, никаких выборных учреждений, никакого выбора должностных лиц, никакой конституции так и не возникло…
При Елизавете гвардия играла еще большую роль, чем раньше.
После «Манифеста о вольности дворянской» Петра III дворяне продолжали править, но могли не служить.
При Екатерине дворяне получили такие права, что крепостные фактически стали их полурабами, а дворяне стали властвовать, причем во всех губерниях.
Подкупленное правительством, дворянство больше не искало способов ввести Конституцию. Массовых выступлений больше никогда не было.[331] И тем удивительнее, что сами дворяне не раз создавали проекты освобождения крестьян.
Проект раскрепощения
Первый такой проект подал обер-прокурор Сената Анисим Александрович Маслов в 1734 году. Еще до этого он написал несколько рапортов Анне Иоанновне и ее фавориту Бирону, обличая безделье и взяточничество высших чиновников. Его обязанностью было собирать многомиллионные недоимки, но он так рьяно обличал бедственное положение крестьян, что Маслову поручили организовать обсуждение нового закона в Сенате.
Проект Маслова 1734 года предписывал Сенату законодательно нормировать повинности крестьян. Сенат тянул, сколько можно, и дождался, пока Маслов умер. На проекте заготовленного им указа сохранилась помета секретаря императрицы «обождать». Разумеется, к этой идее не возвращались.[332]
Не прошло и 30 лет, как появился проект Конституции, подготовленный Никитой Паниным. Панин был одним из влиятельнейших людей Российской империи, воспитателем наследника престола Павла I. Вначале Панин оказывается очень нужным Екатерине… Таким нужным, что будущая мужеубийца из кожи вон лезет, чтобы привлечь его на свою сторону… И Никита Панин, судя по всему, делает ту же ошибку, что и «верховники» поколением раньше. Он решает поучаствовать в беззаконии, дворцовом перевороте против Петра III, для благого дела: для ограничения монархии, введения конституционного правления.
По проекту Панина, переворот должен произойти не в пользу Екатерины, а в пользу Павла, законного наследника престола. Екатерина — регентша до совершеннолетия Павла. И когда Павел I восходит на трон, его власть уже исходно ограничена правящим Сенатом. Название «слизано» у Петра I, но содержание совсем другое. Часть членов Сената назначается пожизненно монархом, но большая часть избирается дворянством, и тоже пожизненно. Екатерина делала вид, что согласна, но никаких бумаг не подписала.
Гвардейцы кричали «Ура Государыне!» и «Виват Императрице!». Екатерина после переворота сделала все возможное, чтобы самой утвердиться на троне, а вовсе не возле трона как регентша.
Декабрист М. Фонвизин описывал продолжение этой истории. Со слов своего отца, родного брата автора «Недоросля», он сообщал, что «в 1773 или в 1774 году, когда цесаревич Павел достиг совершеннолетия и женился, граф Н. И. Панин, брат его, фельдмаршал П. И. Панин, княгиня Е. Р. Дашкова, князь В. Н. Репнин, кто-то из архиереев, чуть ли не митрополит Гавриил, многие из тогдашних вельмож вступили в заговор с целью свергнуть с престола царствующую без права Екатерину II и вместо нее возвести совершеннолетнего ее сына. Павел Петрович знал об этом, согласился принять предложенную Паниным конституцию, утвердил ее своею подписью и дал присягу в том, что воцарившись, не нарушит этого коренного государственного закона, ограничивающего самодержавие».[333]
Причем сам конституционный проект был уже детально проработан (несравненно полнее «Кондиций»).
По словам Михаила Фонвизина, «Под ним (Сенатом — В.М.) в иерархической постепенности были бы дворянские собрания: губернские ли областные, и уездные… Сенат был бы облечен полною законодательною властью, а императорам оставалась бы исполнительная, с правом утверждать обсужденные и принятые Сенатом законы и обнародовать их.
В конституции упоминалось и о необходимости постепенного освобождения крестьян и дворовых людей. Введение или предисловие к этому акту начиналось так: «Верховная власть вверяется государю для единого блага его подданных. Сию истину тираны знают, а добрые государи чувствуют».[334]
О конституционном проекте и об идее нового государственного переворота узнала Екатерина II, — предал заговорщиков один из секретарей Панина. Юный Павел оробел, принес повинную, а царица, отдадим ей должное, не стала чинить расправу, а только «по-тихому» удалила от Павла заговорщиков. Впрочем, тогда Екатерине II шум, показательный процесс над «предателями» и «нарушителями присяги» был очень уж некстати. Она и правда ведь правила беззаконно, и любой процесс показал бы это всей России… и всей Европе.
Корпоративная демократия дворян
Екатерина II не могла управлять совершенно одна. Она хотела было создать постоянный Императорский совет вместо почти бездействующего Сената. Правда, императрица опасалась, что, как писал Ключевский, «законом установленный Совет со временем поднимет до значения соправителя, слишком приблизит подданного к государю и может породить желание поделить с ним власть».
Екатерина не решилась осуществлять этот проект, но с начала первой турецкой войны она стала созывать преимущественно по военным делам Совет, который вскоре превратился в постоянный. Формально такого совета не существовало, но фактически, на деле он действовал.
Официально Государственный совет открыл только Александр I по плану М.М.Сперанского 1 января 1810 года. Это был не только совещательный, но и законодательный орган.
Безуспешно пыталась учредить «сверху» некое подобие совещательного органа — предпарламента при российском престоле.
