КОММЕНТАТОР (по телевизору, за кадром). Звучит марш Ван ден Буденмайера, любимого композитора покойного. Исполняют студенты консерватории, они прощаются со своим профессором.
МИНИСТР КУЛЬТУРЫ делает шаг вперед. Музыка умолкает.
МИНИСТР (на телеэкране). Дамы и господа. Сегодня мы прощаемся с человеком и композитором, сообщая о кончине которого все информационные агентства написали “выдающийся”. Мировое музыкальное сообщество еще не скоро оправится от этой утраты, трагической и преждевременной. Мы, имевшие честь дружить с ним, можем лишь склонить голову перед несправедливостью этой смерти. Патрик… Весь мир, и прежде всего мы в Европе, ждали твоей музыки…
ЖЮЛИ не слушает речь. Она смотрит на гробы на экранчике и пальцем прикасается сначала к большему, потом к меньшему. Складывает пальцы на экране так, чтобы видеть только маленький. Когда МИНИСТР КУЛЬТУРЫ произносит имя ее мужа, поворачивает телевизор, изображение вздрагивает, становится нечетким, а затем экран покрывается мерцающими черными и белыми точками. Теперь взгляд ЖЮЛИ, смотрящей на экран, полон решимости.
На лице ЖЮЛИ не осталось никаких следов аварии. Гипсовый панцирь сменила повязка через плечо. ЖЮЛИ сидит в кабинете ВРАЧА. Протягивает руку к пачке сигарет на столе.
ЖЮЛИ. Можно?
ВРАЧ. Спрашиваете меня как врача? Или как хозяина сигарет?
ЖЮЛИ не улыбается шутке – вопреки его ожиданию. Вытаскивает сигарету.
ВРАЧ. Вам не стоит…
ЖЮЛИ кивает. Без особого удовольствия закуривает, затягивается и тут же гасит сигарету в пепельнице. ВРАЧ просматривает свои записи.
ВРАЧ. Сегодня звонили из “Ля сет” и “Л’Эвенман дю жеди”. Это уже тринадцатая и четырнадцатая просьбы об интервью…
ЖЮЛИ отрицательно качает головой.
ВРАЧ. Я не прошу, просто сообщаю. Сказал им, вы вряд ли согласитесь.
ЖЮЛИ. Правильно.
ВРАЧ. Но мне бы хотелось, чтобы вы сделали одно исключение. Это толковая дама. Уверен, она не гонится за сенсациями. С ней стоит встретиться.
ЖЮЛИ. Нет.
ВРАЧ. Это было бы разумно с медицинской точки зрения. Вы не можете жить, не общаясь с людьми…
ЖЮЛИ отвечает быстро и твердо, не повышая голоса.
ЖЮЛИ. Я же сказала. Нет.
ЖЮЛИ лежит на террасе в удобном шезлонге. Дверь в ее палату открыта. Терраса довольно длинная, разделенная высокими перегородками из синего стекла. ЖЮЛИ, отложив книгу (издательства “Лаффонт”), смотрит куда-то перед собой. Сквозь синее стекло пробивается солнечный луч и падает на лицо Жюли. ЖЮЛИ закрывает глаза. В этот момент раздается громкая музыка. Она звучит несколько секунд. Когда ЖЮЛИ, почувствовав на себе чей-то взгляд, открывает глаза, музыка смолкает. Высунувшись из-за перегородки и склонив голову набок, на ЖЮЛИ смотрит немолодая, хорошо одетая женщина. Когда она приветливо обращается к ЖЮЛИ, та ее узнает. Это ЖУРНАЛИСТКА.
ЖУРНАЛИСТКА. Добрый день…
ЖЮЛИ. Добрый день.
ЖУРНАЛИСТКА. Я знаю, вы не хотели меня видеть…
ЖЮЛИ. Да.
ЖУРНАЛИСТКА усмехается.
ЖУРНАЛИСТКА. Можно войти?
ЖЮЛИ. Нет.
ЖУРНАЛИСТКА явно готова к такому приему.
ЖУРНАЛИСТКА. Это издательство…
ЖЮЛИ смотрит на книгу, которую читала и на которую теперь указывает ЖУРНАЛИСТКА.
ЖЮЛИ. Лаффонт…
ЖУРНАЛИСТКА. Лаффонт. Предлагает вам написать книгу “Моя жизнь с Патриком”. Я знаю, вы откажетесь. Даже если пообещают миллионы.
ЖЮЛИ. Откажусь.
ЖУРНАЛИСТКА. Меня попросили спросить.
ЖЮЛИ. Вы спросили.
ЖЮЛИ встает, закрывает книгу. ЖУРНАЛИСТКА останавливает ее.
ЖУРНАЛИСТКА. Жюли, я пришла не за интервью.
ЖЮЛИ. А зачем?
ЖУРНАЛИСТКА. Я пишу о вашем муже для “Мира музыки”. О нашем разговоре упоминать не буду. Мне бы хотелось знать одну вещь…
ЖЮЛИ. Какую?
ЖУРНАЛИСТКА. В каком состоянии концерт в честь объединения Европы?
ЖЮЛИ несколько мгновений смотрит на журналистку.
ЖЮЛИ. Его не существует.
ЖУРНАЛИСТКА. Вы изменились. Раньше вы не были резкой и неприветливой.
ЖЮЛИ. Возможно…
ЖУРНАЛИСТКА. Что случилось?
ЖЮЛИ. Вы не знаете? Мы попали в аварию. У меня погибла дочь. И муж.
