Доктор: Вас возмущает, что в больнице недостаточно индивидуального подхода? Для сестер все пациенты одинаковы? Поэтому вы так негодуете?
Пациентка: Конечно, у них нет индивидуального подхода. Они просто не понимают, что такое настоящая боль, если сами ее не испытывали.
Доктор: Выходит, боль – основная причина вашего дискомфорта?
Пациентка: Да, особенно, поскольку это касается больных с онкологией, знаете ли. Раздражает меня, что они пытаются не дать людям стать наркозависимыми, а тем жить осталось всего ничего – все равно не успеют привыкнуть. В нашем крыле есть медсестра, так вот – подходит к больному, а сама шприц за спину прячет, отговаривает от укола, даже если человек при смерти. Боится из больного наркомана сделать. Пациент все равно ведь не жилец! Разве он не имеет права на укол? Он ни есть, ни спать с такими болями не может, он не живет, а просто существует. Да кольни ты его – человек сразу расслабится, и жизнь покажется легче! Глядишь – уже чему-то радуется, разговаривает даже. А так только и ждешь, когда над тобой сжалятся, помогут снять боль.
Капеллан: Вы и сами испытывали что-то подобное, с тех пор как попали в больницу?
Пациентка: Да! Да, испытывала. Я имею в виду, что обратила на это внимание. Сестры ведь везде одни и те же. Что-то с нами не так, коли мы разучились понимать, что такое боль.
Капеллан: Как же это можно объяснить?
Пациентка: Полагаю, у сестер просто очень много хлопот. Во всяком случае, надеюсь, что дело только в этом.
Доктор: Что вы хотите сказать?
Пациентка: Постоянно вижу, как они останавливаются поболтать то здесь, то там, а то бегут на перерыв. Буквально в ярость от этого впадаю! То есть, сестра ушла на обед, а ее помощница вам говорит, что сестра на первом этаже, и ключи у нее, и надо подождать… А укол нужно было сделать еще до обеда! Я считаю, что на этаже должен постоянно быть дежурный, который в любой момент даст вам обезболивающее. Тогда не придется сидеть в испарине от боли еще полчаса, пока не появится нужный человек. А иногда и сорок пять минут ждешь. Да еще и займутся тобой не сразу. Пока поговорит по телефону, да посмотрит на новое расписание, да на распоряжения, которые оставили доктора… А выяснить, не нужно ли кому снять приступ боли – это в последнюю очередь.
Доктор: А что, если мы обсудим кое-что еще? Хотелось бы воспользоваться нашей встречей, чтобы поговорить на разные темы. Не возражаете?
Пациентка: Разумеется, доктор.
Доктор: Вы рассказывали, что видели здесь умирающих детей. Как вы это восприняли? Что вы думали, что чувствовали?
Пациентка: Хотите спросить, как я это перенесла?
Доктор: Да. Вы раньше уже частично ответили на мой вопрос, когда сказали, что не любите и не можете оставаться в одиночестве. Вы говорили, что при кризисах – например, при приступах боли, диарее, предпочли бы иметь поддержку. Стало быть, вы не любите оставаться одна. Второй момент – боль. Вам не хотелось бы провести свои последние минуты в пустой палате, пережить мучительную агонию и боль.
Пациентка: Совершенно верно.
Доктор: Чему вы еще придаете значение? О чем нам следует задуматься? Я имею в виду не только вас, но и других больных.
Пациентка: Сейчас вспоминаю одного пациента – Д. Ф. Он просто сходил с ума от голых стен в своей палате, настолько это ему было неприятно. Медсестра, которая отказывается делать обезболивающее, принесла ему несколько замечательных фотографий с видами Швейцарии. Мы прикололи их к стенам. Когда Д. Ф. умирал, то перед смертью попросил сестру передать картины мне. Я несколько раз его навещала, поняла, чтó эти фотографии для него значат, и вставила их в рамки. К той девятнадцатилетней девушке каждый день приходила мать. Она принесла картон, и мы сделали рамки, развесили картины по палатам. Не стали спрашивать разрешения у старшей сестры, прикрепили фотографии к стенам такой клейкой лентой – знаете, она еще не оставляет следов. Боюсь, старшей сестре это не понравилось. Думаю, здесь слишком много разных запретов! Мне кажется, красивые пейзажи должны напоминать людям если не о Боге, то, по крайней мере, о жизни. Знаете, я считаю, что в красивой природе всегда есть частичка Бога. Вот и говорю: если тебя что-то связывает с жизнью, ты уже не чувствуешь себя таким одиноким. Для Д. Ф. картины были очень важны! Была еще С. – у нее вокруг кровати всегда стояли цветы, и ей много звонили по телефону, и к ней пускали посетителей – подружек. С. была неизлечимо больна. Уверена – запрети врачи такие посещения, она только сильнее бы страдала. Когда к ней кто-то приходил, она прямо оживала, даже если бывали жуткие боли. Говорить она, правда, не могла. Все вспоминаю ее. Сестры из монастыря навещают меня всего раз в неделю, а то и вообще не придут. Захожу к другим пациентам, к ним посетители приходят. Вот и вся моя компания! Это здорово помогает. Временами – такая тоска, реветь хочется… Но знаю – надо чем-то заняться, прекратить думать о себе. Даже если все болит, лучше добреду до кого-нибудь, буду думать, каково ему… Сразу забываешь о своих неприятностях.
Доктор: А если вы уже не сможете так отвлекаться?
Пациентка: Тогда… тогда мне нужно, чтобы ко мне кто-то приходил. Только никто не приходит.
Доктор: Ну, с этим мы вам сможем помочь.
Пациентка: Да… Но пока ничего такого не было (плачет).
