Подходит Яцек с пачкой квитанций в руках.
ЯЦЕК. Мама, пятнадцатое.
УЛЯ. А что пятнадцатого?
ЯЦЕК. Завтра нужно платить за квартиру и за телефон. И за электричество, как раз сейчас срок. Я все тебе заполнил.
УЛЯ. Откуда ты знаешь, что пятнадцатого… Я и забыла.
ЯЦЕК. Знаю.
УЛЯ. Положи мне в сумку.
Яцек выходит. Уля встает, перекладывает чайный пакетик в другой стакан и осторожно, по ручке ложки, наливает кипяток. Получилось. Ставит чай перед собой, снова садится. Долго мешает ложкой в стакане, очень долго.
В дверях появляется Яцек.
ЯЦЕК. Хочешь, сыграю тебе что-нибудь? Я одну мелодию сочинил…
УЛЯ. Сынок, не сейчас. Я устала. Давай завтра после школы. Ложись спать, хорошо?
Яцек уходит. Раздевается, как всегда, аккуратно складывает одежду. Надевает пижаму и уже собирается залезть в кровать, но вспоминает, что не почистил зубы. Идет в ванную.
УЛЯ. Яцек, зубы.
ЯЦЕК. Как раз иду. Ты не выпила чай, остынет.
Уля послушно отпивает глоток. Морщится – чай и правда остыл. С размаху ставит стакан в раковину, не рассчитав силы: стакан разбивается, чай выливается. В дверях снова появляется Яцек. Во рту зубная щетка.
ЯЦЕК. Что случилось?
УЛЯ. Ничего. Стакан разбила. Второй за сегодня.
Лабрадор встречается с женой Дарека, как всегда, в коридоре суда. Метек внимательно слушает их разговор.
ЛАБРАДОР. Уже почти неделю. Пятый день.
АСЯ. Это и его коснется?
ЛАБРАДОР. Всех политических. Потому что их держат с уголовниками, что-то там со стен поснимали… Они сразу в ответ – голодовку. Ваш благоверный в том числе.
АСЯ. Понимаю…
ЛАБРАДОР. Сомневаюсь. Это, знаете ли, помимо прочего, не очень хорошо по отношению ко мне, я ведь делаю все, чтобы он вышел. И он должен мне хоть немного доверять…
АСЯ. Я знаю, Уля мне говорила.
ЛАБРАДОР. А вам нужно пойти к нему и сказать, чтобы он начал есть. И не ждал остальных, а просто сел и съел суп на обед. Я устрою вам свидание.
АСЯ. Я не стану ему ничего говорить, пан адвокат.
ЛАБРАДОР. Вы думаете, это кого-то волнует? Вас. Меня. Но тех, кому это адресовано, точно нет.
АСЯ. Дело не в том, чтобы кого-то волновать…
ЛАБРАДОР. Тогда в чем? Воззвать к совести? Чьей? Добиться своего? Допустим – но вы понимаете, какой ценой? Не понимаете. Он хочет поступить благородно. А последствия он осознаёт? Он хороший парень, даже очень, но что с того? Поговорите с ним?
АСЯ. Нет.
ЛАБРАДОР. Ладно, тогда я сам поговорю.
Метек кивает. Вмешивается, неловко подражая Лабрадору.
МЕТЕК. Зря вы упрямитесь. Ему от этого только хуже.
Тон его так напоминает тон старого адвоката, что стоящий рядом Антек улыбается. Ася вынимает из сумки сложенную вчетверо газету “Трибуна люду”. Протягивает Лабрадору.
АСЯ. Смотрите.
Лабрадор разворачивает газету, пробегает взглядом спортивные новости, переворачивает на другую сторону. Там небольшая заметка, обведенная, видимо, Асей. Лабрадор с беспокойством принимается читать, но нет ничего страшного, он не понимает, в чем дело.
АСЯ. У них на заводе организовали новый профсоюз.
