— Капитан, докладываю! Корабль Бертона идет на посадку! И корабль Эшли, сэр!
— Видите! — Капитан Харт стукнул кулаком по столу. — Вот они, шакалы, явились пожинать плоды! Дождаться не могут! Ну погодите, сейчас они у меня нарвутся! Однако им придется потесниться, чтобы пустить меня на свой пир, — я-то уж их заставлю!
Казалось, Мартина стошнит. Он молча глядел на капитана.
— Дело есть дело, мой милый, — сказал капитан.
Все подняли глаза вверх. Из небес выпали две ракеты.
Приземляясь, они едва не разбились.
— Что там случилось у этих дураков? — вскричал, подпрыгивая, капитан.
Люди уже бежали по дымящемуся лугу к ракетам. Подбежал и капитан. Люк корабля Бертона с треском раскрылся.
Им на руки вывалился человек.
— Что случилось? — вскричал Харт.
Человек упал на землю. Они склонились над ним. Он был весь в ожогах. Все тело было покрыто шрамами, ранами и гнойной, дымящейся кожей. Он поднял вверх опухшие глаза, и его вздувшийся язык с трудом шевельнулся в разбитых губах.
— Что случилось? — вскричал Харт, встав на колени перед умирающим и дергая его за руку.
— Сэр, сэр, — шепнул тот. — Сорок восемь часов назад в секторе 79, недалеко от первой планеты этой системы, наш корабль и корабль Эшли попади в космическую бурю, сэр. — Что-то серое потекло из носа умирающего, изо рта его сочилась кровь. — Все погибли. Вся команда. Бертон мертв. Эшли умер час назад. Трое уцелели.
— Послушайте! — заорал Харт, наклоняясь над истекающим кровью человеком. — Вы впервые тут приземлились?
Молчание.
— Отвечайте!
Умирающий произнес:
— Да. Буря. Бертон умер два дня назад. Первая посадка за шесть месяцев.
— Вы уверены? — орал Харт, тряся его изо всех сил, стискивая его руки в своих руках. — Уверены?
— Да, — ответили губы умирающего.
— Бертон умер два дня назад? Вы точно знаете?
— Да, да, — прошептал человек.
Голова его упала на грудь. Он был мертв.
Капитан встал на колени возле тела. Лицо капитана скривилось, мышцы непроизвольно сокращались. Члены экипажа отошли в сторону, глядя на него. Мартин ждал. Капитан попросил, чтобы ему помогли встать, и ему помогли. Они повернулись к городу.
— Это значит…
— Это значит?.. — переспросил Мартин.
— Это значит, что на эту планету прибыли только мы, — прошептал капитан. — И тот человек…
— Тот человек? — спросил Мартин.
Лицо капитана бессмысленно задергалось. Оно стало старым-престарым и совсем серым. Глаза его остекленели. Капитан сделал шаг вперед по сухой траве.
— Идем, Мартин, идем. Поддержите меня, ради меня самого, поддержите, я боюсь упасть. Нельзя терять времени…
Спотыкаясь, они побрели к городу по высокой сухой траве, навстречу ветру.
Через несколько часов они все еще продолжали сидеть в приемной мэра. Тысячи людей побывали здесь, чтобы поговорить с ними. Капитан продолжал сидеть, лицо у него было изможденное, но он все слушал, слушал. Столько света было в лицах тех, кто приходил, подтверждал, рассказывал, что он уже не мог смотреть на них. И все время руки его дергались и ерзали взад-вперед, по коленям, по ремню.
Когда все кончилось, капитан Харт повернулся к мэру и произнес, глядя на него странными глазами:
— Но вы же должны знать, куда он направился.
— Он нам не сказал.
— К какому-то из близлежащих миров? — добивался капитан.
— Не знаю.
— Вы должны знать!
— Вы видите его? — мэр указал на толпу.
Капитан огляделся:
— Нет.
— Тогда он, наверное, ушел.
— Наверное, наверное! — слабым голосом вскричал капитан. — Я допустил кошмарную ошибку, и я хочу видеть его — сейчас! До меня только теперь дошло, что произошло величайшее событие в истории. Подумать только, мы оказались причастны к такому! Существует один шанс из миллиардов, что мы прилетели на одну планету из миллионов через день после его посещения! Вы должны знать, куда он ушел.
— Каждый находит его сам, — мягко ответил мэр.
— Вы спрятали его! — Лицо капитана медленно исказилось, вернулось что-то прежнее, суровое. Капитан начал медленно подниматься.
— Нет, — отвечал мэр.
— Где он? — Пальцы капитана задергались у кожаного футляра, висевшего справа на поясе.
— Не могу вам точно сказать.
— А ну говорите, да поживее! — И капитан вынул из кобуры оружие.
— Ничего не могу вам сказать.
— Лжец!
На лице мэра, не сводившего глаз с Харта, появилось выражение жалости.
— Вы устали, — сказал он. — Вы долго путешествовали, и вы прилетели от людей, которые давно уже живут без веры и тоже устали. А теперь вам так хочется веры, что вы сами себе мешаете. Если вы совершите убийство, вам будет труднее. Так вы его никогда не найдете.
— Куда он ушел? Ведь он сказал вам, и вы знаете. Ну же, говорите! — Капитан поднял оружие.
Мэр покачал головой.
— Скажите мне! Скажите мне!
Раздался выстрел — всего один. Мэр упал, ему ранило руку.
Мартин прыгнул вперед:
— Капитан!
Оружие метнулось в сторону Мартина.
— Не мешать!
Мэр поднял глаза вверх, придерживая раненую руку.
