Когда Гайдар вернулся, хлеба, молока и масла не было. Часы продолжали стучать ровно и тихо, точно ничего особенного не случилось. Рядом с часами лежала написанная печатными буквами записка.
«Взяли двое штанов и рубашку. У меня рубашка своя, целая. Все съели. Корыта не трогали».
Они ушли. На улице маленький сказал грустно:
— Давай отсюда уедем.
Большой сказал утвердительно:
— В Ташкент.
Они уехали…
Теперь они стояли на парадном и смотрели на Гайдара сияющими глазами.
Большой мальчик повторил:
— Мы вернулись.
Гайдар ответил:
— Вижу. Я уж устал ждать.
Маленький спросил:
— Этот дом у Крымского моста еще цел?
Гайдар ответил:
— Цел. И вас там ждут.
Большой мальчик сказал:
— Мы пойдем туда.
Гайдар сказал:
— Сначала напьемся чаю. Умоемся. Причешемся. А потом я вас провожу… домой…
— Куда? — переспросили мальчишки.
— Домой, — повторил Гайдар.
Гайдар и его команда
В доме на Большой Дмитровке, в Москве, жила маленькая девочка. Ее отца убили японцы на дальневосточной границе. Девочка долго болела и не могла ходить. Из окошка ей виделся только узенький кусочек синего или серого неба. Когда небо было серым и маленькой девочке становилось совсем скучно, к ней приходил в гости Аркадий Гайдар. Он жил внизу, этажом ниже. Гайдар приносил девочке конфеты и игрушки и пел песенку о голубом кораблике.
В большом сером доме на Арбате жил старый писатель. Он был совсем старый, давно ничего не писал и даже читать не мог — так плохо видел.
Аркадий Гайдар был тогда молодым писателем. Он часто ходил к старому писателю в гости, читал ему вслух новые книги, и старик радовался: о нем не забыли.
На Сретенке, в Головином переулке, жил товарищ Гайдара. Они вместе дрались с белогвардейцами и петлюровцами. В бою под Киевом товарищу оторвало ногу и повредило грудь. Он стал переплетчиком и хорошо, но медленно переплетал книги. Гайдар доставал ему работу и разносил переплетенные книги по заказчикам.
У Гайдара становилось все больше таких друзей и знакомых, которые нуждались в помощи и поддержке. И у него не хватало уже времени для того, чтобы помогать всем.
Начиналась зима.
Мы ночевали у Гайдара. Мы решили рано утром вместе уехать за город и засветло собрались в одно место, чтобы пораньше лечь и перед дальним походом получше выспаться.
Но в восемь часов вечера с треском и звоном, высадив двойное стекло, влетел в комнату футбольный мяч.
Во дворе испуганно ахнули, кто-то громко сказал: «Что же теперь делать?» — и затем наступила поистине «ледяная» тишина. Футболисты в молчании переживали потерю мяча и страх за разбитое стекло. Какой хозяин разбитых стекол отдаст мяч обратно!
Гайдар подошел к окну.
— Зима! — закричал он, высовываясь в дыру. — А вы что делаете? Коньки надо покупать! Клюшки! В хоккей играть!
Он подумал немного, поднял с пола мяч и выкинул его обратно в дырку. Двор ответил на этот акт великодушия восторженным и благодарным гулом.
Нам от этого не стало легче. Гайдар заткнул разбитое окошко подушками, но спать было и холодно и неудобно.
Утром мы поднялись голодные и холодные и, вместо того чтобы ехать за город, решили идти пить чай или кофе в какую-нибудь теплую и хорошую столовую.
Выйдя из дому на улицу, мы попали сразу в шумную толпу ребят. Толпа орала, свистела и кричала. Трудно было разобрать, в чем тут дело: будут ли кого-нибудь бить или дело обойдется без драки.
Гайдар сразу приметил знакомый футбольный мяч в руках у самого высокого мальчика, капитана дворовой команды.
— Вот мы и встретились, — сказал Гайдар громко, и гомон и крик сразу стихли. — Топот смолк, и в поле пусто… Здравствуйте, защитники и вратари! Посмотрите на мой синий нос и озябшие руки и признавайтесь, кто высадил вчера мое окошко.
— Мы, — хмуро сказал высокий мальчик. — Окно будет сегодня вставлено. Не сердитесь на нас, Аркадий Петрович. Мы еще не купили себе коньки и клюшки, нам скучно и некуда идти, а эту проклятую «свечку» Петька дал нечаянно с подачи…
— Оставим в покое Петьку и «свечку», — сказал Гайдар. — На хоккейные принадлежности, я понимаю, у вас нет денег. Но за кем вы тут гонялись сейчас с ревом и топотом?
— Мы играли в казаки-разбойники! — закричали ребята.
— Сколько я себя помню, — сказал Гайдар, присаживаясь на ступеньку крыльца, — мальчишки всегда играют в разбойников. А надо бы им играть в хороших людей.
— А что это за игра — «хорошие люди»? — спросил с недоверием вратарь Гришка.
— Очень интересная игра, — ответил Гайдар. — Дым, огонь, бой, война. За помощь товарищу дают ордена и медали. Из боя вытаскивают раненых, знакомых и незнакомых.
— Между собой деремся, — хмуро сказал Гришка. — А другого боя нет.
— Боя нет, говоришь? — переспросил Гайдар задумчиво. — Ну а если человеку без боя худо? Кто живет на четвертом этаже, вон в том окошке справа?
— Живут девчонка Маруся и ее мать, — сказал Гришка. — Девчонка больна, мать побежала в аптеку.