Совет рассматривал любые новые законы по всем отраслям управлениям. Все проекты законов должны были утверждаться Государем и только после этого становились законами. В Государственный совет входили высшие чиновники. Получается, самодержавие ограничивалось не только удавкой, но и верхушкой бюрократии. Некое сочетание монархии, аристократии и корпоративной демократии. Аристократической корпоративной демократии.
Еще сильнее сочетание этих принципов видно в губерниях. В 1775 году Екатерина II начала Губернскую реформу. Вместо 20 обширных губерний, на которые делилась тогда Россия, теперь вся империя разделена была на 50. Губернии Екатерины — это округа в 300–400 тысяч жителей. Они подразделялись на уезды с населением в 20–30 тысяч человек.
Главным учреждением в системе администрации стало губернское правление с губернатором или наместником во главе. Это учреждение было исполнительное и полицейское. Весь личный состав назначался от короны, без всякого участия местного общества.
Но в Жалованной грамоте дворянству 21 апреля 1785 года дворянам даровались права каждые три года выбирать уездных и губернских предводителей дворянства, которые становились помощниками местной администрации. Каждые три года дворяне съезжались в губернский город и выбирали друг друга на разные должности среди увеселений и пиров, которыми их угощала «своя братия» — губернский предводитель и губернатор. Оживление, каким отличались дворянские сословные учреждения, даже вызвало преувеличенное опасение в иностранцах: «Два француза, путешествовавшие по России в начале 1790-х годов, наслушавшись этих речей, пророчили в своих записках, что «рано или поздно эти собрания непременно приведут к великой революции»».[335]
Ничего похожего на Великую Французскую революцию не возникло. Дворяне не вернулись даже к проектам «затейки» верховников. Может быть, потому, что незачем им это было: они и так оставались самым привилегированным сословием.
В жалованной грамоте дворянству окончательно были определены его права: дворянин пользуется недвижимым имуществом своим вместе с крестьянами на праве полной собственности, передает свое звание жене и детям, не лишается этого звания иначе как по суду за известные преступления, приговор о преступлении дворянина получает силу только с утверждения верховной власти. Дворянин свободен от личных податей, от рекрутской повинности и от телесных наказаний; дворянские собрания имеют право ходатайствовать о своих сословных нуждах перед высшим правительством.
Такой вот особый народ внутри русского народа. С совершенно особым статусом и привилегиями. Сословная матрешка. Очень быстро глубочайшее социальное, экономическое разделение усугубилось разделением нравственным и даже культурным. Я писал об этом в первой книге «Мифов…», рассказывая о «двух разных народах», живших в России к середине XIX века и просто не понимавших толком друг друга, ибо они даже в быту говорили на разных языках.
Сословия жили по очень разным законам. Единых правил почти не существовало, члены разных сословий почти никогда не собирались для совершения общих дел. У них не было единых выборных органов власти.
Но высшее сословие России уже с конца XVIII века жило в режиме самоуправления и демократии.
Самоуправление городов
В тот же день, 21 апреля 1785 года, была опубликована и Жалованная грамота городам.
По ней городское хозяйство и управление вели городские думы: общая и шестигласная. Общая состояла под председательством городского головы из гласных от всех разрядов. Она имела распорядительное значение, собираясь в известные сроки или по мере надобности. Шестигласная дума называлась так потому, что городское население разделялось на 6 состояний-разрядов по имуществу. Дума состояла из шести членов: по одному от каждого из шести живших в городе состояний. Она собиралась под председательством того же городского головы, была исполнительным учреждением и действовала постоянно, собираясь еженедельно.
Города получали право иметь свои гербы и составлять свои уставы. Устав уездного города утверждался на уровне Губернии, устав губернского — на уровне правительства Империи. Устав города определял правила приобретения собственности и пользования собственностью в городе, устанавливал местные налоги и формы их уплаты, определял число и полномочия выборных должностных лиц. Если угодно — местную городскую политику.
В XVIII веке известно до 20 разных уставов. К началу XX века их в Российской империи уже 1820. Города Российской империи тоже жили в режиме самоуправления и корпоративной демократии.
Генеральные штаты Екатерины II
Екатерина II понимала, что России нужны новые законы: и Уложение 1649 года, и Указы Петра I невероятно устарели. Царица искренне хотела управлять, опираясь на как можно более широкие слои населения. 14 декабря 1766 года она издала Манифест о созыве депутатов в «Комиссию для сочинения проекта нового уложения».
Комиссия составлялась из представителей правительственных учреждений и из депутатов от различных разрядов или классов населения. Сенат, Синод, все коллегии и главные канцелярии центрального управления послали по одному представителю. Тогда империя еще делилась на 20 губерний, которые подразделялись на провинции, а провинции — на уезды.
Система выборов в Комиссию была по-настоящему сложной. Одного депутата выбирал каждый город от домовладельцев, каждый уезд — от дворян — землевладельцев и каждая провинция — по депутату от однодворцев, от пахотных солдат, от государственных черносошных крестьян и из оседлых инородцев от каждого народа, крещеного или некрещеного. Примерно так, но с многочисленными уточнениями.[336]
Всех депутатов было избрано 564.
В Комиссии не были представлены крепостные крестьяне. Больше всего было представлено депутатов от городов, хотя и столица Москва, и уездный город Буй, в котором считалось всего несколько сотен обывателей, послал по одному депутату. Городские жители не составляли и 5 % всего населения империи, а в составе Комиссии городских депутатов было 39 %.
