– Я вот думаю, – сказал Доминик, – может, она собирается устроить что-то вроде выставки. Ну, знаешь, для туристов. Вот только не припоминаю я никаких черепах в Писании. Там есть ягнята и рыбы – и большой змей, конечно.
Прибыли блинчики Деменсио. Поливая тарелку сиропом, он заметил:
– Ерунда это все.
– Но разве у Ноя не было черепах? У него было всех по паре.
– Во бля. Джолейн строит ковчег. Это все объясняет. – Деменсио раздраженно атаковал завтрак. Он упомянул этих злосчастных черепах, только чтобы показать, насколько Джолейн не в себе, – совсем не от мира сего, умудрилась потерять лотерейный билет на 14 миллионов долларов.
И ведь надо же было выиграть именно ей! – негодовал Деменсио. Теперь не меньше тысячи лет ждать, пока в Грейндже кто-нибудь снова сорвет джекпот.
– А ты-то что бесишься – это были не твои деньги, – заметил Доминик. Он не слишком близко знал Джолейн, но она всегда хорошо относилась к его коту Рексу. Кот страдал неприятным заболеванием десен, из-за которого каждые две недели приходилось посещать ветеринара. Джолейн – единственная, кроме дочери Доминика, – могла справиться с Рексом без специальной кошачьей смирительной рубашки.
– Ты по правде не понимаешь? – не унимался Деменсио. – Мы бы все озолотились – ты, я, весь город. Какая бы у нас вышла история, только подумай, а? Джолейн выиграла в «Лотто», потому что живет в святом месте. Может, она даже молилась моей плачущей Марии, или, может, ее коснулись твои распятые руки. Разлетелась бы молва, и все, кто играют в лотерею, приезжали бы в Грейндж за благословением.
Об этом Доминик не подумал – бум на услуги благословления!
– А что лучше всего, – продолжал Деменсио, – приезжали бы не только христиане, а все, кто играет в «Лотто». Иудеи, буддисты, гавайцы… не важно. Игроки есть игроки – их только фортуна волнует.
– Золотая жила, – согласился Доминик. Рукавом он стер след желе с подбородка.
– И теперь все коту под хвост, – буркнул Деменсио. Он раздраженно швырнул вилку на тарелку. Как вообще можно потерять билет на 14 миллионов? Даже Люси Рикардо [15] не потеряла бы билет на 14 миллионов.
– Нам явно не все говорят, зуб даю, – сказал Доминик.
– Ну да, ну да. Может, это были марсиане. Может, посреди ночи спустился НЛО…
– Нет, но я слышал, что она вся избита.
– Не удивлен, – сказал Деменсио. – Моя теория? Она до того возненавидела себя за потерю билета, что взяла бейсбольную биту и настучала себе по своей дурьей башке. Лично я именно так бы и поступил, если б настолько все профукал.
– Ну, не знаю, – ответил Доминик Амадор и продолжил потрошить пончики. Через несколько минут, когда Деменсио вроде бы остыл, Доминик попросил еще об одном одолжении.
– Насчет моих ног, – сказал он.
– Мой ответ – нет.
– Нужно, чтобы кто-нибудь их просверлил.
– Ну так поговори с женой.
– Пожалуйста, – настаивал Доминик. – У меня уже все инструменты готовы.
Деменсио выложил на стойку шесть долларов и слез со стула.
– Сам сверли свои ноги, – проворчал он. – Я не в настроении.
Джолейн знала, о чем думал доктор Кроуфорд.
Наконец-то девочка заполучила себе парня, и он избил ее до полусмерти.
– Пожалуйста, не смотрите так. Сама знаю, я то еще зрелище, – сказала Джолейн.
– Хотите мне рассказать?
– Честно? Нет. – Это окончательно убедит дока Кро-уфорда – тот факт, что она не хочет говорить. Поэтому она добавила: – Это не то, что выдумаете.
Доктор Кроуфорд сказал:
– Спокойнее, ты, маленькая зараза.
Он обращался к Мики, вельш-корги, на смотровом столе.
Джолейн изо всех сил старалась удерживать собаку, но та извивалась, как червяк на сковородке. С маленькими – кокерами, пуделями, шпицами – всегда труднее всего справиться, труднее и мучительнее. Проклятые кусаки, все как один. Дайте мне наконец 125-фунтового добера, подумала Джолейн.
Корги Мики она пробормотала:
– Веди себя хорошо, крошка. – На что Мики вонзил желтые клыки в ее большой палец и не пожелал отпускать. Эта фиксация, сама по себе чрезвычайно болезненная, позволила Джолейн удерживать голову пса, и доктор Кроуфорд получил свободный доступ к месту вакцинации. Как только Мики почувствовал иглу, он ослабил хватку. Доктор Кроуфорд похвалил Джолейн за то, что не потеряла самообладания.
– Ни к чему принимать это на свой счет, – ответила Джолейн. – Вы бы тоже кусались, будь у вас мозг собаки. Я встречала людей, у которых не было такого оправдания, но они делали вещи и похуже.
Доктор Кроуфорд смазал ей палец бетадином. Джолейн заметила, что бетадин на вид – точь-в-точь соус для стейка.
– Не хочешь помазать губу? – спросил доктор.
Она покачала головой, готовясь к следующему вопросу. Как это случилось? Но доктор Кроуфорд сказал лишь:
– И пара швов не повредила бы.
– Ой, да не нужно.
– Ты мне не доверяешь.
– Не-а. – Свободной рукой она похлопала дока Кроуфорда по лысине и заверила: – Со мной все будет хорошо.
