Если мы выдержим вспышку гнева, направленного на нас, на умирающего или на Бога, мы поможем родственникам больного сделать огромный шаг на пути к принятию, не отягощенному виной. Если же мы начнем порицать их за считающееся неприемлемым открытое выражение чувств, то будем сами нести ответственность за то, что период горя, стыда и вины продлится. Обычно длительный гнет негативных эмоций способствует развитию физических и психических заболеваний.
X. Некоторые интервью с неизлечимо больными пациентами
Смерть, слуга твоя, стоит у моего крыльца. Пересекла она моря чужие, несет Твой зов к порогу моему.
Во тьме ночи страшится сердце; а все ж зажгу лампаду, двери отворю, поклонюсь и приглашу войти посланницу Твою.
Молиться я буду ей слезно, смиренно руки у груди сложу. Молиться буду, бросив сердца моего сокровища к ногам ее.
Уйдет она, исполнив долг, и черная тень утро мое осенит; останется в доме пустом лишь жалкое тело – последний дар мой Тебе.
В предыдущих главах мы наметили причины возрастающих трудностей, с которыми сталкиваются пациенты, стараясь донести до окружающих информацию о своих потребностях в период тяжелого или даже смертельного заболевания. Мы подвели черту под некоторыми из наших открытий и сделали попытку описать методы, применяемые для выявления осведомленности пациента, его тревог, желаний и проблем. Мне показалось, будет разумно включить в книгу интервью на основе случайного выбора. Эти беседы дадут возможность лучше представить все многообразие реакций и эмоциональных проявлений как пациента, так и интервьюера. Необходимо помнить, что до разговора пациент толком незнаком с собеседником; они встречаются лишь накануне, ненадолго, для того, чтобы договориться об интервью.
Мой выбор пал на интервью с пациенткой, которую в это время как раз навестила мать. Та изъявила желание встретиться с нами, поделиться своими переживаниями. Я считаю, мы получили наглядную иллюстрацию того, как разные члены семьи справляются со смертельным заболеванием родственника, насколько иногда отличаются их воспоминания об одном и том же событии. За каждым интервью следует краткое подведение итогов, где я провожу параллели с теми выводами, что мы сделали в предыдущих главах. Интервью, о которых идет речь, говорят сами за себя. Я намеренно не редактировала и не сокращала их. В представленных беседах присутствуют эпизоды, где нам удавалось реагировать как на скрытые, так и на явные сигналы пациента, но есть и моменты, где мы не смогли проявить должную восприимчивость. Кое-чем, однако, с читателем поделиться невозможно. Я говорю о специфическом опыте, который мы получаем в процессе таких диалогов: о невербальных коммуникациях, постоянно происходящих между пациентом и врачом, пациентом и капелланом. Я говорю о вздохах, о слезах, наворачивающихся на глаза, об улыбках и жестах, о потухших взглядах и удивленно приподнятых бровях. Все это значимые сигналы, которые часто не получается передать словами.
Представленные ниже интервью, за редким исключением, проводились в ходе первой встречи с больным, но наше общение не ограничивалось единственной беседой. С каждым пациентом мы встречались с той периодичностью, что позволяло их состояние, и сопровождали их до самой смерти. Многих выписывали, и они получали возможность еще раз оказаться дома, где и уходили из жизни, либо позже возвращались в больницу снова. Они просили нас иногда звонить им. Бывало, они и сами позванивали кому-либо из участников нашей группы, чтобы просто поддерживать контакт. Периодически мой кабинет посещали родственники больного. Визиты были исключительно неформальными. Кто-то желал прояснить для себя некоторые нюансы поведения пациента, обращался за помощью и пониманием. Другие приходили уже после смерти пациента, делились воспоминаниями об умершем родственнике. Мы старались быть с ними на связи, точно так же, как и с самим пациентом во время его госпитализации, да и после выписки.
Некоторые из нижеприведенных интервью можно оценивать с точки зрения той роли, которую играли родственники пациента в тяжелые для него дни.
Пациентку С. бросил муж. О смертельной болезни бывшей супруги он узнал от маленьких сыновей, которые остались с ней. Наиболее важную роль в период обострения неизлечимого заболевания сыграли соседка и друг С., хотя в основном поддержки она ожидала как раз от бросившего ее мужа, надеялась, что тот, женатый вторым браком, заберет сыновей после ее смерти.
Мы встречались с семнадцатилетней девушкой, проявившей незаурядное мужество перед лицом кризиса. После разговора с ней мы беседовали с ее мамой. Каждая из них рассказала о своих переживаниях.
Пациентка К. чувствовала, что не способна принять мысль о смерти, поскольку имела множество обязательств перед семьей. Это снова хороший пример, который показывает, как важно понимание в семье, когда человек, даже заболев, не может прекратить заботиться о стариках, иждивенцах, больных родственниках.
Пациентка Л., вынужденная исполнять роль поводыря для слепого мужа, пользовалась этой ситуацией, чтобы доказать самой себе, что еще может функционировать. Оба они в период кризиса проявляли частичное отрицание.