Пропорциональное отношение представительства по классам выглядит так:[337]
Правительственные учреждения 5 %
Дворянство 30 %
Города 39 %
Сельские обыватели 14 %
Казаки, инородцы, остальные классы 12 %
564 депутата привезли с собой больше полутора тысяч наказов.[338]
Для историков эти наказы — ценнейшие документы, потому что сразу видно, чем жили люди в том или другом уголке России. И наказы, и протоколы заседаний Комиссии показывают: нужны были настолько разные вещи, что ни о какой общей выработке законов для всей Империи не могло быть и речи. Например, депутаты от самоедов заявили в Комиссии, что они вообще не нуждаются ни в каком законодательстве, лишь бы только правительство запретило русским поселенцам и начальникам притеснять их. А больше им ничего не нужно!
Екатерина относилась к работе комиссии крайне серьезно. Депутатам было назначено жалованье. Они получили больше привилегий, чем кто-либо еще в тогдашней России. Все они находились под «собственным охранением» императрицы, на всю жизнь. В «какое бы прегрешение» не впали бы депутаты, они освобождались от смертной казни, пытки и телесного наказания. Их имущество подвергалось конфискации только за долги. За преступление против депутата полагалось наказание в двойном размере, — так охранялась их личная безопасность. Кроме того, депутатам были даны для ношения особые значки. Дворянским депутатам по окончании дела дозволялось вносить в их гербы, «дабы потомки знать могли, какому великому делу они участниками были».
Но быстро выяснилось, что комиссия ничего путного сделать не может. Поняв, что в результате ее работы не получается никакого свода законов, только одни «дополнительные бюджетные расходы», Екатерина оставила мысль о «народном создании законов».
Из этого опыта можно сделать разные выводы… Самым важным из них будет, наверное, о распространении демократических принципов в России. Не только дворянство, но и свободные крестьяне и незнатные горожане превосходно умеют выбрать из своей среды гласных. Притом все представленные в Комиссии сословия очень настойчиво и единодушно заявляли, что хотят вести свои дела через выборных представителей.
Почему же не состоялась русская демократия?!
Приходится сделать второй вывод: Россия была слишком разной и слишком большой. Различия между ее жителями — национальные, территориальные, сословные — не позволяли достигнуть понимания даже в самом основном. Зная о земских соборах XVII века, Екатерина в Комиссии сделала попытку опять свести сословия для совместной деятельности.
Демократия в России вполне возможна. Более того, она и существует внутри сел, волостей, городов, сословий. Но для управления всей колоссальной и невероятно пестрой Россией нужен некий высший арбитр, стоящий над всей этой пестротой. Нужен монарх или группа аристократов, осуществляющих верховное управление. Но мы ведь это и видим в России: сочетание монархии, аристократии, бюрократии с элементами представительной сословной демократии.
А вот низовое, местное управление в России — демократично…
В «пяти минутах» от Конституции
Новый проект конституции подал видный государственный деятель начала XIX века Михаил Михайлович Сперанский, — вот пример, как выдающиеся способности получили достойную оценку.
Сперанский родился 1 января 1772 года во Владимирской губернии в семье сельского священника. Слепой дед Сперанского научил его читать. Учение проходило так: во время службы в церкви мальчик читал церковные книги, а его слепой дед-священник поправлял его по памяти, если он делал ошибку. Сперанский рано обратил на себя внимание своими способностями и, благодаря связям влиятельного вельможи, которому лринадлежало его родное село, попал в семинарию при Александро-Невском монастыре в Петербурге. Там же по окончании курса он был определен учителем математики, физики, красноречия и философии. Одновременно Сперанский стал домашним секретарем князя Куракина и поселился в его доме.
По вступлении на престол императора Павла Куракин был сделан генерал-прокурором. В 1797 году Сперанский поступил на службу в его канцелярию и продолжал служить там и после отставки князя.
При Александре I Сперанский получил звание статс-секретаря и в 1802 году перешел на службу в министерство внутренних дел. Как составитель разных докладов и отчетов по министерству, обратил на себя внимание государя, который в следующем году через министра князя Кочубея поручил ему составить план устройства судебных и правительственных мест в империи.
Выдающийся либерал и реформатор правительства Александра I с возрастом в демократии разочаровался и стал весьма консервативен. Был отправлен на 20 лет в Сибирь генерал- губернатором. Закончил службу (и жизнь) председателем департамента законов Госсовета.
Александр лично познакомился со Сперанским в 1806 году, когда Кочубей во время своих частых болезней начал посылать его с докладами вместо себя. Государь оценил выдающиеся способности Сперанского. В 1808 году Сперанский находился в свите государя во время его эрфуртского свидания с Наполеоном. Прекрасно зная французский, Сперанский общался с французскими генералами и политиками.[339]
Осенью того же года император вручил ему прежние проекты государственных преобразований. Нередко царь проводил с ним целые вечера в беседах и чтении сочинений, относящихся к этому предмету. Они готовились к широким демократическим преобразованиям.
Полностью предложения Сперанского не известны: сохранилось явно не все, многие документы известны в нескольких редакциях. Насколько мы знаем, главные черты преобразования должны были состоять в следующем:
Законодательное собрание не будет иметь власти санкционировать свои собственные постановления, но его мнения, совершенно свободные, должны быть точным выражением народных желаний.
Члены судебного сословия будут свободно выбираться народом, но надзор за соблюдением судебных форм и охранение общественной безопасности будут лежать на правительстве.
Исполнительная власть должна принадлежать правительству, но, чтобы оно не могло исказить или уничтожить закон, необходимо сделать правительство ответственным перед законодательным собранием.
