Тот благородный досуг, про который так красиво говорил античный мир как про созидателя наук и искусств, он стал для русского ученого, и в особенности для ученой молодежи, не обеспеченной ничем, далекой, невыполнимой, наивной мечтой. Все они живут в тягле жизни, оскопляющем их творческие силы. Жизнь бежит и у них в тяжких материальных заботах и впопыхах, а наука ревнива и требует всех сил.
Один из полноправных представителей университетской науки, высказывая свои соображения «К вопросу о новом университетском уставе» [291] , нашел, что приват-доценты занимают в университете крайне ложное положение, а корень зла он видит в том, что почетное звание приват-доцента получается слишком легко, и, достигнув желанной цели, гг. доценты успокаиваются и не торопятся получать степеней. