кружила большая птица. “Ястреб, – сказал Витек, – сними-ка его”. Филип почувствовал, как отчего-то по спине пробежали мурашки, навел камеру на птицу и снял ее.
Пленку отправили в Варшаву. На предприятии все прослышали, что фильм Филипа покажут по телевидению, поэтому теперь начальники отделов и инженеры здоровались с ним как с равным и интересовались, как дела. Директор не объявлялся. Филип пошел к Вавжинцу.
– Пан Ян, – сказал он, – наш фильм покажут по телевидению.
– Как это? – спросил Вавжинец, глядя снизу вверх. С ним было неудобно разговаривать, Филипу каждый раз хотелось присесть на корточки. Вавжинец смутился:
– Думаете, это хорошо?
– Вас вся Польша увидит, – заверил его Филип.
– Вот именно, – сказал Вавжинец, но пригласил Филипа к себе. – Знаете, а жена обрадовалась. Чем, говорит, мы хуже тех, кого каждый вечер показывают? Уж точно не хуже.
Позвонил Кендзерский и сообщил, что репортаж пойдет в воскресенье.
События развивались все быстрее, а Филип все меньше понимал, радоваться ему или горевать. В субботу утром они с Витеком договорились встретиться на кирпичном заводе. Завод построили несколько лет назад, он проработал полгода и встал. За ветшающими корпусами без особого рвения следил старый сторож с большой и очень ласковой собакой. Сторож охотно разрешил снять себя на фоне корпусов, пил чай из металлической кружки и смеялся в камеру.
Перед просмотром маленькая жена Вавжинца расставила на столе закуски, а Вавжинец залез на стул и достал бутыль с желтоватой водкой. “Спирт с лимонным соком”, – сказал он и наполнил рюмки. По телевизору показывали конкурс “Джентльмены за рулем”, машины ездили по размеченным дорожкам, затем водители отвечали на сложные вопросы, а под конец демонстрировали оказание первой помощи методом “рот в рот”, впиваясь в безгубые рты магазинных манекенов. Когда началась передача о любительском кино, все уже пропустили по несколько рюмочек и были навеселе. Юрга коротко рассказал об их киноклубе. Хорошо отозвался о совете предприятия и дирекции – Филип проинструктировал его должным образом. Затем пошли первые кадры, и в комнате сделалось тихо. Когда жена Вавжинца увидела мужа, идущего со своим крохотным портфелем по улице, услышала, как он говорит о том, как счастлив, и о том, как ценит работу, у нее потекли слезы. Ее реакция была такой трогательной, что Вавжинец тоже расчувствовался, а вслед за ним и Филип. Они успокоились, когда пан Ян стал рассказывать, как жена любит фруктовое желе по воскресеньям, а он не поклонник сладкого. За кадром пробили стоявшие в квартире часы. И едва смолкли часы на экране – отозвались боем настоящие, стоявшие рядом с телевизором. Все рассмеялись, а жена Вавжинца утерла слезы. Когда фильм закончился, пришлось не раз подсаживать пана Яна к буфету: требовалось долить, и постепенно водка в бутыли становилась все прозрачнее. Витек решил произнести речь. “Хочу сказать, – громко объявил он, – что это только начало. Пан Вавжинец получился прекрасно, но когда вы завтра посмотрите репортаж Филипа, вот тогда вы, черт подери, удивитесь. Всю правду-матку вывалил. Показал, как оно спереди, как оно сзади, все как есть показал. А когда он сделает про кирпичный завод, вы еще раз удивитесь, потому что он тоже все вывалил…” Витека удалось унять очередной рюмкой, все были в прекрасном настроении, и даже жена Вавжинца поддалась на уговоры выпить за чье-то здоровье.
– Вся Польша меня знает, – кричал Вавжинец, – вся Польша знает Яна Вавжинца. Филип, ты для нас как сын…
И Вавжинец помчался к соседу.
– Вы меня знаете? – закричал он, когда сосед, унылый мужик в домашней куртке, открыл дверь.
– Знаю, пан Вавжинец, что случилось?
– Меня все знают! – орал Вавжинец. – Телевизор смотрели?
– У меня сломался, – сказал сосед.
– Тогда идите к нам. – Вавжинец затащил его к себе.
– Филип. – Он залез на стул и тряхнул Филипа. – Филип, позвони им, пусть еще раз покажут, ты там всех знаешь, позвони, Филип. Видишь, сосед не смотрел. Пусть еще раз пустят…
– Как-нибудь пустят, пан Вавжинец, – сказал Филип, – конечно, я их попрошу, наверняка пустят.
– Пустят, видишь, сосед. Пустят про Яна Вавжинца, еще раз на всю Польшу пустят! – Было шумно, и теперь, когда добавился сосед, комнатка, соединенная с кухней, уже едва вмещала всех. Жена Вавжинца придвинулась к Филипу.
– А почему, сынок, жена от тебя ушла? – спросила она. – Да еще теперь, когда ты стал знаменитым? Теперь-то почему?
– Не знаю, – сказал Филип. – Наверное, она права, наверное, так все и должно было быть. – Похоже, он действительно так думал. Водка и премьера на мгновение выветрились из его головы.
– А телевизор забрала?
– Нет. – Филип удивился вопросу.
– Ну, тогда вернется, точно вернется, – улыбнулась пани Вавжинец.
“Мы домой вернемся только с победой…” – уже на улице Витек затянул свою любимую песню и настаивал, чтобы Филип подпевал. Но Филипу не хотелось. Он думал о своем, и вопли Витека мешали ему все сильнее.
