УЛЯ. You speak English only?
ПАРЕНЬ (смеется). No.
УЛЯ. German?
ПАРЕНЬ. Yes.
УЛЯ. Polish?
ПАРЕНЬ. No.
УЛЯ. Not a word?
ПАРЕНЬ. No.
УЛЯ. Тебе никогда не понять.
ПАРЕНЬ (смеется). I don’t.
УЛЯ (совершенно серьезно). Ты бы и по-американски не понял. Тридцать шесть дней назад умер мой муж. Внезапно, раз – и нет. Мне казалось, я его не очень-то и люблю, так, средне, – иногда люблю, иногда нет. А может, я даже об этом не думала: ребенок, работа, магазины.
Уля говорит, не глядя на американца. Парень с удивлением слушает этот монолог, полный шелестящих звуков. Антек не ожидал услышать того, что слышит.
УЛЯ. Мне было дано так много, а я и не знала. Теперь мне трудно поверить, что были плохие дни, ужасные, когда я его ненавидела. Я не понимала, что счастлива. Только сейчас понимаю. И не могу с этим жить, не могу. Я подумала, может, из-за того, что нет постели, но нет. Мы иногда не спали друг с другом неделями. Хотя бывало и хорошо. Это не постель. Я не могу перестать о нем думать, ни на минуту, он стоит у меня перед глазами, он все время со мной. Я говорила с мамой, но что можно рассказать маме? Она говорит: “Так и должно быть, доченька. Пройдет”. А что делать, пока не пройдет, если вообще пройдет? Пуститься во все тяжкие или спиться. Я сейчас даже не почувствовала, что ты был со мной. Совсем. Ничего. Пустота, бессмыслица. А что не бессмыслица?
Садится на кровати, американец обнимает ее сзади и прижимается головой к ее спине.
УЛЯ. Влюбился, дружок?
ПАРЕНЬ. Will you say it in English, please.
Уля встает, натягивает трусы, одевается. Парень, видно, думает, что она пойдет в ванную, но она уже в дверях. Парень надевает очки. Уля выходит и закрывает дверь.
Лабрадор отходит от окошка судебного буфета с двумя чашками кофе. Идет к столику, за которым сидит Метек. Кто-то окликает: “Пан адвокат”. Лабрадор оборачивается. В глубине зала, под лестницей сидит судья Бедрон. Лабрадор подходит, они здороваются.
БЕДРОН. Вы не один?
ЛАБРАДОР. Один.
БЕДРОН. А кофе?
ЛАБРАДОР. Для вас. Взял и подумал: может, вы подадите знак?
БЕДРОН. Второй кофе сегодня, но раз уж за ваш счет…
ЛАБРАДОР. Что бы вы сказали, если бы я подложил вам такую свинью: поручительство нового, законного, благонадежного профсоюза за Стаха. Вы бы его отпустили?
БЕДРОН. А они готовы? Профсоюз этот?
ЛАБРАДОР. С ними я еще не говорил. Начал с вас, но думаю, они бы сейчас на это пошли. Эффектный жест…
БЕДРОН. А Стах? Ведь вся проблема в нем, не так ли?
ЛАБРАДОР. Я встречусь с ним, если вы подарите мне надежду.
БЕДРОН (несколько театрально разводит руками). Суд выносит приговор коллегиально… Вы всерьез полагаете, что так их можно утихомирить?
ЛАБРАДОР. Нет. Всего лишь адвокатский трюк.
БЕДРОН. Знаете, что я вам скажу?
ЛАБРАДОР. Знаю. Твою мать.
БЕДРОН. Вот именно. Не видать света в конце туннеля.
ЛАБРАДОР. Не знаю, доживем ли мы. Так что, попробуем?
БЕДРОН. Пробуйте.
Лабрадор прощается и уходит. Судья Бедрон задумывается; теперь мы видим, что у него обвисшие щеки и он очень устал.
Уля и Ася сидят напротив друг дружки. Маленькая Сильвия, как всегда, слушает с серьезным видом и молчит, так что они иногда забывают о ее присутствии.
АСЯ. Ты же помогаешь. Ходишь, ездишь, что-то организуешь, ты нужна. Потому что ты живешь.
УЛЯ (качает головой). Меня это не трогает. Я смотрю на все эти несчастья, страдания и думаю, что мое – важнее. Не принимаю их близко к сердцу. Ложусь, засыпаю, просыпаюсь рано, еще темно. Встаю, готовлю завтрак, затылком чувствую холод. Езжу, суечусь, все равно, чтo2 делаю, даже с Яцеком теперь пустота, и чувствую этот холод. Мы ведь жили долго, десять лет, а теперь кажется, это был миг. Наливаю себе чай и не пью.
Чай действительно стынет.
АСЯ. Тебе нужно сходить к гипнотизеру. Он тебя загипнотизирует, чтоб ты перестала о нем думать.
УЛЯ. А так можно?
АСЯ. У меня адрес есть. Загипнотизировал мою свекровь, ей полегчало… на какое-то время. Потом все вернулось, но на время помогло. Скажет тебе, чтобы ты больше о нем не думала, и ты перестанешь.
УЛЯ. Я не уверена, что хочу.
АСЯ. Попробуй, вдруг поможет?
УЛЯ. Вдруг стала его страшно ревновать. Вспоминаю всех девиц, которых он знал. Раньше мне было все равно, ну, почти. А сейчас рассматриваю фотографии, читаю какие-то письма, одни имена знаю, другие ничего мне не говорят. Эти – самые ужасные. А сама знаешь, что сделала? Изменила ему.
АСЯ. Его же нет…
УЛЯ. Нет, но я изменила. Попробовала, – думала… Впустую. Только все время в голове: “Господи, зачем же я с ним так поступила?”
