МАТЬ пытается собраться с мыслями. На ее лице явственно читаются усилия вспомнить, вернуться к реальности. ЖЮЛИ появляется на пороге. Прижимается к МАТЕРИ. Та ласково ее обнимает, не вставая с кресла.
МАТЬ. Мне говорили, ты умерла.
Рассматривает ЖЮЛИ.
МАТЬ. Хорошо выглядишь. Молодо.
ЖЮЛИ. Да, мама.
МАТЬ. Очень молодо. Ты всегда была младше меня, но теперь выглядишь лет на тридцать… Когда мы были маленькие…
ЖЮЛИ. Мама, я не твоя сестра. Я твоя дочь. Мне тридцать четыре.
МАТЬ. Знаю-знаю. Я пошутила. У меня все хорошо. У меня все есть. Вот сижу смотрю…
МАТЬ указывает на включенный телевизор. Мужчины и женщины в разноцветных костюмах прыгают с высокого моста, а потом раскачиваются над пропастью на эластичном резиновом канате. МАТЬ наблюдает с большим интересом.
МАТЬ. Можно увидеть весь мир.
МАТЬ неохотно отрывается от телевизора.
МАТЬ. Ты смотришь?
ЖЮЛИ. Нет.
МАТЬ. Так я и думала. Хочешь мне что-то рассказать? О муже, о доме, о детях. Может, о себе?
ЖЮЛИ. Мой муж и моя дочь… они погибли. У меня нет дома.
МАТЬ. Да, мне говорили. Бедная Мари-Франс…
МАТЬ протягивает руку и гладит ЖЮЛИ по голове. ЖЮЛИ наслаждается этой лаской. Вскоре МАТЬ снова теряет внимание и, продолжая гладить ЖЮЛИ, смотрит поверх ее головы на телевизор. ЖЮЛИ понимает, что МАТЬ живет в своем мире, и, возможно, именно поэтому начинает говорить.
ЖЮЛИ. Я была счастлива, мама. Я их любила, и они любили меня. Меня все устраивало… И так было бы до конца жизни. Но случилось, что случилось, и их больше нет. Я… Ты слушаешь, мама?
МАТЬ не отрывает взгляда от телевизора.
МАТЬ. Слушаю, Мари-Франс.
ЖЮЛИ. Я поняла, что раз так случилось, теперь я буду делать только то, что хочу. Ничего. Не хочу воспоминаний, вещей, друзей, любви, привязанности… Это все ловушка…
Когда ЖЮЛИ начинает говорить, что ничего не хочет, МАТЬ хмурится и отрывает взгляд от телевизора. Теперь, сосредоточившись, она видит перед собой дочь.
МАТЬ. У тебя есть деньги, детка? Есть на что жить?
ЖЮЛИ. Есть, мама.
МАТЬ. Это важно. Нельзя отдавать всего.
ЖЮЛИ. Да.
МАТЬ, успокоившись, кивает и сразу же теряет интерес к ЖЮЛИ. На экране очередной безумец готовится к прыжку. МАТЬ движением головы подбадривает его и с удовольствием следит за полетом.
ЖЮЛИ. Мама…
МАТЬ. Да?
ЖЮЛИ. Я боялась мышей? Когда была маленькой?
МАТЬ. Не боялась. Это Жюли боялась.
ЖЮЛИ. А теперь я боюсь.
МАТЬ. Закончилось.
На экране телевизора раскачивается на канате вниз головой молодой человек; изображение постепенно гаснет.
ЖЮЛИ поворачивает из-за угла на свою улицу. ФЛЕЙТИСТ на обычном месте, играет, все как всегда. ЖЮЛИ шагает легко, весело, прислушиваясь к тонкому голосу флейты. Проходит мимо ФЛЕЙТИСТА, идет дальше, помахивая сумочкой и покачиваясь в ритме музыки, насколько у этой музыки есть ритм. ФЛЕЙТИСТ смотрит вслед ЖЮЛИ и, уловив, в чем состоит ее забава, решает – для проверки – внезапно оборвать мелодию. ЖЮЛИ принимает игру и замирает на полушаге. Стоит спиной к ФЛЕЙТИСТУ, неподвижно.