Остаток рабочего дня Джолейн: кошка (Дейзи), три котенка (безымянные), немецкая овчарка (Кайзер), попугай (Полли), кот (Шип), бигль (Билко), лабрадор-ретривер (Контесса), четыре щенка-лабрадора (безымянные) и одна игуана-носорог (Кит). Джолейн больше никто не кусал и не царапал, хотя игуана от души облегчилась на ее лабораторный халат.
Вернувшись домой, Джолейн узнала синюю «хонду» Тома Кроума, припаркованную на дороге. Он сидел на качелях у крыльца. Джолейн села рядом и оттолкнулась. Качели со скрипом покачнулись.
– Похоже, мы договорились, – заметила Джолейн.
– Угу.
– Что сказал твой шеф?
– Он сказал: «Потрясающая история, Том! Приступай!»
– Правда?
– Слово в слово. Эй, а что это с твоим халатом?
– Игуана описала. А теперь спроси про мой большой палец.
– Дай-ка глянуть.
Джолейн протянула руку. Кроум с притворной серьезностью изучил отметины зубов.
– Гризли! – заявил он.
Она улыбнулась. Боже, каким оно было приятным, его прикосновение. Сильное, нежное, и все такое. Вот так оно все всегда и начиналось, с теплой беззвучной дрожи.
Джолейн спрыгнула с качелей:
– У нас есть час до заката. Я хочу тебе кое-что показать.
Когда они добрались до Симмонсова леса, она указала на щит «Продается».
– Вот поэтому я и не могу полгода ждать, пока поймают этих уродов. Кто угодно может в любой день прийти и купить это место.
Том Кроум последовал за ней через забор, через сосны и пальметто.
Она остановилась, чтобы показать помет рыси, следы оленя и красноплечего сокола в кронах деревьев.
– Сорок четыре акра, – сказала Джолейн.
Она говорила шепотом, поэтому Кроум тоже прошептал в ответ:
– Сколько за него хотят?
– Три миллиона с мелочью, – ответила она.
Кроум спросил о районировании.
– Розница, – с гримасой сказала Джолейн.
Они остановились на песчаном обрыве над протокой. Джолейн села и скрестила ноги.
– Автостоянка и торговый центр, – сказала она, – прямо как в песне Джони Митчелл [16].
Том Кроум чувствовал, что должен записывать каждое ее слово. Блокнот в заднем кармане джинсов не давал ему покоя. Как будто Кроум все еще работал в газете.
Джолейн показала на ленту воды чайного цвета:
– Отсюда и взялись черепахи. Они сейчас прячутся в бревнах, но ты бы посмотрел, когда солнце высоко…
Она по-прежнему говорила шепотом, будто в церкви. Отчасти это церковь и есть, подумал он.
– Как тебе мой план?
– По-моему, фантастика, – сказал Кроум.
– Смеешься?
– Вовсе нет…
– Да-да. Думаешь, я чокнутая. – Она подперла подбородок руками. – Хорошо, умник, а что бы ты сделал с деньгами?
Кроум начал было отвечать, но Джолейн знаком велела ему умолкнуть. У протоки появился олень – олениха, пришла напиться. Они смотрели, пока не опустилась темнота, потом тихо вернулись к шоссе, Кроум следовал за белизной лабораторного халата Джолейн, мелькавшего среди деревьев и кустарника.
Они добрались до дома, и она исчезла в спальне, чтобы переодеться и проверить сообщения на автоответчике. Когда она вернулась, он стоял у аквариума, наблюдая за малютками-черепахами.
– Зацени-ка! – сказала она. – Звонили из «Чейз-банка». Эти козлы уже сняли кучу налички с моей «Визы».
Кроум обернулся:
– Ты не говорила, что они забрали твою кредитку.
Джолейн потянулась за кухонным телефоном:
– Надо заблокировать номер.
Кроум схватил ее за руку:
– Не смей. Это же прекрасная новость – у них твоя «Виза», и плюс они, кажется, полные идиоты.
– Да уж, я должна прыгать от счастья.
– Ты же хочешь их найти, так? Теперь у нас есть след.
Джолейн была заинтригована. Она села за кухонный стол и открыла коробку крекеров «Голдфиш». Соль обожгла порез на губе, глаза увлажнились.
– Вот что ты сделаешь, – сказал Кроум. – Позвонишь в банк и точно узнаешь, где использовалась карта. Скажи, что одолжила ее брату или дяде, что-нибудь типа того. Но не блокируй ее, Джолейн, – пока мы не узнаем, куда эти ребята направляются.
Она поступила, как он велел. Служащие «Чейз-банка» были милы как никогда. Она записала информацию и вручила Кроуму, который выдохнул:
– Ухты…
– Кроме шуток, ух ты.
– Они потратили две тысячи триста долларов на оружейной выставке?
– И двести шестьдесят в «Ухарях», – заметила Джолейн. – И я даже не знаю, что ужаснее.
Оружейная выставка проводилась в зрительном зале Военного мемориала в Форт-Лодердейле, ресторан «Ухари» располагался в Коконат-Гроув. Грабители, похоже, ехали на юг.
– Собирайся, – сказал Том Кроум.
– Господи, я забыла про черепах. Ты же знаешь, как они способны оголодать!
– Они с нами не едут.
– Конечно, нет, – согласилась Джолейн.
Они остановились у банкомата, и она сняла немного наличных. Вернувшись в машину, она зачерпнула горсть «Голд-фиш» и скомандовала: