Филип задумался, потому что не любил отвечать поспешно.
– Юрга? – спросил он.
Аня взглянула на него внимательно:
– Конечно, Юрга.
– Тогда почему ты не голосовала вместе с ним?
– Потому что если бы я его поддержала, премию не получил бы никто, и ты тоже. А я считаю, ты должен ее получить и снимать дальше. – И Аня поинтересовалась, какие у него планы.
Филип описал свой замысел, это оказалось непросто, но он рассказал идею о лицах мужчин и мальчике, который смотрит на эти лица. Аня подняла бокал.
– У тебя есть отец? – спросила она.
– Нет, – сказал Филип.
Аня придвинулась ближе.
– Идея прекрасная, – сказала она, – но будь осторожен. Это сложный фильм. У тебя глаз документалиста. Все эти голуби и люди, идущие в туалет… У тебя глаз документалиста. Что ты сейчас снимаешь?
– Технический фильм.
– Это хорошо. Но старайся смотреть по сторонам. Я была инструктором в морском клубе и учила моряков снимать фильмы. Они ездили по всему миру и знаешь что мне привозили? Цветные открытки. Ездили по миру и привозили красивые виды портов. И все!
Они допили коньяк, Аня была уже совсем близко от Филипа, но ничего не произошло. Она просто наклонилась еще ближе и тихо сказала: “Спать я с тобой не буду, Филип. Во всяком случае, не сегодня. Попрощайся со мной и останься с ними”. Она встала и попрощалась, а Филип еще долго сидел с коллегами и делал вид, что с интересом обсуждает творческие проблемы.
Перед отъездом он купил Ирене маленький кухонный комбайн. Потом ехал на поезде, вглядываясь, как всегда, в мелькающие за окном пейзажи. Неожиданно для себя самого поднял руку, сложил из пальцев прямоугольник и увидел мир в рамке, как будто через видоискатель камеры.
Дома он демонстрировал комбайн Ирене. Устанавливал разные насадки, а она смотрела. “Это для теста”, – говорил он и включал вторую скорость. “Это взбивать гоголь-моголь или крем. Этим можно сделать протертый суп для маленькой. – Он сунул насадку в кастрюлю и превратил остатки супа в однородную массу. – Во!” – сказал он. “Пригодится”, – сказала Ирена, но что-то было не так.
В клубе Филипа обнимали и целовали. Разглядывали диплом, а потом отдали директору, который пригласил всех к себе домой. Директор сказал, что не обманулся в ожиданиях и успех Филипа – успех всего предприятия и последовательно проводимой им, директором, культурной политики, а диплом он поставит в застекленный шкаф, где уже стоят различные трофеи предприятия. Там были пресс-папье, статуэтки шахтеров и висел флаг предприятия. Потом директор взял Филипа под руку и прошелся с ним по саду. Показал деревья, которые посадил по случаю рождения своих детей. Под взрослой яблоней спросил: “Что же дальше?” Филип ответил, что они уже сняли два фильма для предприятия и, разумеется, продолжат снимать и впредь, но он хотел бы еще снимать фильмы для себя. “Как это для себя? Какие фильмы?” – Директор хотел знать точно. “О жизни”, – сказал Филип. “Ооо”, – сказал директор.