ФЛЕЙТИСТ. Послушайте!
ЖЮЛИ оборачивается.
ФЛЕЙТИСТ. Хотите со мной дружить?
ЖЮЛИ. В каком смысле?
ФЛЕЙТИСТ. Не знаю. Поболтаем. Поужинаем. Или в постель ляжем.
ЖЮЛИ. Нет.
Нимало не смущенный отказом, ФЛЕЙТИСТ снова начинает играть. При первых звуках музыки ЖЮЛИ идет дальше, помахивая сумочкой.
ЖЮЛИ смотрит на свое отражение в зеркале. Склоняет голову набок. Пробует улыбнуться. Подносит руки к губам и растягивает их. Улыбается этим попыткам, и улыбка в первый раз выходит естественной. Телефонный звонок не портит ей настроения.
ЖЮЛИ. Алло?
ЛЮСИЛЬ (за кадром). Это Люсиль. Жюли, у меня к тебе просьба. Возьми такси и приезжай ко мне. Деньги отдам.
ЖЮЛИ. Сейчас? Десять вечера.
ЛЮСИЛЬ (за кадром). Сейчас. У тебя есть двадцать пять минут, чтобы приехать. Это важно.
ЖЮЛИ. Я не могу.
ЛЮСИЛЬ (за кадром). Я тебя умоляю. Я никогда ни о чем не прошу. Но сейчас у меня нет выхода. Приезжай.
ЖЮЛИ. Где это?
ЛЮСИЛЬ (за кадром). Авеню Фрошо, 7. Это улочка вниз от Пигаль. Третий подъезд по левой стороне. Первая дверь направо. Там есть звонок. Позвонишь и скажешь, что ты ко мне. Приедешь?
ЖЮЛИ мгновение медлит, прежде чем ответить.
ЖЮЛИ быстро идет вниз от площади Пигаль. Здесь оживленно. ЖЮЛИ протискивается через толпу, считает подъезды. Входит в третий по левой стороне, взглянув на часы. Подъезд отвратительный, вонючий. ЖЮЛИ, глядя на часы, звонит.
МУЖСКОЙ ГОЛОС (в домофоне, за кадром). Слушаю?
ЖЮЛИ. Я к Люсиль.
Слышен звук открываемого замка.
ЖЮЛИ захлопывает дверь. Внутри полумрак. Видит в глубине, через кулисы, вращающуюся сцену, на которой две голые девушки забавляются пластиковыми имитациями мужских половых органов. ЖЮЛИ всматривается, но ЛЮСИЛЬ там нет. Внутри снуют еще несколько человек, в том числе ПАРЕНЬ в облегающих плавках. За маленькой стойкой с кофемашиной ЖЮЛИ замечает сидящую спиной к ней полураздетую ЛЮСИЛЬ. Подходит. ЛЮСИЛЬ подпирает голову рукой, в другой у нее стакан виски. Оборачивается. Глаза у ЛЮСИЛЬ покрасневшие, она вытирает нос большим платком.
ЛЮСИЛЬ. Ты приехала…
ЖЮЛИ. Да.
ЛЮСИЛЬ. Прости.
Снова прячет лицо в ладонях. ЖЮЛИ садится напротив.
ЛЮСИЛЬ. Прости.
Одной рукой берет чистый стакан и наливает виски. Подает ЖЮЛИ. Плечи ЛЮСИЛЬ еще несколько секунд вздрагивают, потом она внезапно отнимает платок от лица и улыбается. Она немного пьяна.
ЛЮСИЛЬ. Ты не сердишься?
ЖЮЛИ отрицательно качает головой. ЛЮСИЛЬ протягивает ей стакан, и обе делают по маленькому глотку. Рядом останавливается ПАРЕНЬ В ПЛАВКАХ.