Уля чувствует, что слишком много говорит. Смотрит на Сильвию, улыбается.
УЛЯ. Сильвия, ты понимаешь что-нибудь из этого?
Сильвия серьезно кивает головой: да.
Гипнотизер – молодой парень в джинсах. У него черные, пронзительные глаза, но в облике ничего демонического. Обычная квартира, комната похожа на приемную у частного дантиста, безликая, никаких магических атрибутов.
ГИПНОТИЗЕР. Я еще такого не делал, но можно попробовать… Этот человек жив?
УЛЯ. Жив.
ГИПНОТИЗЕР. Но не может быть с вами?
УЛЯ. Нет.
ГИПНОТИЗЕР. И в будущем тоже не сможет?
УЛЯ. Никогда.
Гипнотизер испытующе смотрит на нее. Может, что-то заподозрил?
ГИПНОТИЗЕР. Ладно. Я погружу вас в сон, вы должны выполнять все мои указания. Потом попробую стереть его из вашей памяти, и поглядим. Закройте глаза. Откройте и смотрите на меня. Расслабьтесь, полностью расслабьтесь. Мышцы ног, так, теперь живот, руки, шея, лицо.
Уля послушно расслабляет мышцы.
ГИПНОТИЗЕР. Теперь закройте глаза. Вы спокойны, вам легко, все мышцы расслаблены, веки наливаются свинцом. Вы поднимаете руку, рука легкая, поднимается свободно. Ты спишь.
Антек смотрит, как жена засыпает. Она действительно приподняла руку, держит ее вертикально. Гипнотизер тоже закрывает глаза.
ГИПНОТИЗЕР. Теперь опусти руку, без усилия, ты не чувствуешь ни рук, ни ног, не чувствуешь тела. Ни о чем не думаешь и не думаешь о нем. Ты не будешь думать о нем ни сейчас, ни потом, после пробуждения. Ты не будешь думать о нем, потому что его нет.
Уля слегка приподнимает веки. Напротив сидит Антек, она видит его. Антек улыбается. Уля тут же закрывает глаза, уверенная, что спит. Вскоре вновь приоткрывает. Антек на месте, улыбается ей. Слышен голос гипнотизера.
ГИПНОТИЗЕР. Его нет. Ты больше никогда не будешь о нем думать.
Уля для проверки улыбается Антеку. Продолжая не верить, поднимает указательный палец. Антек поднимает свой, тот же самый палец. Уля опускает палец. Антек тоже. Успокоенная, Уля закрывает глаза.
ГИПНОТИЗЕР. Когда ты проснешься, ты не вспомнишь ни его лица, ни голоса. Не захочешь о нем думать и не будешь. Теперь я разбужу тебя. Ты начинаешь чувствовать свое тело. Оно наливается тяжестью. Сон проходит. Когда я досчитаю до нуля, ты проснешься. Пять, четыре, три, два, один, ноль. Вы не спите.
Уля открывает глаза. Гипнотизер встает, раздвигает шторы, становится светло, за окном день в Елёнках, на окраине Варшавы. Уля тоже встает.
ГИПНОТИЗЕР (пожимает ей руку). Посмотрим, может, потребуется повторить. Приходите, если будет нужно.
Уля, ошеломленная, выходит из комнаты. В коридоре ждет Ася.
Они выходят. Ася нажимает кнопку лифта.
АСЯ. Помогло?
УЛЯ. Помогло.
Лабрадор достает из портфеля “Трибуну люду”. Дарек небрит, в пижаме, в остальном выглядит как прежде. За окном хорошая погода.
ЛАБРАДОР. Смотри, что мне принесла твоя жена.
ДАРЕК (недоверчиво качает головой). “Трибуну”? Ася?
ЛАБРАДОР (не облегчая ему задачу). Читай.
Дарек непонимающе перелистывает страницы. Видит обведенную заметку. Читает. Смотрит на Лабрадора.
ЛАБРАДОР. Вот оно как. Знаешь кого-нибудь из этих людей?
ДАРЕК (показывает на ту же фамилию, которую показывала Ася). Его, он с моей улицы. И был со мной на забастовке.
ЛАБРАДОР. Кстати. Ты ешь?
ДАРЕК. Нет.
ЛАБРАДОР. Думаешь, это что-то изменит?
ДАРЕК. Нельзя позволить, чтобы…
Лабрадор перебивает его. Вдруг, ни с того ни с сего, начинает орать.
ЛАБРАДОР. И не позволяй! Ну же, не позволяй! Выпрыгни из окна или умри! (Распахивает окно с резвостью, которой мы от него не ожидали. Кричи: “Я не позволю!”
ДАРЕК. Не могу, решетка…
Лабрадор успокаивается, – кажется, так же мгновенно, как стал кричать. Усмехается, оценив ответ или находчивость клиента. Садится.
ЛАБРАДОР. Я не могу смотреть, как вы себя гробите. Почему, черт возьми, в этой стране… Я схожу к твоему дружку. Чтобы он за тебя поручился, что будешь хорошо себя вести.
ДАРЕК. Я не буду ни о чем просить.
Лабрадор приближается к Дареку. Теперь говорит тихо и твердо.
ЛАБРАДОР. Ты должен взять от них все, что можно. Воспользоваться моментом. Ведь это твой товарищ, ты сам говорил, он тоже бастовал. За тебя поручатся, ты выйдешь. Будешь на свободе – сможем легко перевести дело в упрощенное производство. При упрощенном, скорее всего, дадут условный… Пойми же, ты не можешь выиграть, но можешь обхитрить, улыбнуться и переждать. Сейчас не время выигрывать. Сейчас время переждать, перевести дух. Сделайте вид, что вас нет, если хотите остаться в игре. Я еще никогда не просил подзащитного, чтобы он постарался себя спасти.