— Уберите оружие. Вы раните самого себя. Вы никогда не верили, а теперь считаете, что можете поверить, и лишь приносите людям вред.
— Вы мне не нужны, молвил Харт, возвышаясь над мэром. — Я упустил его здесь, разминулся на день. Что ж, полечу дальше. И дальше. И дальше. На следующей планете я разминусь на полдня, потом — на четверть, на два часа, на час, на полчаса, на минуту. Но я догоню его! Слышите? — Он уже орал, склоняясь к лежавшему на полу. Он едва держался на ногах от усталости. — Идемте, Мартин. — Он опустил руку, оружие повисло.
— Нет, я остаюсь здесь.
— Болван! Оставайтесь, если хотите. А я полечу дальше, так далеко, как смогу, со всеми остальными.
Мэр поднял глаза на Мартина:
— Не волнуйтесь за меня, улетайте. Мои раны залечат.
— Я вернусь, — пообещал Мартин. — Я только дойду с ним до ракеты.
Они промчались через весь город. Любому было видно, каких трудов капитану стоило казаться несгибаемым, как в молодые годы. Добравшись до ракеты, он хлопнул по ее обшивке трясущейся рукой. Он убрал оружие. Потом он посмотрел на Мартина:
— Ну, Мартин?
— Да, капитан?
Капитан поднял глаза к небу.
— Вы уверены, что не полетите со мной?
— Нет, сэр. Не полечу.
— Нас ждет великое приключение, ей-богу. Я найду его!
— Вы решили лететь за ним, сэр? — спросил Мартин.
Лицо капитана сморщилось, он закрыл глаза.
— Да.
— Хотелось бы мне знать…
— Что?
— Сэр, когда вы его найдете — если найдете — что вы попросите?
— Я… — Капитан заколебался, открыл глаза. Кулаки его сжимались, разжимались. Он минуту размышлял в недоумении, а потом заулыбался странной улыбкой. — Я… я попрошу у него немного мира и покоя. — Он прикоснулся к ракете. — Давно, давно уже я не… не мог расслабиться.
— А вы когда-нибудь пытались, капитан?
— Не понимаю, — сказал капитан Харт.
— Неважно. Прощайте, капитан.
— Прощайте, Мартин.
Команда стояла у входа. Лишь трое решили лететь вместе с Хартом. Семеро оставались здесь, с Мартином.
Капитан Харт оглядел их и выдал свое заключение:
— Глупцы!
Он влез в люк последним, быстро отдал честь, резко рассмеялся. Крышка люка захлопнулась.
Ракета поднялась в небо, подобно огненной колонне.
Мартин смотрел на нее, пока она не скрылась из виду.
На другом конце луга стоял мэр в окружении нескольких сограждан. Он поманил Мартина рукой.
— Улетел, — сказал Мартин, подойдя к мэру.
— Да, улетел, бедняга, — отозвался мэр. — Так и будет летать, с планеты на планету, неустанно ища, и вечно, вечно будет опаздывать — на час, на полчаса, на десять минут, на минуту. Наконец он опоздает всего на несколько секунд. А когда он облетит три сотни миров и ему будет семьдесят или восемьдесят лет, он упустит его на долю секунды, а потом еще на долю секунды. И так и будет; летать, думая, что вот-вот поймает то, что он оставил здесь, на нашей планете, — в нашем городе, сейчас…
Мартин смотрел мэру прямо в глаза, и мэр протянул ему руку.
— Да разве можно в нем сомневаться? — Он поманил за собой остальных и повернулся к городу лицом. — Идемте. Нас ждут. Он там.
И они вошли в город.
То ли ночь, то ли утро(перевод Т. Шинкарь)
За два часа он выкурил пачку сигарет.
— Как далеко мы в космосе?
— Миллиард миль, не меньше.
— Миллиард миль от чего? — спросил Хичкок.
— Смотря что тебе нужно, — ответил Клеменс, который не выкурил пока ни одной сигареты. — Миллиард миль от дома, можно сказать.
— Так и скажи.
— От дома, Земли, Нью-Йорка, Чикаго. От того места, откуда ты родом.
— Я не помню, откуда я родом, — ответил Хичкок. — Я даже не верю, что существует Земля. А ты веришь?
— Да, — быстро ответил Клеменс. — Сегодня утром она мне приснилась.
— В космосе нет утра.
— Тогда ночью.
— Здесь всегда ночь, — тихо сказал Хичкок. — О какой ночи ты говоришь?
— Заткнись! — сказал Клеменс, рассердившись. — Дай досказать.
Хичкок раскурил новую сигарету. Рука его не дрожала, но казалось, что она дрожит где-то внутри, под загорелой кожей, дрожит непроизвольно, сама по себе, — такая маленькая неприметная дрожь в руке, и огромная — во всем теле. Два космонавта сидели на полу палубы обозрения и смотрели на звезды. Глаза Клеменса блестели, взгляд Хичкока был тусклым и не выражал ничего, кроме разве легкого недоумения.
— Я проснулся в 5.00,— промолвил он. Казалось, что он обращается к своей правой руке, — и услышал, что кричу: «Где я? Где?» И в ответ слышу: «Нигде». Тогда я спрашиваю: «Где я был?» — и сам отвечаю: «На Земле». — «Что такое Земля?» — удивляюсь я. «Это место, где я родился», — говорю я себе. Но это же ничто, и даже хуже, чем ничто. Я не верю тому, чего не вижу, не слышу и что не могу потрогать руками. Я не вижу Землю, почему я должен верить, что она существует. Не верить куда безопасней.