ЛАБРАДОР (внимательно читает заметку). Вы знаете этих людей?
АСЯ. Одного. Приятель Дарека, они выросли на одной улице.
Мимо проходит судья Бедрон. Лабрадор встает, просит прощения у Аси, останавливает Бедрона и церемонно здоровается.
ЛАБРАДОР. Пан судья, смогу я к вам заглянуть на минутку?
БЕДРОН. Что-то придумали, пан адвокат? Хотите прямо сейчас?
ЛАБРАДОР. Нет, на днях. Жена нашего подсудимого.
Указывает на Асю. Прощается с судьей и возвращается к ней.
ЛАБРАДОР. Он будет судьей на нашем процессе.
Ася провожает взглядом Бедрона. Тот оборачивается, чтобы посмотреть на нее. Антек снова улыбается – он знает Лабрадора.
ЛАБРАДОР. Как у вас с деньгами?
АСЯ. Чуть не забыла. Я получила деньги и хотела вам…
Тянется за сумочкой. Лабрадор жестом ее останавливает.
ЛАБРАДОР. Не нужно ничего платить. Я хотел спросить, как вы справляетесь… Можно было бы что-нибудь придумать…
АСЯ. Не нужно, у меня все в порядке. Даже лучше, чем прежде.
ЛАБРАДОР. Ясно. Можете одолжить мне эту газету? Или даже подарить?
АСЯ. Конечно.
Лабрадор подчеркивает ручкой фамилию знакомого Дарека. Ася встает, Лабрадор остается с Метеком и с газетой в руке. Антек сидит поблизости. Лабрадор кладет газету рядом со своим портфелем, более худым, чем обычно. Оборачивается к Метеку.
ЛАБРАДОР. Поедешь на завод. Встретишься с этим парнем. Спросишь, не могли бы они поручиться за Стаха от имени нового профсоюза – само собой, добровольно, в порядке заботы о рабочих, пусть даже инакомыслящих.
МЕТЕК. Мне сказать, что я знаю об их знакомстве?
ЛАБРАДОР. Ни в коем случае. Ты обращаешься от имени защиты к общественной организации, чтобы они помогли защитить своего коллегу. Никакого кумовства, знакомств, ничего подобного.
Пока они разговаривают, Антек рассматривает “Трибуну”. Когда Лабрадор оборачивается, ни Антека, ни газеты уже нет. Лабрадор осматривается.
ЛАБРАДОР. Что за чертовщина? Была и нет. Хорошая газета – в суде крадут.
МЕТЕК. Ничто в природе не исчезает бесследно.
ЛАБРАДОР. Купи новую.
Вынимает из кармана два злотых.
МЕТЕК. Газеточка сейчас стоит пять.
ЛАБРАДОР. И “Трибуна” тоже?
МЕТЕК. Все газеточки. Как отдай.
Лабрадор качает головой, то ли из-за цен на газеты, то ли из-за лексики своего практиканта. “Трибуна” лежит под скамейкой. Может, кто-то из них задел ее и она просто упала? Лежала на краю, вот и упала.
Заседание суда. На скамье подсудимых молодой парень, рядом милиционер, впереди адвокат. Судья, прокурор, десяток зрителей, в том числе – чуть поодаль – Антек. Еще одного молодого человека мы видим со спины. Он коротко стрижен, в широкой милицейской шинели, мнет форменную фуражку, которую держит за спиной. Стоит за свидетельской трибуной.
БЕДРОН. Повторяю вопрос. Свидетель, узнаете ли вы подсудимого?
Свидетель смотрит на подсудимого. Молчит.
БЕДРОН. Подсудимый, встаньте.
Подсудимый встает. Это невзрачный парень в свитере, с длинными волосами. Молодой милиционер смотрит на него очень долго. Подсудимый тоже рассматривает милиционера, скорее с любопытством, чем неприязнью. В зале тихо. Тишину нарушает судья.