Эти общие принципы были развиты и обоснованы во «Введении к уложению государственных законов», составленном Сперанским к осени 1809 года. По его проекту, политические права принадлежат, при условии владения собственностью, дворянству и среднему состоянию. К последнему принадлежат купцы, мещане, однодворцы и все крестьяне, владеющие недвижимостью. Низшее состояние, в котором числятся помещичьи крестьяне, мастеровые, их работники и домашние слуги, должны иметь общие гражданские права, но не иметь прав политических.
Переход из низшего класса в средний открыт всем, кто приобрел недвижимую собственность.
Будь проект реализован, и Россия оказалась бы самым демократическим государством Европы и всего мира — ведь недвижимую собственность имели 90 % крестьян и очень многие горожане. В Британии парламент тогда избирался по-прежнему 2 % жителей. В России опорой Государственной Думе стало бы абсолютное большинство населения.
Выборы в Государственную Думу предполагалось вести так: депутаты волостной думы выбирают депутатов в окружную (губерния делится на 2–5 округов). Окружная Дума, кроме выборов членов окружного совета и окружного суда, выбирает депутатов в губернскую думу. Губернская Дума, кроме членов губернского совета и губернского суда, выбирает депутатов в Государственную Думу из обоих состояний, имеющих политические права.
Государственная Дума собирается ежегодно без всякого созыва. Только монарх может предлагать и утверждать законы, но ни один закон не может иметь силы без рассмотрения в Государственной Думе.
Александр I предполагал осуществить этот план через совершение нескольких шагов: 1 января 1810 года открыть Государственный Совет; 1 мая манифестом назначить выбор депутатов в Государственную Думу и открыть ее 1 сентября. Начать ее деятельность с рассмотрения нового гражданского уложения, испытать и подготовить депутатов. Если не встретится каких-либо непреодолимых препятствий, предложить им государственное уложение, признание которого и утвердить общей присягой.
Из этого плана был реализован только проект Государственного Совета. Члены этого совета, высшие сановники империи, считали, что всякое правление по выбору противоречит духу самодержавия. Хотя проект избрания сенаторов и был проведен через совет и утвержден лично государем, но осуществлен не был. И все остальные планы не осуществились.
Большинство дворян были категорически против народного представительства: их власть мгновенно пошатнулась бы. Идеологию большинства дворянства блестяще выразил Карамзин в своей «Записке о древней и новой России».[340] Ее он вручил государю 18 марта 1811 года. Главная мысль «Записки»: царь не имеет даже права ограничить свою власть, потому что Россия вручила его предку неограниченную монархию.
Многие обвиняли Сперанского чуть ли не в прямой измене: он широко пользовался «Кодексом Наполеона» и многое брал из тогдашних французских законов. К тому же, несмотря на состояние войны с Францией, Сперанский продолжал переписываться с французскими юристами и государственными деятелями.
В 1812 году Александр I вынужден был как-то реагировать на многочисленные обвинения в сношениях с неприятелем. Во время двухчасовой аудиенции у государя тот сказал Сперанскому, что, ввиду приближения неприятеля к пределам империи, не имеет возможности проверить все взведенные на него обвинения. 17 марта 1812 года Сперанский был отправлен в ссылку в Нижний Новгород.
В письме государю из Нижнего он высказал свое глубокое убеждение, что составленный им план государственного преобразования — «первый и единственный источник всего, что случилось» с ним, и вместе с тем выражал надежду, что рано или поздно государь возвратится «к тем же основным идеям». Громадное большинство дворянского общества встретило падение Сперанского с ликованием.
Но судьба реформатора сложилась вовсе не трагически. Он становится губернатором в Пензе, с 1819 года назначен сибирским генерал-губернатором. Александр I в собственноручном письме писал, что этим назначением желает доказать, насколько несправедливо враги оклеветали Сперанского. С 1821 года он — член Государственного Совета.
В царствование Николая I его главным делом было составление «Полного Собрания» и «Свода Законов» обнародованных в 1833 году. С октября 1835 по апрель 1837 года Сперанский много раз вел беседы о законах и правлении государством с наследником престола, будущим Александром II.
Возведенный 1 января 1839 года в графское достоинство, Сперанский скончался 2 февраля того же года.
Напомню, прожил жизнь крупного чиновника и царедворца, видного сановника Российской империи и получил титул графа сын сельского священника. Судьбы и Сперанского, и Маслова, и многих других исторических лиц Российской империи свидетельствуют: в ней было вполне возможно выдвижение людей из низов. В Британии гордились: сын сельского батрака стал знаменитым мореплавателем Джеймсом Куком! Демократия! Каждый батрак может стать адмиралом! У нас таких карьер можно насчитать тысячи…
Мы крайне далеки от идеализирования царской России, особенно после всего того, что «ненароком» сотворил со страной Петр I. Но не стоит и огульно преувеличивать косность и жестокость строя империи. Если с 1700 по 1900 год население выросло в 6 раз, то дворянство и слои, имевшие права личного дворянства, — в 40 раз. Новые дворяне имели простонародных предков, и часто совсем недавних.
У нас почему-то меньше говорят о карьере крепостного мужика Воронихина, построившего Казанский собор, великого русского флотоводца адмирала Макарова, чей отец выслужился в прапорщики из солдат, генерала Деникина, сына солдата и внука крепостного. Может быть, именно потому, что для нас такие карьеры более привычны и естественны?
Что же до отсутствия Конституции… Свод законов Российской империи открывался Сводом основных государственных законов — совокупностью основных правил устройства государства. Его первым разделом были «Основные государственные законы», вторым — «Учреждение об императорской фамилии».
