Но джентльмен - это тот, кому хватает средств, чтобы быть джентльменом.[195]
Герберт Уэллс описывает, как жестко разделялись в университетах дети джентльменов и те, кто учились за государственный счет («бюджетников», как бы сейчас сказали).
«Не джентльменам» не предлагали сесть в деканате, профессора разговаривали с ними через выпяченную нижнюю губу. Не люди «своего круга»!
В России европеец и сегодня сталкивается с совершенно отличными от их понятий оценками людей. Большинство русских[196] представляются ему людьми неприхотливыми и равнодушными к потреблению. Таковы были даже аристократы и богатые купцы. По мнению европейцев, они реализовывали лишь незначительную часть своих возможностей.
Одновременно европеец видел странное для него сочетание невысокого уровня потребления и высокого уровня интеллектуальной и духовной жизни.
… «Если читатель не бывал в превращенных в музеи дворянских имениях, я горячо рекомендую ему это немедленно сделать. Хотя бы одна экскурсия в Пушкинские горы - и мои слова получат полное подтверждение, превратятся в зрительные образы.
Михайловское. Литография. 1837 г. Скромное обаяние русского дворянства
В Михайловском и Тригорском поражает простота и бедность быта - и тут же, в тех же небогатых комнатках: гравюры, картины, книги, музыкальные инструменты. Некрашеные полы. Стены побелены, без обоев. Все „удобства“ - во дворе. Ванны с подогревом нет, вместо нее - баня, метрах в 300 от барского дома. Скромность обстановки объясняется удаленностью от Петербурга? Но ведь и каждую книгу, и фортепиано, и гравюры сюда тоже везли. Трудность доставки фортепиано ничуть не меньшая (собственно, гораздо большая), чем модной роскошной мебели или тисненых обоев из свиной кожи. Обои и мебель, кстати, можно было бы изготовить и в самом имении: позвать мастера, и пусть научит крепостных, благо их много, возьмет себе нужное число помощников.
Но в том-то и дело, что быт в Михайловском и Тригорском был очень прост, помещики поколениями „упускали“ множество возможностей сделать свою жизнь роскошнее и, по крайней мере, комфортнее. А тратили немалые деньги на книги, гравюры и фортепиано.
Даже совсем небогатые дворяне, владельцы буквально нескольких крепостных, или вообще не имевшие поместий, тоже жили не столько материальными (преуспеть и нажиться!), сколько духовными ценностями. Точнее, как бы сейчас сказали, не считалось приличным особо радеть о материальном, оперировали они не финансово-буржуазными категориями, а скорее некими „отвлеченными“ рассуждениями о благе Отечества, дворянской чести и славе России». Именно об этом - вся русская литература XIX века.
Эти дворяне хотели карьеры, они активно и делали ее! Но - на определенных условиях. У них не пользовались уважением те, кто делал карьеру любой ценой, не следуя кодексу чести и нарушая установленную систему ценностей.
Алексей Орлов, Григорий Потемкин и Александр Суворов пользовались громадным авторитетом и популярностью именно потому, что соответствовали дворянскому российскому идеалу. Блестящие карьеры шли не вопреки интересам России и не безразлично этим интересам. Орловы стали графами, создавая русский флот и отстаивая интересы Отечества. Громадные богатства Потемкина - лишь малая толика тех богатств, которые обрела Россия его трудами. Суворов вообще не нажил особых капиталов и умер в долгах, владельцем лишь нескольких небогатых имений. Правда, на его посмертном парадном мундире (ни разу не надетом при жизни «в полной версии») красовались ВСЕ ОРДЕНА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ, которые тогда мог получить мужчина.[197] Это не мешало ему, а скорее даже помогало оставаться очень популярным человеком. Великий человек, по понятиям русских, вовсе не обязательно богат. Наоборот, он часто и велик, потому что стяжает богатства не материальные, а духовные.
Так же были велики в представлении современников генерал Скобелев, врач Пирогов или профессор Менделеев. А все они были людьми вовсе не богатыми.[198]
Во множестве имений и городских квартир в Петербурге и в армейских гарнизонах на дальних окраинах Российской империи на протяжении XVIII и XIX веков шла активная умственная работа. Все, что мы сейчас называем русской культурой XVIII - первой половины XIX века, создано примерно 1 (одним) миллионом дворян. Мало того, что дворянство и примыкавший к нему слой чиновников выдвинули из своей среды Пушкина и Лермонтова, Толстых и Тургеневых, Гончарова и Глинку, Римского-Корсакова и Айвазовского… Не буду всех перечислять - и долго, и незачем.