Пациентка С. была сорокавосьмилетней протестанткой, матерью двоих мальчишек, которых воспитывала в одиночку. Она желала поговорить с кем-то по душам, и мы пригласили ее на наш семинар. Пришла она без особой охоты. Женщина очень нервничала, однако, приняв участие в семинаре, испытала огромное облегчение. По пути в переговорную комнату она невзначай заговорила о своих сыновьях. Мы сразу сделали вывод, что именно за них она, находясь в больнице, переживала больше всего.
Доктор: Миссис С., мы с вами почти незнакомы, если не считать всего нескольких минут общения на днях. Сколько вам лет?
Пациентка: Так… В воскресенье будет сорок восемь.
Доктор: На этой неделе? Надо запомнить. Вы же второй раз в нашей больнице? Когда вы попали сюда впервые?
Пациентка: В апреле.
Доктор: Что вас беспокоило?
Пациентка: Опухоль в груди.
Доктор: Что за опухоль?
Пациентка: Не могу вам сказать. Я мало что знаю об этой болезни, поэтому не могу отличить одну опухоль от другой.
Доктор: И все же, как вы сами думаете? Как вам сообщили о причине болезни?
Пациентка: Знаете, когда я обратилась в больницу, мне сделали биопсию. Через пару дней зашел мой семейный доктор, сообщил, что пришли результаты, и опухоль злокачественная. Но вот как она конкретно называется…
Доктор: Но все же вам сказали, что она злокачественная?
Пациентка: Да.
Доктор: Когда это случилось?
Пациентка: Это было… наверное, это было в конце марта.
Доктор: В этом году? То есть еще в прошлом году вы были здоровы?
Пациентка: Нет, нет. Знаете, у меня туберкулез в стадии ремиссии, поэтому я месяцами бываю в санатории, необязательно в одно и то же время.
Доктор: Понимаю. Санаторий находится в Колорадо?
Пациентка: В Иллинойсе.
Доктор: Значит, вы довольно много болели.
Пациентка: Да, увы.
Доктор: Наверное, уже привыкли к больницам?
Пациентка: Нет. Думаю, привыкнуть к ним невозможно.
Доктор: Как все-таки началась болезнь? Что именно привело вас в больницу? Можете рассказать с самого начала?
Пациентка: Сначала появился маленький узелок. Был похож – не знаю – на угорь, наверное. Вот здесь. Он рос, болел – то есть, я думаю, у меня все как у других. К доктору идти не хотелось, откладывала. В конце концов, чувствую, мне становится хуже, надо куда-то идти, консультироваться. А за несколько месяцев до этого умер мой семейный врач. Я у него много лет лечилась. Ну и не знала, куда податься. Хочу сказать, что, в общем, мужа у меня нет, хоть и была двадцать лет в браке. Потом муж решил, что ему нужна другая. Так что у меня только мальчики, и я почувствовала, что необходима им. Наверное, это одна из причин, почему я вроде и думала, что у меня что-то серьезное, но убеждала себя, что быть того не может. Я ведь должна быть дома, с детьми! Да, это главная причина, почему я все откладывала. А потом, когда, наконец, собралась к врачу, опухоль уже была большая. Так болело – сил нет! Не могла терпеть. Отправилась к семейному доктору, а он сказал, что у себя в кабинете ничего сделать не может. Хочешь не хочешь, надо ложиться в больницу. Ну, я пошла на прием. Дней через пять меня положили, и оказалось, что у меня еще и на яичнике опухоль.
Доктор: То есть выяснилось, что они появились одновременно?
Пациентка: Да. Мне кажется, семейный доктор хотел что-то предпринять, когда я была у него. Но когда он сделал биопсию и вернулся со злокачественным диагнозом, было понятно, что он больше ничего сделать не может. Так он мне и сказал, и пришлось решать, куда идти дальше.
Доктор: Речь шла о выборе больницы?
Пациентка: Да.
Доктор: И вы решились лечь сюда?
Пациентка: Да.
Доктор: Почему выбрали именно эту больницу?
Пациентка: У меня был друг, который здесь когда-то лечился. Мы познакомились в страховой компании. Он не мог сказать ничего плохого ни о больнице, ни о докторах и сестрах. Про врачей говорил, что они – хорошие специалисты, что лечение тут замечательное.
Доктор: Так и есть?
Пациентка: Да.
Доктор: Хотелось бы спросить, как вы восприняли новость о том, что опухоль злокачественная? Как вы среагировали? Вы долго откладывали визит к врачу, не хотели знать правду. Не хотели, чтобы ваши подозрения подтвердились, ведь вы должны были находиться дома, заботиться о детях. Что вы почувствовали, когда пришлось услышать правду?
Пациентка: Сама не своя была, когда мне сказали!
Доктор: То есть?
Пациентка: Ужасные были чувства!
Доктор: Расстроились, плакали?
Пациентка: Ну да. Никогда не думала, что до такого дойду. Когда поняла, насколько все серьезно, решила, что просто должна это принять. Если просто выпадешь в осадок – это же ничего не даст. Я и рассудила, что чем скорее найду того, кто мне поможет, – тем будет лучше.