Ряд актов царского правительства, принятых на разных этапах, носил характер государственных реформ и установления новых общегосударственных законов. Взять хотя бы освобождение крестьян от крепостной зависимости, судебные реформы, введение земских учреждений и многое другое. Отрицать конституционное значение подобного рода актов бессмысленно.
Считается, что официально монархическая власть была против введения конституции как единого текста. Но и это не бесспорно, поскольку Александр I такой текст готов был ввести.
В Британии до сих пор нет единого текста конституции, а есть законодательные акты разного времени — в точности, как у нас были в Своде законов. Но ведь никто не сомневается, что монархическая Британия без конституции — глубоко демократическое государство. В Великобритании акты различного времени в совокупности представляются как неписаная Конституция этого государства.
Считать ли, что своими Основными законами Российская империя создавала конституционную основу развития России, — это во многом дело вкуса. А демократия… Она была и есть.
И еще одно… История Сперанского — очень яркий пример того, какова судьба 90 % реформаторов в России. Действительно, какой-то парадокс русской истории: со времен Ивана Грозного постоянно появляются проекты конституционного устройства… Постоянно возникают ситуации, что вот еще чуть- чуть… А чуть-чуть-то и не наступает. «Затейка» верховников… Конституция Панина… Воспитание Павла… Комиссия Екатерины… Проекты Сперанского… И все не реализовано.
Но у всех этих неудач есть причина, и совершенно не мистическая, лежащая не в глубинах «загадочной русской души» и «непостижимого российского менталитета». Все проще.
В громадной и очень разной в разных частях стране у верховной власти стоит монарх и аристократия либо олигархия.
Для этих двух сил создать эффективную демократическую систему управления всем государством — значит поступиться своей собственной властью.
Иногда монарх даже и сам уже вроде не против этого (власть ведь не только удовольствие, но и тяжкое бремя), а ведь от личности монарха зависит очень и очень многое. Но если даже Екатерина или Александр захотят конституции, против преобразований встает стена других врагов — ставленников аристократии.
Но при этом на местах, отдельных от Центра, демократия успешно развивается!
А умные и активные прорываются наверх общественной пирамиды.
Николай I «Палкин» и его «вертикаль власти»
О невеселых последствиях правления Николая I написано много. Начиная со Льва Толстого многие историки и писатели описывали Николая I самыми мрачными красками. Получалось так, что раз он человек плохой, то и правление не удалось.
Но проблема гораздо сложнее. Судя по всему, Николай I был как раз душевно здоровым, вовсе не жестоким и не злым человеком. Есть много примеров того, как Николай стремился вознаградить самых незначительных чиновников и солдат за верную службу, стремился к справедливости (в своем понимании этого слова, конечно), искренне заботился об устроении России… Покровительствовал Гоголю, Пушкину. Нередко проявлял неплохое чувство юмора и самоиронии при рассмотрении тех или иных текущих дел. А способность к самоиронии — всегда свойство хорошего ума.[341] Потому я и подчеркивал в первой книге «Мифов о России», что пресловутая чрезмерная жестокость, тупость и необразованность Николая Павловича — ложь и постыдный миф.
Правда в том, что он был глубоко убежден: России нужно любой ценой избежать ужасов революции и что управлять в ней можно только суровостью и строгостью.
Беда Николая в другом. Не в том, что «120 человек в Сибирь послал и пятерых повесил». Не в том, что, «верный союзническому долгу», помог Австрии подавить венгерское восстание 1848 года, заслужив прозвище «жандарма Европы». После чего наивно ждал от Австрии «ответной помощи» в Крымской войне. И не в том, что проявлял удивительную дипломатическую близорукость, не подав руки дружбы бедному лондонскому эмигранту Луи Наполеону, вскоре ставшему императором Франции Наполеоном III, когда последний так отчаянно умолял его о поддержке.[342]
Истинная ошибка Николая — в безрассудном строительстве своей бюрократической «вертикали власти».
Вообще, для понимания, почему не удачно в целом правление Николая I, бессмысленно выяснять, был он «плохой» или «хороший».
Надо выделить главное. Николай чрезвычайно усилил принцип бюрократии в ущерб остальным формам управления Россией.
Даже самые лучшие дела в период его правления, деятельность Комиссий по крестьянскому вопросу, вершились чисто бюрократическим путем, через собрания высших чиновников.
Аристократия? Николай последовательно ограничивал дворянское самоуправление, еще последовательнее наступал на наследственные права дворян. Ему была крайне неприятна всякая независимость любых людей от монаршей воли.
Представительная демократия? Николаю и в голову не приходило собрать даже самое незначительное собрание по типу Комиссии своей бабки Екатерины.
Бюрократия при Николае постоянно наступала и на местное самоуправление, и на корпоративное самоуправление дворян и городов. В результате получилось то, что и должно было: исчезал или не получал прав действовать класс людей самостоятельных, убежденных, активных. На смену им приходили чиновники: послушные, но равнодушные и ни за что не отвечающие.
Это касается и снабжения армии в ходе Крымской войны. Широко известно, в каких невероятных масштабах воровали интенданты и поставщики. На поставках в русскую армию в эти годы делались состояния.[343]
А чему удивляться? Всеми вопросами организации и снабжения армии стали заведовать чиновники, то есть люди, которые считали не свои деньги, и даже не общественные, а государственные. Деньги в принципе чужие, и к тому же большие, которые великий соблазн был прикарманить под шумок артиллерийской канонады.