“Ты где был?” – спросила Ирена, когда он вернулся домой позже обычного. “Нас директор пригласил…” – начал было Филип, но она не дала закончить и распахнула дверь в детскую. “Смотри!” – крикнула она. Малышка лежала раскрасневшаяся, у нее был жар. На полу и на столике валялись грязные пеленки. “Что случилось? – сказал Филип и положил руку на голову дочке. Взглянул на пеленки. – Нужно вызвать врача, может, она съела что-нибудь…” Он склонился над кроватью, малышка скулила и пыталась перевернуться на другой бок. “Уйди! – Ирена стояла за ним, вцепившись в его плечо. – Уйди отсюда!” Девочка проснулась, Ирена с ненавистью смотрела на Филипа. “Убирайся!” – крикнула она. Взяла девочку на руки и начала трясти, пытаясь укачать. Филип хотел забрать дочку и успокоить, но Ирена замахнулась ребенком, чтобы ему помешать. Филип вышел и хлопнул дверью. Ирена сразу же распахнула ее и выглянула в коридор: “Сильней, сильней хлопай!” И сама хлопнула так, что вылетел ключ. Ребенок плакал. “Зачем тут ключ? – Филип старался сохранять спокойствие. – Здесь никогда не было ключа”. Ирена вырвала у него ключ, вставила в замок изнутри, одновременно удерживая на весу ребенка, и попыталась захлопнуть дверь снова. “Чтобы от тебя закрываться”, – бросила она ему в лицо, потому что Филип поставил ногу в щель и не давал закрыть. Ребенок надрывался. Когда они замолчали и остановились, малышка перестала плакать.
– Нужно вызвать врача, что с ней? – Филип держал дверь.
– Он уже приходил, – сказала Ирена.
– Дай мне ее, – примиряюще сказал Филип.
– Отстань от нее, – крикнула Ирена, и ребенок заплакал.
– Не кричи, – сказал Филип, – она просыпается.
Ирена надавила, и ей удалось выпихнуть ногу Филипа. Она снова грохнула дверью и повернула ключ. В бессильной ярости Филип прислонился головой к стеклу. Постоял так с минуту, потом пошел на кухню, налил в кружку йогурта и отхлебнул. Йогурт был омерзительный. Размахнулся и со всей силы швырнул кружку об пол. Стало тихо. Щелкнул замок, и в дверях появилась бледная Ирена. В руках она держала грязные пеленки. “Ты что сделал?” – тихо произнесла она. Филип стоял с глупым и взбешенным лицом. Она швырнула в него пеленки. Он увернулся, она швырнула еще, он уворачивался, в бешенстве улыбаясь, она заметила это и с оставшимися пеленками в руках подбежала к нему. Влепила их ему в лицо. “На, стирай! – в истерике кричала она. – Стирай! А если не умеешь, пусть тебе твои бабы стирают!” Филип вытер лицо. “Кто? – спросил он. – С ума сошла?” У Ирены задрожал подбородок, после скандала силы покинули ее, она упала на стул и зарыдала. Из-под халата торчала ее нога. Филип приблизился, но боялся прикоснуться к всхлипывающей жене.
– Господи, Ирка, в чем дело? – повторил он несколько раз.
– Не знаю в чем, – ответила она, плача. – Кто-то приходил тебе стирать, пока я в больнице лежала.
– Да это же пани Катажина стирала, она, как напьется, всегда стирает…
– А ты откуда знаешь? – сквозь слезы спросила Ирена.
– Она сама так сказала, – сказал Филип и склонился над Иреной.
– Дело не в этом, – сказала она. – А в том, что тебя нет. У тебя есть чудесная дочка, у тебя есть я.
Ирена успокаивалась.
– Ты должен быть счастлив.
– Я счастлив, – сказал Филип.
– Нет, неправда…
Они помолчали.
– Хочешь, чтобы я тебе спокойно все объяснил?
Она кивнула. Филип набрал воздуха, долго думал, с чего начать, чтобы объяснить самое важное, и наконец сказал, что то, что у него есть и что он всегда хотел иметь, это еще не все. Что человек нуждается в большем, а затем своими словами пересказал услышанное от Занусси.
– Человеку нужно… – он поправился, – мне нужно что-то большее, чем спокойная жизнь.
– Но что? – спросила она.
– Не знаю, но это может быть важнее, чем дом. Понимаешь?
Ирена не ожидала в нескольких простых предложениях услышать то, чего боялась больше всего. Она взглянула на него и спокойно произнесла: “Вот именно”.
Встретились в душевой.
– Пусть каждый напишет сценарий, – сказал Филип. – Директор требует на утверждение.
– Ты согласился? – спросил Витек.
