В современной Польше об этом помнить не хотят. Зачем? Намного удобнее представить войны XVII века как войны передовой «польской» Польши с отсталой и дикой «русской» Московией.
Напомню: Речь Посполита не была национальным государством поляков. Возникшая в 1569 г., она состояла из 2 частей, каждая со своей столицей. Корона — королевство Польское со столицей Краковом, и Княжество — Великое княжество Литовское и Русское со столицей в Вильно (Вильнюсе). Варшава изначально создавалась как общая столица всего государства.
В современной Польше всех положительных героев Сенкевича считают именно что поляками. Но что можно поделать, если ВСЕ эти герои происходят с территории современных Украины и Белоруссии, и сами о себе ясно заявляют — они русины. То есть русские.
Глава 4Репутация московских деловых людей и купцов Российской империи
Не дал слова — крепись, а дал слово — держись!
Деловой мир кондовой и дикой Московии
У нас в истории России до XIX века как-то всегда получается, что россиянин прошлого — это или крестьянин-солдат, или дворянин-офицер, он же чиновник — дьяк в московском приказе, либо сановник в Петербурге. Словом, или податное сословие, или государев человек.
Ну, поднатужившись, вспомним еще «представителей духовенства»: попов, дьяков... как их там еще, почешем в затылке? А... вот еще — подьячих да монахов. О том, что дьяк и диакон — это не одно и то же, а подьячий — не есть помощник священника в церкви, вообще вспомнят единицы. Только особо интересующиеся вопросами церкви, либо любители исторической литературы.
Что же касается старорусских дельцов и предпринимателей, почему-то мы их не замечаем. Хотя было их немало, и роль их в жизни страны и народа огромна.
В XVII веке правительство старалось помогать купцам. На взаимной, так сказать, основе. В случае государственной нужды купцы могли ссудить государству совершенно фантастические по тем временам суммы — тысячи и десятки тысяч рублей. Дойная корова тогда стоила рубль, изба — два или три рубля, так что эти тысячи рублей — деньги неправдоподобные, громадные. Настоящие состояния.
Для удобства взимания налогов и организации самих купцов их объединяли в «сотни», закрепляли за сотнями права торговать определенным товаром, внимательно следили за соблюдением этих прав. Весь XVII век отличается огромным вниманием к торговле, к предпринимательству.
Взять хотя бы Новоторговый устав 1667 года, созданный приближенным царя Алексея Михайловича Афанасием Ордин-Нащокиным. Согласно этому уставу, иностранцы платили сравнительно небольшие пошлины, но только если торговали оптом и в приграничных волостях. По мере продвижения в глубь страны и при переходе к розничной торговле пошлины вырастали и становились совершенно непосильными. Волей-неволей иностранцы продавали свои товары, не углубляясь в страну.
Почему это важно? А потому, что еще Михаилу Федоровичу, отцу Алексея Михайловича, на Азовском соборе 1642 года посадские люди подали такую челобитную:
«...А торжишка, государь, стали у нас гораздо худы, потому что наши торжишка на Москве и во всех городех отняли многие иноземцы, немцы и кизилбашцы, которые приезжают к Москве и в иные города со своими великими торгами и торгуют всякими товары, а в городех всякие люди онищали и оскудели до конца от твоих государевых воевод... и мы, холопи твои и сироты, милости у тебя государя царя просим, чтобы тебе, государю... в нашу бедность воззрить».
Новоторговый устав помогал русским людям. Правительство Руси-Московии в середине XVII века ввело систему, которая во всем мире называется протекционистской. Слово восходит к латинскому слову protectio — защита, покровительство.
Политику протекционизма, направленную на поддержку национального производства и торговли, проводило великое множество различных правительств в разное время, защищаясь от более сильных соседей.
Только не надо говорить, что протекционистская политика была вызвана слабостью Московии. Дело совершенно не в том, что производства московитских предпринимателей были так уж слабы, и не могли противостоять иноземным.
Афанасий Ордин-Нащокин.
Неизвестный русский художник. Конец XVII в.
Занимался протекционизмом по-русски. Его Новоторговый устав обгонял экономическую мысль своего времени
Франция, по всеобщему мнению, страна самая что ни на есть «передовая» и «цивилизованная». В этой передовой стране выдающийся экономист Кольбер в своих таможенных тарифах (вторая половина XVII в.) проводил политику жесткого протекционизма, защиты французского производства и торговли от конкуренции бойких иностранцев.
Вариантов два: или Ордин-Нащокин и Кольбер случайно ввели протекционистскую политику одновременно. Так бывает часто: как вы знаете, «хорошие идеи витают в воздухе». Но тогда как же быть с тезисом об отсталости России?!