Это целовальник XVII века распоряжался деньгами «обчества». Это подрядчик-предприниматель вкладывал СВОИ деньги. Это дворянину грозило бесчестие и изгнание из своего сословия, если он позволял себе украсть из кассы «дворянского собрания».
Чиновники же делали то, что творили во все времена и при всех социально-экономических формациях: наживались на порученных им делах. Такая вот «вертикаль власти». Если бы история чему-нибудь учила…
Земская демократия
Александр II обрушил на общество такое изобилие реформ, что неизбежны стали перекосы общественного развития. Это и Судебная реформа, вводившая суд присяжных, и реформа армии, заменявшая рекрутов системой призыва, и городская реформа.
Но самой значительной и важной из них стала Земская реформа.
В соответствии с «Положением о губернских и уездных земских учреждениях» от 1 января 1864 года в уездах и губерниях вводились выборные органы местного самоуправления — земства. Губернские и уездные управы действовали в 34, а к 1914 году — в 43 (из 60) губерниях.
Земская реформа. Даже само слово очень «историческое» — оно прямо восходит к представлениям о Земле, существовавшим еще в Древней Руси.
Созданные в 1864 году земские учреждения состояли из представителей всех сословий, но избирательное право обусловливалось имущественным цензом.
Члены земских собраний (гласные) избирались по трем куриям: землевладельцев, городских избирателей и выборных от сельских обществ. Последняя курия была многостепенной. Председателем собраний являлся предводитель дворянства. Создавались также исполнительные органы — губернские и уездные земские управы.
Управы состояли из председателя и членов, избиравшихся уездными и губернскими земскими собраниями. Гласные избирались на 3 года.
Курия землевладельцев объединяла тех, у кого было не менее 200 десятин. Городская курия — обладателей не менее 6 тысяч рублей капитала или недвижимого имущества. Сельская курия избирала гласных по трехступенчатой системе.
Земские учреждения имели собственные земские капиталы. Казной с определенным назначением отчислялись губернские продовольственные капиталы, капиталы дорожные. Из отчислений от общегосударственных доходов создавались капиталы на содержание полицейской и пожарной части.
Из местных налогов, которыми распоряжались земства, создавались страховые капиталы от огня, наводнений и других несчастий, кредитные учреждения для поддержки мелких предпринимателей и товаропроизводителей.[344]
Вводились земства постепенно и не во всех районах империи. Министерство внутренних дел и губернаторы имели право отмены постановлений земств. Сфера деятельности и права земских собраний постоянно урезалась правительством.
И несмотря на все это, земства сыграли исключительную роль в хозяйственном подъеме России начала XX века, а также в культурном развитии народа. В ведении Земств находились просвещение, медицина, земская статистика. Статус земского врача и учителя был так высок, что память об этом дожила до нашего времени. Опыт земских школ был использован в проекте организации всеобщего обучения (1908).
В самом конце XIX века, уже при Николае II, возникло «Земское движение». Его сторонники объединялись в нелегальные организации («Беседа», «Союз освобождения», «Союз земцев-конституционалистов»). Они проводили «банкетные кампании»: собирались под видом празднеств, обращались с адресами к царю, созывали всероссийские съезды.
Они требовали предоставления политических прав земствам, введения самоуправления на уровне волостей, введения в России конституции, проведения демократических преобразований.[345]
Всероссийский союз Земств 1914 года объединился с Союзом городов: демократическая общественность умела объединяться.
Временное правительство в июне-августе 1917 года ввело Земства на всей территории России.
Манифест 5 октября
17 октября 1905 года, во время Революции 1905 года, правительство принимает «Манифест об усовершенствовании государственного порядка», провозгласивший: дарование свободы совести, слова, собраний и союзов, привлечение к выборам широких слоев населения, обязательный порядок утверждения Государственной думой всех издаваемых законов.
В стране возникают и легализуются многочисленные политические партии, в своих программах формулирующие требования и пути политического преобразования строя: РСДРП, Социалистов-революционеров (эсеров), Радикальная партия, Партия свободомыслящих, Конституционных демократов, Умеренно-прогрессистская, Торгово-промышленный союз, Союз 17 октября, Партия правопорядка, Монархистов-конституционалистов, Союз русского народа, Союз Михаила архангела и другие.
Казалось бы, Россия стремительно движется к парламентской монархии по типу Британии, Голландии или Швеции. В действительности деятельность партий имела очень противоречивые последствия. А. И. Солженицын полагает даже, что России вообще не свойственна парламентская партийная система. По Солженицыну, для России гораздо более уместна беспартийная демократия с опорой не на программу, а на личность избираемого кандидата.
В любом случае, Манифест позволил русскому обществу широко участвовать в политической жизни. И общество оказалось на это вполне способным.
Государственная Дума
Учреждение Первой Государственной Думы было прямым следствием Революции 1905–1907 годов. Николай II под давлением либерального крыла правительства преимущественно в лице премьер-министра С. Ю. Витте решил не накалять обстановку в России, издав 6 августа 1906 года Манифест о Государственной Думе: «Ныне настало время, следуя благим начинаниям их, призвать выборных людей от всей земли Русской к постоянному и деятельному участию в составлении законов, включая для сего в состав высших государственных учреждений особое законосовещательное установление, коему предоставляется разработка и обсуждение государственных доходов и расходов».
Место работы первых четырех Государственных Дум России и первого и последнего Учредительного собрания. Каждому, кто побывает в зале для пленарного заседания в этом дворце, а потом — в нынешнем думском зале-коробочке без окон на Охотном Ряду в Москве, сразу станет ясно, где ощущается больше света, воздуха и духа свободы.