– Тссс, – тряхнул он приятеля. – Тихо, Витек…
Витек вдруг замолчал и внимательно взглянул на Филипа.
– Господи, – сказал он, словно все время только об этом и размышлял. – Какой же ты умный. Смотри. – Витек остановился посреди улицы. – Полгода назад ты был ничем, теперь у тебя есть все. Кино снимаешь… Свободен…
– Как это свободен? Почему свободен?
– Ну, ты один, избавился от Ирки, ребенка… Делаешь что хочешь…
Филип резко оттолкнул Витека, хотел врезать, замахнулся. Увидел затуманенные водкой, с любовью глядящие на него глаза. Опустил руку. Витек ничего не заметил.
– Ты умный, – уверенно повторил он.
Филип проснулся поздно, голова болела, и он с трудом открыл глаза. Целый день он провел дома, не убирая постели, грязной посуды и объедков со стола. Вспомнил пьяный разговор с Витеком. Бродил по квартире, впервые так сильно тоскуя по Ирке и маленькой Иренке и страдая от чувства несправедливости и обиды. Он знал: то, что он делает, важно, и думал о цене, которую ему приходится за это платить. Задумавшись, чуть было не пропустил передачу. Ему стало холодно. Завернулся в одеяло и смотрел фрагменты из старых выпусков “Банка городов”, а потом на Кендзерского, предупреждавшего, что у медали есть оборотная сторона. В подтверждение показали несколько кадров Филипа. Внизу экрана добавили подпись: “оператор Ф. Маш” – как всегда, с ошибкой в фамилии.
Следующий день начался с поздравлений, рукопожатий, красноречивых взглядов, заменявших слова, и похлопываний по плечу. Кто-то предлагал готовые темы для следующих репортажей. Потом Филипа вызвали в секретариат. Из города звонил директор, сказал, что приедет на машине, и просил Филипа подождать внизу. Это было что-то новое, но Филип уже ничему не удивлялся. Машина действительно приехала, директор махнул ему рукой, Филип сел к нему и только внутри заметил Осуха, вжавшегося в угол.
– Как мы и говорили, пан Мош, – сказал директор, – у нас проблемы.
– У кого? – спросил Филип. Осух вышел и медленно побрел в контору.
– Стась! – крикнул директор ему вслед. – Подождешь меня?
– Хоть всю жизнь… – откликнулся Осух. Только сейчас Филип сообразил, что Осуха не было с самого утра.
– Ему придется уйти. – Директор закрыл окно.
– Кому?
– Осуху. Ведь кто отвечает за культурную работу и за ваш клуб? Осух! Совет предприятия.
– О господи, – сказал Филип.
– Не будем делать резких движений, – уточнил директор. – Его просто не выберут на следующих выборах, и все. Пораньше выйдет на пенсию…
Филип собрался с духом.
– Пан директор, – сказал он твердо. – Может, вы позволите мне самому отвечать за свои поступки?
– Нет, – спокойно возразил директор. – Вы молоды, могли ошибиться.
– Но я не ошибся, – крикнул Филип. – Я сделал, что хотел!
Директор вздохнул и завел мотор. Тронувшись с места, спросил:
– Прокатимся?
Осеннее солнце висело уже совсем низко. Вдалеке виднелись городские дома, пасущиеся коровы и дым от костра над лесом. Через речку был перекинут мостик, на горизонте ехал велосипедист, посадив ребенка на раму. Директор оперся о поручни моста.
– Ну и зачем вы меня сюда привезли? – кричал Филип. – Видами полюбоваться? Осуха выгоняете за то, что я сделал! Но ведь это вы домá со двора не оштукатурили. Люди в дерьме живут, а вам плевать, лишь бы фасады красивые! Пьяные экскурсии – пожалуйста, но ради Вавжинца, чтобы у него мечта была посерьезнее, чем желе по воскресеньям, вы пальцем о палец не ударите!
– Не кричите, – сказал директор, но Филип кричал, что хочет кричать и будет кричать. Директор разрешающе кивнул головой, и Филип сразу успокоился.
– Осуха выгоняете, – сказал он тихо, потому что для него это было самое важное.
– Мы были в горкоме, – сказал директор. – Все серьезнее, чем вам кажется.
Он объяснил, что придется уйти архитектору и руководителю коммунального хозяйства. Деньги, полученные на “Банк городов”, они потратили на более насущные цели – строительство детского сада. Филип беспомощно кивал головой.
– Видите, – завершил свою мысль директор, – если хочешь выступить, нужно многое знать. Нужно многое знать, чтобы все не испортить.
– Да, но я хотел бы знать… Все должны знать! – сказал Филип, уверенный в очевидности своей правоты.
– Нет, – возразил директор. – Не все доросли до этого знания.
– В таком случае круг замкнулся, – сказал Филип. Они пошли к машине.
– Что вы сейчас для них снимаете?
– Кирпичный завод, – ответил Филип.
– О господи, – обращаясь к небесам, директор машинально стянул с головы шапку.
– За полгода там не произвели ни одного кирпича, – сказал Филип и снова услышал в ответ, что так и должно быть, потому что местное сырье закончилось, но люди, трудоустроенные на кирпичном заводе, занимаются уборкой городских улиц. На сей раз Филип был уже лучше подготовлен.
– Тогда зачем этот кирпичный завод вообще построили?
Он хотел побыстрее вернуться в город, но директор задержал его. Снова указал на пейзаж, на спешащих куда-то людей – с этого расстояния их движение казалось осмысленным и гармоничным.