Или Ордин-Нащокин, размышляя, как помочь отечественному товаропроизводителю, «подсмотрел», как это делается во Франции. Узнал о таможенных тарифах Кольбера 1664 года, понравилось... И ввел Новоторговый устав почти сразу же вслед за новым таможенным тарифом Кольбера!
Но как же быть в этом случае с закрытостью, замкнутостью, «кондовостью» допетровской Руси?! Чтобы узнать, что делается во Франции, надо и языки знать, и понимать происходящие, как говорят сейчас «тенденции в мировой экономике». А чтобы законопроект стал законом, его должна была поддержать Боярская дума... Несколько десятков людей должны были понимать, что вводится новый закон и для чего...
В общем, дикие россияне или нет, цивилизованные или нецивилизованные, но вот факты: «кондовая» допетровская Русь ведет одинаковую экономическую политику, причем одновременно с передовой европейской державой — Францией.
Поддержанные своим правительством, русские купцы оптом перекупали товары иностранцев в приграничных волостях и потом в розницу или мелким оптом перепродавали в глубине страны.
Эта система поддерживала русские промыслы и производства, ограждая их от конкуренции. А были промыслы эти громадны, и организованы исключительно по буржуазному принципу.
Для современного москвича понятия Хамовники и Кадашевская слобода ассоциируются скорее с одним: центр, метро Фрунзенская и Третьяковская, «Золотой остров», элитная недвижимость за сумасшедшие деньги. Однако несколько веков назад это были обычные «рабочие», вернее «мастеровые» районы, где жили и работали ткачи-«хамовники», где создавались первые ткацкие мануфактуры.
Тогда же появился даже термин «кадашевское полотно», и считалось это полотно ничем не хуже, нежели голландское. Между прочим, так считали не только московиты, но и сами голландцы.
За 76 лет «допетровского» романовского правления, между 1613 и 1689 годами, возникло до 60 дворцовых мануфактур, этаких полукоммерческих ГУПов.
А кроме того, появились и купеческие мануфактуры — уже совершенно такие же, как в Европе. Так сказать, мануфактуры самые что ни на есть доподлинные, частно-рыночные.
Такими мануфактурами в первую голову стали традиционные промыслы Руси: рыбные и соляные.
В одной Соли Камской работало одновременно 200 соляных варниц, добывавших до 7 миллионов пудов (более 110 тыс. т) соли в год.
Из Астрахани каждый год вывозилось до 300 тысяч пудов соленой рыбы, красной и черной икры.
Канатные дворы в Вологде и в Холмогорах возникли еще в XVI веке, а при Михаиле Федоровиче, в Архангельске возник совершенно новый Канатный двор, которого там раньше не было. О масштабе этих предприятий говорит хотя бы число работающих на Вологодском канатном дворе — более 400 человек. Это и в наше время не мало. А Холмогорский двор давал канаты для оснастки четвертой части кораблей английского флота — второго по размерам в мире после голландского. Как — английского?! А вот так. Канаты из России вывозились в Англию. Без канатов с Канатного двора Архангельска каждый четвертый корабль Британии не вышел бы в море[31].
Буржуазный строй на Руси
Корыстолюбие делает из человека такие же чудеса, как и любовь.
Это все — примеры производств, организованных совершенно «по-буржуазному».
Для канатных производств скупка сырья велась специальными приказчиками, которые «рядились» (т. е. торговались) с крестьянами, порой давали им ссуды под урожай и под будущие поставки — совершенно так же, как это делалось в европейских государствах.
На соляные и особенно рыбные производства каждый год в летнее время сходилось несколько десятков тысяч временных рабочих. В наймиты шли посадские люди, черносошные крестьяне, частновладельческие крестьяне, холопы, в том числе и беглые, и конечно же «вольница».
Крестьяне обычно работали часть года, только чтобы поддержать отхожим промыслом свои хозяйства. Постоянные работники промыслов — это организаторы производства: приказчики хозяина, его доверенные лица.
Это разного рода специалисты, своего рода инженеры и мастера XVII столетия — мастера, умеющие произвести засол разных сортов икры и красной рыбы, знающие инструменты, которыми плетут канаты, или умеющие точно рассчитать количество воды, необходимой для растворения проходящего под землей соляного пласта.
Историки дружно отмечают для всего XVII века возрастание роли вольнонаемного труда на купеческих мануфактурах. Это означает отрыв производств от крестьянского отходничества, от мелкой крестьянской промышленности, то есть от положения чего-то второстепенного по сравнению с «основным» — земледелием.
Как оценить все эти явления? А очень просто: как естественное развитие русского капитализма. Как развитие капитализма, протекающее совершенно автономно от европейского и пока что не испытывающего даже отдаленного воздействия своего европейского собрата.