Уже 11 октября 1905 года, после разгрома вооруженного восстания в Москве, издается указ «Об изменении положения о выборах в Государственную Думу», которым практически все мужское население страны в возрасте старше 25 лет, кроме солдат, студентов, подённых рабочих и части кочевников, получило избирательные права. Право выбора не было прямым и оставалось неравным для избирателей разных категорий (курий).[346]
Выборы в третью и четвертую Государственные Думы проходили на основании высочайшего манифеста от 3 июня 1907 года «О роспуске Государственной Думы и об изменении порядка выборов в Государственную Думу», а также нового избирательного закона.
Число выборщиков было коренным образом перераспределено в пользу помещиков и крупной буржуазии.[347] Землевладельческая курия и крупная буржуазия избирали 2/3 всех выборщиков, а на долю крестьян и рабочих приходилось около четверти выборщиков. Сильно сокращалось представительство от национальных окраин.
Совершенно лишены избирательных прав были военнослужащие на действительной службе, учащиеся в учебных заведениях, лица до 25-летнего возраста и женщины.[348]
Современного человека может возмущать такая недемократическая система выборов. Но она была, по крайней мере, ничем не хуже избирательной системы в Британии и даже в США. По крайней мере, плутократии в России было заметно меньше. В числе депутатов постоянно оказывались люди очень небогатые.
Бюрократия, аристократия, монархия и непосредственная демократия на местах были дополнены парламентской демократией, — и опять же народ оказался к этому вполне подготовленным.
Временное правительство
В эпоху Временного правительства Россия оказывается самым демократическим государством в мире.
22 марта 1917 года принимается постановление «Об отмене вероисповедных и национальных ограничений». Временное правительство объявляло о том, что оно исходит из незыблемого убеждения, что в свободной стране все граждане должны быть равными перед законом и что совесть народа не может мириться с ограничениями прав отдельных граждан в зависимости от их веры и происхождения. Поэтому все установленные действующими узаконениями ограничения в правах российских граждан, обусловленные принадлежностью к тому или иному вероисповеданию, вероучению или национальности, отменяются.[349]
Постановление от 14 июля 1917 года «О свободе совести» объявляет, что каждому гражданину Российского государства обеспечивается свобода пользования гражданскими и политическими правами, которое не зависит от вероисповедания. Никто не может быть преследуем и ограничиваем в каких бы то ни было правах за убеждения в делах веры.
12 апреля 1917 года Временное правительство принимает постановление «О собраниях и союзах». Оно объявляло, что все без исключения российские граждане имеют право без особого на то разрешения образовывать общества и союзы в целях, не противных уголовным законам. Таким образом, отменяются ограничения на создание общественных объединений. В то же время для обладания юридическими правами и средствами их защиты устанавливается регистрация обществ и союзов судом. Также судом принимается решение о принудительном закрытии общества и союза. Это были прогрессивные решения не только для своего времени.
1 сентября 1917 года Временное правительство своим Манифестом объявляет, что «государственный порядок, которым управляется Российское государство, есть порядок республиканский, и провозглашает Российскую республику».
Таким образом, именно с 1 сентября 1917 года Россия обрела республиканскую форму правления.
Постановлениями от 20 июля, 11 и 23 сентября 1917 года было утверждено Положение о выборах в Учредительное собрание. Впервые не только в российской, но и в мировой истории избирательное право было предоставлено как мужчинам, так и женщинам по достижении ими 20-летнего возраста, а также военнослужащим. Права участия в выборах лишались только лица, осужденные за ряд уголовных преступлений, дезертиры, а также члены царствовавшего дома (то есть весь род Романовых).
Временное правительство провозгласило настолько широкие права личности, дало пассивные и активные избирательные права такому количеству людей, что Россия с марта по октябрь 1917 года стала самым демократическим государством мира.
Как всегда, демократия, не обеспеченная ответственностью избирателя, мгновенно обратилась охлократией. Это и стало одной из причин Октябрьского переворота.
Учредительное собрание
Считается, что нынешняя Государственная Дума — наследница той, что возникла по царскому манифесту во время общероссийского кризиса 1905 года. Но это не совсем так.
Наша Государственная Дума — скорее преемница другого представительного учреждения. А именно, Всероссийского Учредительного собрания.
Его созыв был провозглашен важнейшей задачей Временного правительства в декларации от 2 марта 1917 года. Цель — принятие Конституции.
Выборы проводились всеобщие, прямые и тайные, пропорциональные (!) по партийным спискам. Это были первые в истории всенародные выборы, масштаба которых мировая практика еще не знала.
Общий список избранных членов Учредительного собрания включал 707 человек.[350]
Всероссийское Учредительное собрание открылось в 16 часов 5 января 1918 года в Петрограде в Белом зале Таврического дворца. Его председателем стал эсер В. М. Чернов, поддержанный 244 депутатами.
По вопросу о государственном строе собрание приняло постановление, в котором от имени народов нашего государства говорилось: «Государство Российское провозглашается Российской Демократической Федеративной Республикой, объединяющей в неразрывном союзе народы и области, в установленных федеральной Конституцией пределах, суверенные». Собрание успело принять Декларацию в пользу всеобщего демократического мира и основные десять пунктов Закона о земле, который передал землю в народное достояние без выкупа и был близок к Декрету о земле.
