Пациентка: Ну да, вы об этом говорили. Я просто не совсем поняла, что мы можем здесь решить, и как все будет. Не понимала смысла нашей встречи.
Капеллан: На этот вопрос вы кое-какие ответы сейчас получили, не так ли?
Пациентка: В каком-то смысле, да.
Доктор: Видите ли, мы на встрече хотим узнать пациента, хотим понять, как можно общаться, если совсем не знаем друг друга. Хотим выяснить, можем ли мы понять человека, с которым раньше не встречались. Стараемся определить его нужды и потребности. В этом и есть смысл наших встреч. Когда узнаем больше, уже можно думать, как решать ту или иную проблему. Например, я теперь понимаю, что вы имеете представление о своем заболевании, знаете, насколько оно серьезно, вы в курсе, что у вас поражено несколько органов. Вряд ли кто-то сможет вам сказать, сколько будет длиться болезнь. Я слышала, что на вас пробовали новую систему питания. Думаю, ее пока мало на ком пробовали, но доктора возлагают надежды на такую диету. Еще мне говорили, что вы эту систему восприняли очень тяжело. Знаете, мне кажется, медики стараются сделать все, что только можно.
Пациентка: Если они считают, что это может помочь, – я готова попробовать.
Доктор: Да, врачи думают, что это поможет, но я поняла, что вы хотите посидеть и поговорить с доктором об этом, хотите, чтобы вам уделили время. Вам даже не столь важно, что не на все вопросы врач сумеет ответить четко и ясно. Наверное, никто этого не сможет, но такой разговор для вас много значит. Как раз такие отношения у вас были с семейным доктором; именно этим мы занимаемся сейчас.
Пациентка: Думала, буду сильнее нервничать, а чувствую себя вполне в своей тарелке.
Капеллан: Мне кажется, вам удалось расслабиться.
Пациентка: Когда только зашла, была немного на взводе.
Капеллан: Да, вы говорили.
Доктор: Что ж, думаю, мы проводим вас обратно в палату. Будем к вам еще заглядывать, хорошо?
Пациентка: Конечно.
Доктор: Спасибо, что зашли.
Подводя итоги интервью, следует отметить, что С. являлась типичным пациентом, в жизни которого было много потерь, которому необходимо кому-то рассказать о своих тревогах. Поделившись эмоциями с небезучастным человеком, такой пациент чувствует облегчение.
С. исполнилось два с половиной года, когда ее родители развелись. Росла она у родственников. В том же возрасте от туберкулеза умерла ее дочь. Муж в то время служил, и у женщины не осталось никого, кроме дочери. Вскоре после этого она потеряла отца, сама лечилась от туберкулеза в санатории. Муж бросил ее с двумя сыновьями после двадцати двух лет брака, ушел к другой женщине. С. доверяла своему семейному доктору, прислушивалась к нему. Врач умер именно в тот момент, когда она в нем чрезвычайно нуждалась, заметив у себя подозрительный узелок, впоследствии развившийся в злокачественную опухоль. Женщине приходилось воспитывать детей в одиночку, и она откладывала лечение, пока боль не стала невыносимой. Опухоль дала метастазы. Несмотря на одиночество и несчастья, С. всегда находила верных друзей, с которыми могла поделиться своими переживаниями. Эти друзья (как и дядя с тетей) фактически заменили ей родню; приятель – мужа, соседка – сестру, которой у С. никогда не было. Соседка оказалась наиболее значимым человеком в жизни С., фактически стала пациентке и ее детям матерью в то время, когда болезнь начала прогрессировать. Подруга удовлетворила тем самым и свою потребность тоже, вела себя как нельзя более тактично, ненавязчиво.
Ключевую роль впоследствии сыграл и социальный работник, а также доктор, который знал о желании пациентки поделиться с ним личными переживаниями.
Следующее интервью мы провели с семнадцатилетней девушкой, которой была диагностирована гипопластическая анемия. Она сама попросила, чтобы при нашей встрече присутствовали студенты. Вскоре после разговора с больной мы имели беседу с ее матерью, затем организовали дискуссию с участием студентов-медиков, лечащего врача и сестринского персонала отделения.
Доктор: Не хотелось бы вас утомлять, поэтому скажите, как только устанете либо почувствуете боли. Расскажете нашей группе о своей болезни? Когда она началась, как долго вы уже болеете?
Пациентка: Все случилось неожиданно.
Доктор: Как это было?
Пациентка: Ну, мы были на церковном собрании в Х. – это наш маленький городок. Никогда не пропускаю такие собрания. Потом ушли в школу, пообедали. Я взяла тарелку, села и тут почувствовала жуткий холод, озноб, начала дрожать. Вдруг сильно заболел левый бок. Меня отвели в дом священника, уложили на кровать. Боль становилась все сильнее, и я все больше мерзла. Тогда священник позвонил своему семейному врачу. Тот пришел, сказал, что у меня приступ аппендицита. Меня отправили в больницу. Тем временем боль вроде как и прошла, сама по себе. Я сдала кучу разных анализов. Выяснилось, что аппендицита нет, и я вернулась домой со всеми остальными. Пару недель все было нормально, и я снова пошла в школу.
Студент: Что вы сами подумали об этом случае?