— Больше ничего не знаешь? — спросил Гайдар.
— Не-ет… — сказал Гришка.
— А ведь эту девчонку из боя еще не совсем вытащили, — сказал Гайдар. — Ее только в сторону немного оттащили. У нее отца японцы убили, вот она с горя и заболела. Никого у нее в Москве нет — ни друзей, ни товарищей… Взяли бы и сходили в гости к хорошему человеку.
— Я пойду, — сказал после недолгого молчания высокий мальчик. — У меня брат ранен на Хасане.
— И я пойду с тобой, — сказал Гришка. — У меня никто не ранен, но я все равно пойду.
— И мы! — закричали ребята.
— Остальные потом, — сказал Гайдар. — Не все сразу. Пусть идут вдвоем — Леня и Гришка. Сейчас мы зайдем в булочную, купим Марусе булок и пряников.
Месяца два спустя, днем, мы пришли с Гайдаром на каток. На льду тренировалась наша команда. Новенькие клюшки мелькали в руках ребят, и вратарь Гришка с ожесточением и блеском отбивал резаные крутые мячи. Не было на льду только Леонида — высокого мальчика, капитана команды.
— Ну как дела, ребята? — сказал Гайдар, подходя к снеговому барьеру. — А где Леня?
— Дела хорошо! — крикнул Гришка. — Спасибо за клюшки, Аркадий Петрович. Леня пошел к Марусе. Я потом к ней пойду, вечером. А игру вы нам еще не придумали?
— Какую игру? — спросил Гайдар.
— В «хороших людей», — сказал Гришка. — Вы же обещали придумать.
— Играйте пока в хоккей, — буркнул Гайдар. — Игру я придумаю.
Игра
Слава приходит к человеку по-разному. Много книг написал Аркадий Гайдар, но и сам он не знал — хорошей или плохой получилась книга о Тимуре. Когда повесть стала печататься в «Пионерской правде», Гайдар уехал из Москвы. Он устал. Ему хотелось отдыхать: лежать, гулять, ни о чем не думать. В Клину, дома, он обошел комнаты, взял со стола чернильницу, ручки, перья и вышел во двор. Чернила он вылил под забор, ручки и перья закопал во дворе и повесил на воротах объявление: «Здесь живут охотники и рыбаки, а писатели здесь не живут».
Гайдар не искал славы. Он у себя в огороде собирал огурцы к обеду, когда слава сама постучалась к нему в ворота.
— Входите! — крикнул Гайдар, и в калитку протиснулась маленькая сморщенная старушка. — Входи, бабушка, — повторил Гайдар. — Тебе кого надо?
— Тебя и надо, — сказала старушка и стала спокойно и внимательно разглядывать Гайдара. Она обошла его с левой стороны, оглядела орден и потрогала рукав гимнастерки. — Ты и есть, — сказала старушка. — Как тебя объяснили добрые люди — такой и есть. Ну, стало быть, спасибо тебе! — И старушка, поклонившись в пояс, подала Гайдару узелок и корчажку.
— Это что же такое? — спросил Гайдар растерянно.
— Яички, — сказала старушка. — Свеженькие. А это творог, в корчажке. Ты бери, не бойся. Я бабка своя, красноармейская.
— Какая? — спросил Гайдар.
— Красноармейская, — повторила старушка. — У меня два внука в Красной Армии служат верой и правдой. Я и пенсию за них получаю. А тебе приношение делаю за добро, за указку.
— Ничего не понимаю! — сказал Гайдар. — За какую указку?
— Понимать нечего, — заволновалась старушка. — Какой народ пошел непонятливый! Четвертый день у меня во дворе идет баталия. Дрова наколоты, вода натаскана. Ты не смотри, что я старая, я до всего дозналась. Как ты книжки писал, как мальчишкам читал и какое им от тебя приказание вышло. Я их сегодня с утра стерегла и дозналась! — гордо добавила старушка. — А то они ведь тоже меня подстерегали. Я за козой — они во двор…
— Стало быть, у тебя, бабка, и коза есть? — спросил Гайдар.
— Есть коза, — сказала старушка. — Уж такая шустрая попалась коза! За ней, за козушкой, нагоняешься. Вчера отвязалась — еле поймала.
Гайдар охнул и сел на завалинку у дома.
— Бабка! — сказал он плачущим голосом. — Ведь это же все в моей книжке написано. Бабка, милая, откуда же ты взялась? Ведь я тебя, бабка, выдумал. Ведь тебя, бабка, на свете никогда не было…
— Ты уж ври, ври, да не завирайся! — грозно сказала обиженная старушка. — Это как же так понимать? Я, милый человек, на свете долго жила. У меня дети были, когда ты под стол пешком бегал.
Гайдар вскочил с завалинки и обнял старушку за плечи.
— Не сердись, бабушка! — сказал он. — Ты-то сама мою книжку читала?
— Я, сынок, неграмотная, — грустно сказала старушка. — Мне люди рассказывали.
— А мальчишки эти где? Откуда они? — допытывался Гайдар. — Какие они?
— Обыкновенные мальчишки, здешние, — сказала старушка, — Найденовы братья, Тихонов внук, девчонка с ними Наташка. От тебя, как выйдешь, найденовский сад будет наискосок, дворами-то здесь близко.
…Медленно вошел Гайдар в чужой сад.
В старом саду было тихо. По коричневым стволам сосен двигались солнечные светло-желтые пятна. В кустах черной смородины, густо посаженных вдоль забора, чирикали воробьи. На лужайке валялись две рогатки, лук и стрелы.