Но это не всё, точнее, не все. Чтобы песня стала частью культуры, ее должны петь. Чтобы стихи и книги жили века, должны быть те, кто читает книги и заучивает стихи наизусть. Уже к концу XVIII века для дворянина быть необразованным, не знать литературы, не жить культурными ценностями было стыдно. И если разночинец хотел уважения от представителей старых родов, претендовал войти в их круг, он сам должен был стать, как говорят поляки, «культураль-ным».
И простонародье ведь было примерно таким же. Русский мужик охотно «рассуждал», и когда городские интеллигенты в середине XIX века «пошли в народ», они с удивлением обнаружили в деревнях множество самодеятельных философов, а в простолюдинах - большой интерес к отвлеченным проблемам.
А масштаб меценатства у русских купцов? Сколотив хотя бы небольшое состояние, откупщик или фабрикант охотно финансировал научные экспедиции, технические изобретения, платил огромные деньги за картины и статуи. В Историю вошли БРАТЬЯ Третьяковы, чью фамилию до сих пор носит знаменитая картинная галерея в Москве. А сколько таких Третьяковых было по всем провинциальным городам![199]
«Русская духовность» и «нестяжательство» производили странное впечатление на европейцев. Для иностранцев это было даже дико. Русские представлялись непонятными и странными чудаками.
Не менее странным было для них и равнодушие большинства русских к тем формам личной независимости, которыми гордилась Европа. Для европейца казалось очевидным, что человек должен стремиться к утверждению своих неотъемлемых личных прав. Так же естественно, как он должен стремиться к материальному благосостоянию.
А здесь какие-то странные люди, которые совершенно равнодушны к праву голоса при выборе бургомистра или к праву на предпринимательскую деятельность… А дети купцов даже отказываются быть предпринимателями, чтобы стать интеллигентами… безумцы!
Русские духовно жили вне тех ценностей, которые европейцы считали «само собой разумеющимися» и эталонными.
А люди, равнодушные к ценностям Европы, казались им или отсталыми, или равнодушными к собственной судьбе. Раз не хотят демократии и прав человека, значит они любят насилие и готовы выносить самые ужасные условия. Ведь в быту русские так и поступают - приспосабливаются к своей «чересчур холодной» стране. Так и в политике - приспосабливаются к любой жестокости. Мордуй их как угодно, русские и не почешутся.
Сатира и реальность
Как?! - скажут мне. А как же быть с сатирой Фонвизина «Недоросль»? Разве в этой комедии речь идет о духовных и умственно одаренных людях? «Нас, детей, было восемнадцать человек, да кроме меня с братцем все, по власти Господней, примерли. Иных из бани мертвых вытащили. Трое, похлебав молочка из медного котлика, скончались. Двое о святой неделе с колокольни свалились; а остальные сами не стояли, батюшка!»
Н-да… То-то у нас время от времени речи заводят о генетическом вырождении России… А как, оказывается, давно начали вестись эти беседы!
Д. И. Фонвизин. Самое удивительное и смешное, что его «Недоросля» до сих пор смешно читать. Эта комедия даже выпущена в современном формате аудиокниги
Причем если кто-то из Скотининых и выживет, все равно дураком живет, дураком и помрет. Потому как их батюшка грозит проклятием всякому из всех восемнадцати детей, кто «чему-нибудь учиться захочет».[200]
В общем, царство кошмара и фильм ужасов.
А пьесы А. Островского о «темном царстве» купцов? Их же без страха и отвращения читать невозможно.
Но ведь ответ совсем прост. Отнестись к этим произведениям нужно так же, как ко всякой сатире… как к сатире! Видеть в них не фотографию, а карикатуру того, что в жизни не нравится автору.
Разве Митрофанушка - положительный персонаж Фонвизина? Разве его считало положительным персонажем русское общество? Отнюдь…[201] Митрофанушка сделался символом как раз того, каким ни в коем случае не надо быть. Митрофанушкой разве что дочерей пугать в духе педагогики XVIII века. И никакой розги не надо: «Доченька, будешь плохо учиться, выдам замуж за Митрофанушку». И готово, и девица, вздев юбки, несется зубрить французские глаголы и какую угодно скучищу, только бы не за Митрофанушку.
Да и вся семья Скотининых - символ того, какими дворяне становиться ни в коем случае не должны.
Исключения из правила
Уважив Божие долготерпение, держись добродетели. Ибо не до конца будет терпеть пренебрегае-мый Судия, но наложит сильную руку.
Разумеется, из всякого правила есть исключения. Отвратительную память о себе оставили купцы-выскочки. Нувориши, составившие себе неожиданные состояния. Малокультурные, дикие, они «прославились» пьяными дебошами в трактирах и кабаках (в рестораны для «чистой публики» их не пускали), невероятными выдумками и всякими гадостями: любой ценой обратить на себя внимание, показать свое богатство.