Фактически Учредительное собрание просуществовало 12 часов 40 минут. Именно столько было отпущено в первый раз демократии в России. Ну, такой демократии, как мы понимаем ее сегодня. Она кончилась, когда матрос Железняк сказал бессмертную фразу, обращаясь к «заработавшимся» депутатам: «Караул устал».
Примкнувший к большевикам анархист, начальник караула Таврического дворца Анатолий Григорьевич Железняков выполнил партийное задание. 6 января Совнарком принял тезисы о роспуске Учредительного собрания, а в ночь на 7-е ВЦИК утвердил декреты. 10 января в Таврическом дворце открылся третий съезд Советов рабочих и солдатских депутатов, созванный в противовес Учредительному собранию. С трибуны съезда матрос Железняк рассказал, как он с группой военных разогнал «трусливое Учредительное собрание».
Какова судьба первого 100 % демократически избранного законодательного органа России?
Практически все его депутаты были уничтожены.
Разгон Учредительного собрания начался с расстрела мирной демонстрации интеллигенции, служащих, студентов, гимназистов, солдат и рабочих в поддержку собрания в Петрограде 5 января 1918 года. Газета «Дело народа» успела сообщить: «На углу Фурштадтской процессия встретила вооруженную засаду красногвардейцев, которые, взяв ружья наперевес, предложили разойтись, угрожая расстрелом и осыпая манифестантов площадной бранью. Во главе красногвардейцев находился какой-то солдат и мальчик лет 18. Попытки солдат, шедших с манифестацией, убедить красногвардейцев в недопустимости расстрела безоружных ни к чему не привели. Без предупреждения красногвардейцы открыли частый огонь. Процессия полегла. Стрельба продолжалась по лежащим.
Первым был убит разрывной пулей, разнесшей ему весь череп, солдат, член Исполнительного комитета Всероссийского Совета крестьянских депутатов 1-го созыва и член главного земельного комитета товарищ Логвинов.
В это время началась перекрестная стрельба пачками с разных улиц. Литейный проспект от угла Фурштадтской до угла Пантелеймоновской наполнился дымом. Стреляли разрывными пулями в упор, прикладывая штыки к груди. Несколько убитых… Много раненых… Красногвардейцы накидываются на безоружных знаменосцев, отнимают знамена. Красногвардейцы занимают Литейный проспект до Пантелеймоновской улицы. Этот угол становится ареной борьбы. Со всех сторон подходящие колонны подвергаются перекрестному огню… Взад и вперед носят носилки, мелькают повозки Красного Креста. Тут же, из-за чего-то поссорившись, стреляют друг в друга красногвардейцы. Процессии рассеиваются, оставляя раненых и убитых».
В июле 1917 года стрельба в Питере уже велась. Тогда большевики вывели вооруженную демонстрацию — и тоже под лозунгами за демократию. Правда, они требовали передать всю власть Советам. Но в июле захватить власть духу у них не хватило. А Временное правительство не решилось на эффективное подавление мятежа. Немного постреляв, солдаты ушли в казармы, лидеры большевиков — в подполье, а правительство отложило выборы в Учредительное собрание на ноябрь. И тем самым подписало себе приговор.
Часть депутатов Учредительного собрания погибла во время развернувшегося в стране большевистского террора; в ту же ночь в Мариинской больнице были убиты кадеты Ф. Ф. Кокошкин и А. И. Шингарев. Часть — во время Гражданской войны, одной из причин которой стал именно разгон высшего законодательного органа. Наконец, те 20–24 % большевиков, что вошли в состав Учредительного собрания, были уничтожены во время большого сталинского террора. Остались зарисовки большевистских вождей, участвовавших в заседании Учредительного собрания в ту историческую ночь, — В. И. Ленина, Л. Д. Троцкого, Л. Б. Каменева, Ф.Э.Дзержинского, М.С.Урицкого…
«6 января партия Ленина при поддержке левых эсеров разогнала Всероссийское Учредительное собрание, непосредственного предшественника Федерального собрания Российской Федерации, — писал по поводу 90-летия Учредительного собрания доктор исторических наук, заместитель директора Института российской истории РАН Владимир Лавров.
Партия Ленина совершила антидемократический государственный переворот».[351]
Выводы
В Российской империи всегда существовало народное самоуправление. И общинное, и корпоративное.
Существовал представительный орган власти — Земской собор, для своего времени даже более демократичный и обладавший не меньшими полномочиями, чем представительные органы Англии и Франции.
Власти также несколько раз пытались «сверху» ввести более широкое народное представительство даже на уровне верховного государственного управления. Но всякий раз мешала придворная камарилья, аристократия у трона.
Тем не менее, политический строй России никогда не представлял собой абсолютного господства монархии, как изучали мы по школьным учебникам. Это было сложное сочетание демократии, бюрократии, монархии и аристократии. Значение каждого из этих принципов могло быть разным в разные эпохи, но в целом элементы самоуправления и демократии существовали всегда. Россияне всех сословий всегда предпочитали самоуправление бюрократии.
Работа земских учреждений доказала, что самоуправление на местах в Российской империи прочно. И оно способно развиваться. На уровне отдельных губерний и городов земские учреждения фактически становились местными парламентами.
Работа Государственной Думы всех четырех созывов показала, что Россия готова к парламентаризму.
Возможно, проблема России в том, что демократия в ней оказалась даже слишком развита. Выражусь точнее — демократическая форма обогнала общественное содержание, обогнала готовность общества в тот момент самоуправляться не в пределах земства и города, а во всей необъятной державе. Что и стало одной из причин постепенного сползания России в большевистское безумие после октября 1917 года.
«Политический журнал», № 1, 2008 г.