ЖЮЛИ отворачивается и с книгой и пледом под мышкой направляется в палату. ЖУРНАЛИСТКА подносит к глазам маленький фотоаппарат. Щелчок затвора. ЖЮЛИ скрывается в палате и закрывает за собой дверь.
ОЛИВЬЕ освобождает ящики письменного стола в ректорате консерватории. Все бумаги, письма, документы складывает в папку. С минуту колеблется, не зная, класть ли туда же серию фотографий, лежавших в глубине ящика. На них мужчина лет сорока (ПАТРИК) и молодая девушка (САНДРИН). Приняв решение, ОЛИВЬЕ кладет фотографии в битком набитую папку и закрывает ее.
ЖЮЛИ прощается с ВРАЧОМ в его кабинете. Здесь также ОЛИВЬЕ со своей набитой папкой и АДВОКАТ: понятно, что приехали за ней. ЖЮЛИ уже в своей обычной одежде: ясно, что ее выписывают. Протягивает руку ВРАЧУ.
ВРАЧ. Думаю, полгода необходимо наблюдаться. Раз в месяц, потом реже. И стоило бы заняться каким-нибудь спортом.
ЖЮЛИ. Я позвоню вам.
ОЛИВЬЕ и АДВОКАТ по очереди прощаются с ВРАЧОМ. В это время ЖЮЛИ смотрит в окно – вероятно, хочет узнать, какая погода. Перед главным входом замечает нескольких телерепортеров с камерами, двух фотографов, человека с микрофоном и журналистов с магнитофонами. Поворачивается к ВРАЧУ.
ЖЮЛИ. Вызовите, пожалуйста, полицию.
ВРАЧ беспомощно разводит руками.
ВРАЧ. Я просил их… Но они имеют право там находиться.
ЖЮЛИ на мгновение задумывается.
ЖЮЛИ. Простите.
Выходит, оставляя трех мужчин в кабинете. Через секунду в коридоре ее догоняет ОЛИВЬЕ.
ОЛИВЬЕ. Подождите здесь. Я их прогоню.
ЖЮЛИ. Справлюсь сама.
ЖЮЛИ уходит, ОЛИВЬЕ кричит ей вслед.
ОЛИВЬЕ. Я прогоню их!
ЖЮЛИ сворачивает в боковой коридор и направляется к лестнице с табличкой “Аварийный выход”. С легкой сумкой на плече сбегает по ступенькам.
ЖЮЛИ выходит из боковой двери больницы. Напротив стоит такси с включенным мотором. Возле такси ЖУРНАЛИСТКА улыбается удивленной Жюли.
ЖУРНАЛИСТКА. Я вызвала вам такси.
ЖЮЛИ. Спасибо.
Садится в такси. Выглядывает в окно.
ЖЮЛИ. Вас подвезти?
ЖУРНАЛИСТКА. Я на машине. Спасибо.
ЖЮЛИ называет водителю адрес, и такси отъезжает от больницы.
Такси останавливается перед воротами, за ними дом, окруженный садом. ЖЮЛИ расплачивается и выходит. Идет через сад. САДОВНИК выключает машинку, которой подстригал живую изгородь. Удивленный неожиданным появлением ЖЮЛИ, склоняет перед ней голову, и, не очень понимая, как себя вести, растерянно стоит с машинкой в руках. ЖЮЛИ подходит к нему.
ЖЮЛИ. Добрый день. Что вы делаете?
САДОВНИК. Добрый день, мадам. Хотел, чтобы к вашему приезду все было…
ЖЮЛИ. Не нужно.
САДОВНИК. Мы все очень вам сочувствуем…
ЖЮЛИ. Я знаю, спасибо.
Наклоняется к САДОВНИКУ и спрашивает.
ЖЮЛИ. Вы освободили комнату Анны? Как я просила?
САДОВНИК склоняет голову.
САДОВНИК. Да.
ЖЮЛИ. Все выбросили?
САДОВНИК: Все.
ЖЮЛИ идет к дому. Дверь открывает СЛУЖАНКА.
СЛУЖАНКА – мощная женщина со спокойным суровым лицом. Ей под пятьдесят. Она открывает дверь и без улыбки здоровается с ЖЮЛИ. Показывает ей лежащий на столике исписанный листок.
СЛУЖАНКА. Я записывала, кто звонил…
ЖЮЛИ пожимает плечами.
СЛУЖАНКА. На автоответчике целая кассета сообщений.
ЖЮЛИ подходит к телефону, вынимает кассету, берет лежащий рядом с телефоном исписанный листок бумаги, рвет его и вместе с кассетой выбрасывает в мусорную корзинку на кухне. СЛУЖАНКА ходит следом за ней. Она никак не реагирует на то, что делает ЖЮЛИ, а когда ЖЮЛИ начинает подниматься на второй этаж – останавливается у лестницы. Чувствуя на себе взгляд СЛУЖАНКИ, ЖЮЛИ легко взбегает по ступенькам. Наверху ее движения замедляются. Подходит к открытой двери детской. Несколько мгновений смотрит на пустую комнату с синими стенами и висящую под потолком лампу-шар того же цвета и тотчас закрывает дверь. Входит в спальню, где царит идеальный порядок. Через ванную проходит в большой кабинет. Там стоит огромный рояль, пианино и множество электронных инструментов. Окинув кабинет взглядом, ЖЮЛИ ищет что-то на полке, где сложены папки с нотами, не находит. На пианино замечает листок нотной бумаги, на котором записана единственная музыкальная фраза. ЖЮЛИ несколько секунд смотрит на нее, складывает листок вчетверо и прячет в сумочку. Ее останавливает какой-то звук. ЖЮЛИ прислушивается. Это тихий, доносящийся издалека плач.