Доктор: Не было – значит, будет. Для этого мы здесь и находимся.
Капеллан: Хотите сказать, что никто не приходит, когда вы нуждаетесь в помощи? Это так?
Пациентка: Если только иногда. Я уж говорила – если ты болен, все стараются держаться подальше. Понимаете, всем кажется, что тебе просто не захочется общаться. А ведь когда рядом кто-то есть – все не одна, пусть и не можешь поддержать разговор. Я имею в виду – когда приходят посетители. Если посетитель видит, как тебе плохо, и не против помолиться, достаточно тихо прочитать вместе «Отче наш». Я ведь по нескольку дней не могу этого сделать, начинаю первую строчку, а дальше все плывет… Вы мне напомнили кое-что важное. Знаете, когда ты ничего не можешь дать людям, они тебя покидают. Да если бы я только могла! Почти никто не понимает, как мне требуется общение!
Доктор: Да, с вами нельзя не согласиться (далее неразборчивый обмен репликами).
Пациентка: Когда у меня не было смертельной болезни, я многое получала от других. Многое, только тогда мне это было не так нужно.
Доктор: Нужда в общении всегда возрастает, когда сам лишаешься возможности отдавать себя людям.
Пациентка: Вот именно. Каждый раз, когда болезнь дает о себе знать, я начинаю волноваться насчет денег, думаю, сколько это будет стоить. Опасаюсь, что потеряю работу после того, как вернусь из больницы. Всегда переживаю, что вот слягу и буду тогда зависеть только от других. Каждый раз что-то новое, каждый раз новые тревоги.
Доктор: У вас есть жизнь и за пределами больницы. Следите за событиями? Я ведь ничего не знаю о том, как вы живете. Что будет, если вы не сможете работать? Поможет ли вам церковь или начальство на работе? Семья? Кто-нибудь сможет поддержать вас?
Пациентка: О, ну конечно! Я три раза лежала в нашем госпитале. Как-то ночью были такие боли, что я начала задыхаться. Побежала вниз, постучалась к одной из сестер. Она впустила меня, сделала укол. После этого они решили оставить меня в лазарете, в монастырском лазарете. Туда могут заходить только монахини. Ужас как тоскливо, просто жуть! Ни телевизора, ни радио – такие развлечения ведь не для нас. Лишь иногда, в учебных целях. Но когда вокруг ни души, я бы не отказалась и от телевизора. Увы, запрещено. Поговорила на эту тему с врачом, и он согласился отпустить меня, как только боли пройдут. Понял, что психологически я нуждаюсь в обществе других людей. Когда могу зайти в свою келью, полежать, несколько раз переодеться в течение дня, сходить на трапезу – уже чувствую, что жизнь продолжается. Не так одиноко. Частенько бывает, что сижу в храме, а молиться не могу, потому что мне нехорошо. А все же люди вокруг, понимаете?
Доктор: Конечно. Почему вас так страшит одиночество? Как вам кажется?
Пациентка: Не совсем так. Не думаю, что страшит – ведь иногда случается, что хочется побыть одной. Я не то имела в виду. Просто… когда такая ситуация – сложно самой себе помочь, а тут еще все тебя бросают… Если я в порядке – бывает, что мне никто не нужен. И ничего особенного тут нет. Но это не то же самое, что умирать в одиночестве, мучиться от боли. Волосы рвать на себе хочется! Перестаешь даже душ принимать, ведь это требует таких усилий. Вроде как потихоньку теряешь человеческий облик.
Капеллан: Я думаю, наша пациентка стремится сохранить чувство собственного достоинства. И будет делать это, пока есть силы.
Пациентка: Да, верно – но когда я одна, это не всегда получается.
Доктор: Знаете, вам удалось сформулировать то, чем мы здесь занимаемся уже целый год и чего так упорно стараемся добиться. Действительно, вы это только что сказали.
Пациентка: Хочется просто оставаться личностью.
Доктор: Я бы сказала – человеком.
Пациентка: Да-да. Могу еще кое-что рассказать. В прошлом году меня выписали. Пришлось добираться до дома, до нашего госпиталя в коляске, потому что я тогда сломала ногу. Сложный перелом. Добрые люди помогали, подталкивали коляску. Только они довели меня до отчаяния – везли туда, куда хотелось им, а не туда, куда мне было нужно! А куда мне нужно – я не всегда могла сказать. Я бы скорее сама толкала коляску и изуродовала себе руки, чем стала говорить кому-то, что мне хочется в туалет! А они бы ждали меня под дверью, пока я справлюсь? Понимаете? Может, меня и считают независимой, но это не всегда так. Мне важно сохранить достоинство, потому что его невольно могли нарушить. Думаю, когда мне действительно требуется поддержка, я от нее не откажусь, как тогда с туалетом. Просто… иной раз помощь, которую тебе готовы оказать, создает неудобства. Понимаете? Люди добры, готовы помочь, только иногда не дождешься, чтобы тебя оставили в покое. Например, есть у нас в обители одна сестра. Обо всех заботится, всегда предложит подсобить, а когда приходится отказываться, обижается, словно ее оттолкнули. Я чувствую себя в таких случаях виноватой. Знаю, что она ходит с корсетом для позвоночника. У нас в основном в лазарете работают пожилые сестры. Сами здоровьем похвастаться не могут, многим за семьдесят. Как их о чем-то просить? Встаю, сама регулирую наклон кровати. Бывает, сестра с корсетом предлагает помощь. Если откажусь – конечно, она подумает, что ей не доверяют именно как медсестре. Что делать? Остается молиться, чтобы она не пришла на следующий день с рассказом, как провела бессонную ночь из-за болей в спине. Я же буду себя за это винить!