Пациентка: Даже и не знаю. Вернулась в школу, две недели проходила, а потом как-то просто ужасно себя почувствовала. Упала с лестницы. Такая слабость, так было плохо! Потеряла сознание. Позвали моего семейного доктора. Он осмотрел меня, сказал, что это анемия. Меня опять направили в больницу, сделали переливание крови. Перелили три пинты. Потом опять начались боли. Болело сильно, и врачи решили, что у меня селезенка не в порядке. Хотели удалить. Несколько раз делали рентген и всякое прочее. А мне по-прежнему было плохо, и никто не знал, что делать. Проконсультировались с доктором И., и я приехала сюда на обследование. Положили на десять дней. Опять сделали кучу анализов, и оказалось, что у меня гипопластическая анемия.
Студент: Когда это случилось?
Пациентка: Примерно в середине мая.
Доктор: Что вы почувствовали?
Пациентка: Ну, хотелось понять. Я ведь уже столько пропустила в школе, а боли все не проходили. Просто хотелось выяснить, в чем тут дело, понимаете? Поэтому я осталась в больнице на эти десять дней, сдала все анализы. Ну а потом мне сказали, что это такое. Говорили, ничего страшного. Они понятия не имели, почему у меня это появилось.
Доктор: Сказали – ничего страшного?
Пациентка: Ну, родителям сказали. А они уже спросили меня, хочу ли я знать, что со мной. Я ответила, что хочу, хочу знать все! Они рассказали.
Студент: Как вы среагировали на новости?
Пациентка: Сперва не знала, что сказать. Потом решила, что все это Божий промысел, потому что заболела я как-то вдруг, до этого всегда была здорова. Подумала: на то, что я заболела, была воля Бога. Я в его власти, он обо мне позаботится, поэтому и волноваться нечего. Так и продолжаю считать; наверное, только это знание меня и поддерживает.
Студент: Не испытываете депрессию из-за болезни?
Пациентка: Нет.
Студент: А как думаете, другие на вашем месте испытали бы?
Пациентка: Есть люди, которые очень, очень тяжело болеют. Понимаете, я знаю, что в таком состоянии тебя ничего не может утешить. Я думаю, все, кому случилось заболеть, иногда впадают в тоску.
Студент: Вам никогда не приходило в голову, что лучше бы о болезни вам сообщили не родители, а, например, доктор? Не было у вас таких мыслей?
Пациентка: Нет, по-моему, лучше родителей никто не расскажет. Мне кажется, это как раз нормально, но иногда думаю: вот бы все-таки доктор сам сообщил![4]
Студент: Как считаете, избегают ли неприятной темы врачи и сестры, с которыми вы общаетесь в больнице?
Пациентка: Знаете, они мне никогда ничего не рассказывают! Все узнаю от родителей, им приходится мне сообщать.
Студент: Не изменили ли вы своего отношения к исходу болезни с самого первого дня?
Пациентка: Нет, как тогда чувствовала, так и сейчас.
Студент: Часто об этом думаете?
Пациентка: Ага.
Студент: Но все-таки отношение не изменилось?
Пациентка: Нет. Сейчас, например, у меня беда – сестры не могут найти вену для переливания крови. Пичкают меня разными лекарствами, поскольку все время случаются осложнения, но я просто должна сохранять веру.
Студент: Полагаете, ваша вера укрепилась за это время?
Пациентка: Ну да. Точно укрепилась.
Студент: То есть вы изменились только в этом смысле? Значит, вера – важнее всего для вас, она поможет все преодолеть?
Пациентка: Кто знает… Говорят, что могу и не выздороветь, но если Бог пожелает – поправлюсь непременно.
Студент: Изменились ли вы внутренне? Приносит ли каждый день что-то новое?
Пациентка: Да. Общаюсь со множеством людей. Впрочем, с этим у меня всегда был порядок. Хожу по больнице, бывает, зайду к кому-то из больных, помогу. Когда есть соседи по палате, всегда хорошо ладим, так что есть с кем поговорить. Знаете, если вдруг становится тоскливо – очень помогает.
Доктор: Часто испытываете тоску? Вас же было двое в палате, а сейчас вы совсем одна?
Пациентка: Бывает, но это потому, что устаю от всего. Уже неделю не была на воздухе!
Доктор: Не устали? Если утомитесь, скажите, и мы закончим беседу.
Пациентка: Нет, все хорошо.
Студент: Как по-вашему, не стали ли родственники и друзья относиться к вам иначе?
Пациентка: Что касается семьи, то мы стали гораздо ближе. Мы и так прекрасно ладили, а с братом в детстве были просто неразлейвода. Ему сейчас восемнадцать, я на четырнадцать месяцев младше. И с сестрой всегда были очень близки. А теперь мы все сплотились. Я сейчас куда больше стала общаться с родителями. Не знаю… наверное, это такое ощущение единения.
Студент: То есть болезнь укрепила отношения с родителями, наполнила их новым смыслом?
Пациентка: Да. Не уверена, что смогла бы выдержать все это без поддержки семьи, друзей.
Студент: Они хотят сделать для вас все, что в их силах. А вы, вы тоже стараетесь им как-то помогать?
Пациентка: Ну, пытаюсь… Когда они приходят, стараюсь, чтобы они чувствовали себя уютно, чтобы возвращались домой не с тяжелым сердцем, в таком вот роде.