БЕДРОН. Свидетель, рассмотрели?
СВИДЕТЕЛЬ. Да.
БЕДРОН. Узнаёте подсудимого?
СВИДЕТЕЛЬ. Нет.
Тишина в зале. Бедрон листает дело.
БЕДРОН. Вы доставили подсудимого в отделение, где он был заключен под стражу?
СВИДЕТЕЛЬ. Может, и я.
БЕДРОН. Значит, вы можете его узнать?
СВИДЕТЕЛЬ. Не могу.
БЕДРОН. Страдаете ли вы провалами в памяти?
СВИДЕТЕЛЬ. Нет.
БЕДРОН. Тогда в чем дело?
Свидетель говорит медленно, тихо.
СВИДЕТЕЛЬ. Мне сны снятся, гражданин судья.
БЕДРОН. Что?
СВИДЕТЕЛЬ. Сны.
БЕДРОН. Что же вам снится?
СВИДЕТЕЛЬ. Как я подхожу к подсудимому. Вижу все, как тогда, через запотевшее окошко. Подхожу к подсудимому…
БЕДРОН. Через окошко?
СВИДЕТЕЛЬ. У нас такие окошки в щите, экипировка… Стекло запотевает, и тогда плохо видно…
БЕДРОН. Но вы видите подсудимого? Во сне?
СВИДЕТЕЛЬ. Вижу размыто. Один и тот же сон каждую ночь. Я подхожу. И не знаю, к кому подхожу. Вижу его сквозь туман, сквозь стекло, как тогда.
БЕДРОН. И что же дальше?
СВИДЕТЕЛЬ. Во сне?
БЕДРОН. Да.
СВИДЕТЕЛЬ. Я подхожу вплотную к подсудимому, он поворачивается ко мне – и сон обрывается.
БЕДРОН. Когда вы подходите вплотную, вы тоже не узнаёте подсудимого?
СВИДЕТЕЛЬ. Нет… Это не он. Раньше, пока шло следствие, я думал, он. А сейчас он мне снится каждую ночь, и я вижу – не он.
БЕДРОН. А кто? Он же к вам оборачивается.
СВИДЕТЕЛЬ. Это кто-то… Кто-то, кто выглядит как я.
Тишина. У Антека выражение лица такое же, как у всех в этом зале. Показания произвели сильное впечатление. Неужели и на него тоже? Судя по всему, да.
БЕДРОН. Свидетель, вы свободны. Подсудимый, можете сесть.
Вечер. Гости разошлись группками по квартире. Маленькая Сильвия, наверное, уже спит – во всяком случае, со взрослыми ее нет. Кто-то сидит в креслах, кто-то на ковре, две женщины оживленно беседуют на разложенном диване, привалившись к стене. Уля тоже сидит на диване, но на краю – она чувствует себя немного скованно. Ася рядом, на ковре. Мы слышим, оставаясь рядом с Улей, обрывки разговоров. Ася время от времени включается в них на правах хозяйки, вставляя короткие реплики.
УЛЯ. Посылку завезла, это и правда недалеко от меня…
АСЯ. Несчастная тетка, да?
УЛЯ. Несчастная… Сначала меня не пускала, потом плакала… А той девушке, которая тогда писала в прокуратуру, вернули вещи? Юстина, кажется.
АСЯ. А вот она сидит. (Зовет.) Юстина! Тебе вернули вещи?
ЮСТИНА. Жду!
УЛЯ. Что у нее забрали?
АСЯ. Да какую-то ерунду, у нее ничего не было… Повесила у себя плакат с Рейганом в ковбойском костюме, видала такой?
Уля кивает.
АСЯ. Сказали, одно дело на улице, другое – в квартире. Еще забрали записи. Она пишет работу о Бачинском, заказную, для какого-то издательства, это для нее сейчас важно… У нее там какое-то время жил кто-то из наших, все из-за этого. Но они опоздали.