– А как я могу не согласиться? Каждый напишет сценарий, неважно что, лишь бы прошло. А потом будет снимать, что захотим.
– Что будем снимать? – спросил Витек.
– Я сниму о Вавжинце, – сказал Филип.
Вавжинец был карликом. Жена его тоже. Он уже двадцать лет работал на предприятии.
– Напишешь, что о Вавжинце?
– Напишу, о рабочем дне заслуженного работника.
После обеда Филип пошел на почту и заказал разговор с Аней. “Влодарчик”, – произнесла Аня в трубке, когда он зашел в кабину. Слышно было хорошо. Филип сказал, что это он, и Аня обрадовалась. Сказала, что думала о нем и что скоро Филип получит тому подтверждение. “Какое?” – поинтересовался он. “Увидишь. Приятное”, – ответила Аня. Они немного помолчали, и наконец Аня спросила, чего он хотел. “Ничего, – сказал Филип, – просто хотел тебе позвонить”. – “Ты что-то снимаешь?” – спросила Аня. Он собрался рассказать ей о своих замыслах, повернулся в кабине и увидел стоящую за окном почты Ирену. Она постояла и ушла. Он хотел побежать за ней, но Аня встревоженно позвала: “Алло, Филип?”, и он стал рассказывать ей о Вавжинце.
Они с Витеком бежали напрямик через кладбище, вдалеке виднелась небольшая траурная процессия. “Филип, – Витек задыхался на бегу, – нельзя, чтобы нам приказывали, чтобы вмешивались…” Филип тоже задыхался, они опаздывали. “Никто не приказывает, они просто хотят подстраховаться. Хотят, чтобы была подпись, основание…” Витек остановился. “Но я не хочу, Филип! – крикнул он. – Не хочу!” Филип тоже остановился и посмотрел на друга. “Тогда я напишу за тебя, Витек, – сказал он спокойно. – А ты снимешь, что захочешь”. Они побежали дальше, но, кажется, друг друга до конца не поняли. Добежали до похоронной процессии у входа на кладбище и присоединились к ней. Людей было немного, и Филип с Витеком сразу заметили Ирену. Она шла шагах в десяти за гробом, Филип подошел к ней и попытался взять под руку, но она отстранилась. Между ними и гробом никого не было.
– Где Пётрек? – спросил Филип.
– Не знаю, он не пришел.
– Как это?
– Мы ждали полчаса, но он не пришел, – сказала Ирена. В полной тишине могильщики опустили гроб в могилу. Филип бросил первую горсть земли, и могильщики закопали яму.
В сторону дома они с Витеком бежали еще быстрее. Только теперь уже не разговаривали. Перескакивая через ступеньки, прибежали к квартире Пётрека. Витек позвонил, никто не ответил, он нажал на ручку, дверь была не заперта. Они тихо вошли. “Пётрусь!” – крикнул Витек. В комнате матери на столе стояли лекарства и фигурка святого, на стене висело распятие. На плите выкипело молоко. С тяжелым предчувствием подошли к двери второй комнаты. Она была закрыта, забаррикадирована изнутри чем-то тяжелым, скорее всего шкафом. Они взглянули друг на друга и дружно навалились на дверь. За столом неподвижно сидел одетый в черное Кравчик. Непонятно было, спит он, молится или плачет. Они посмотрели на него, и Филип дал Витеку знак, что надо уйти, но Пётрек громко спросил: “Уже все?” – “Все”, – ответил Филип не своим голосом. Обогнув большой круглый стол, он подошел и обнял Пётрека, а Кравчик повис у него на плече и тихо, как будто внутри себя, заплакал. “Я не хотел смотреть, – сказал он прерывающимся голосом, – не хотел, как ее закапывают. Я не смог…” Прибежала испуганная Ирена и заглянула в комнату. Кравчик взял себя в руки, и когда оторвался от Филипа, у него уже было обычное спокойное лицо. “У меня к вам просьба, парни”. Оба взглянули на него. “Покажите мне то, что ты тогда снимал…”