ПАРЕНЬ. Через пять минут выходим на сцену. Помоги немножко.
ЛЮСИЛЬ кладет руку ему на плавки. Наклоняется к ЖЮЛИ.
ЛЮСИЛЬ. Я разделась и пошла сюда выпить. Совершенно случайно посмотрела в зрительный зал. В самом центре, в первом ряду, сидел мой отец.
ПАРЕНЬ останавливает руку ЛЮСИЛЬ.
ПАРЕНЬ. Спасибо.
ПАРЕНЬ уходит, ЛЮСИЛЬ продолжает рассказ.
ЛЮСИЛЬ. Он был усталый, то и дело засыпал, но не отрываясь смотрел на задницу девушки, которая была на сцене. Этот козел…
ЛЮСИЛЬ указывает на здоровенного ВЫШИБАЛУ, стоящего у сцены.
ЛЮСИЛЬ. Этот скотина… сказал, что ему все равно. Купил билет – значит, имеет право смотреть. Я стала думать… кто меня любит? Была в полном отчаянии. Позвонила тебе…
ЖЮЛИ. А что отец?
ЛЮСИЛЬ. Десять минут назад посмотрел на часы и встал. И я вспомнила… У него же в четверть двенадцатого последний поезд домой, в Монпелье.
ЛЮСИЛЬ улыбается светлой, немного детской улыбкой.
ЖЮЛИ. Зачем ты этим занимаешься, Люсиль?
ЛЮСИЛЬ. Нравится.
ЖЮЛИ тоже едва заметно улыбается – слова ЛЮСИЛЬ звучат правдоподобно.
ЛЮСИЛЬ. Я думаю, на самом деле это всем нравится. Жюли… ты спасла мне жизнь.
ЖЮЛИ. Я ничего не сделала.
ЛЮСИЛЬ. Ты приехала. Я попросила, и ты приехала. Это то же самое.
ЖЮЛИ. Да нет. Ничего особенного…
ЛЮСИЛЬ. Жюли…
ЛЮСИЛЬ смотрит куда-то в сторону. Что-то привлекло ее внимание.
ЛЮСИЛЬ. Это не ты?
ЖЮЛИ поворачивается. Над зрительным залом – окно кабины звукооператора. Сидящий внутри парень, которому надоело видеть каждый день одно и то же на сцене, смотрит телевизор. На телеэкране ЖЮЛИ видит то, что заметила ЛЮСИЛЬ. Саму себя на неподвижной фотографии. Она стоит на пляже в обнимку с мужем, Патриком, в какой-то южной стране.
ЖЮЛИ. Я…
Камера медленно приближается к лицу Патрика.
ЖЮЛИ смотрит на телевизор, встает, подходит ближе, почти к самой сцене. Не обращает внимания на ЛЮСИЛЬ, которая вместе с ПАРНЕМ В ПЛАВКАХ выходит на сцену и начинает выступление. Через стекло кабины и из-за громкой музыки в зале ЖЮЛИ не может разобрать, что говорят по телевизору.
На экране ЖУРНАЛИСТКА разговаривает с ОЛИВЬЕ. ОЛИВЬЕ показывает ей большие нотные листы, и камера наезжает на пометки, сделанные синим фломастером. ЖЮЛИ смотрит взволнованно.
ОЛИВЬЕ спокойно указывает на отдельные ноты и музыкальные фразы и постукивает пальцем по синим пометкам. Интервью перемежается фотографиями ПАТРИКА в разных ситуациях: пишет за столом, смеется, с рюмкой в руке, в смокинге вместе с ЖЮЛИ входит в здание оперного театра или филармонии, на репетиции оркестра, получает какую-то государственную награду. Есть и фотографии ПАТРИКА с ЖЮЛИ из семейного архива. Рядом с ними, как правило, ОЛИВЬЕ. Две фотографии ЖЮЛИ спиной, на балконе больницы, с пледом и книгой под мышкой. Потом мелькают три или четыре фотографии явно из какой-то серии снимков: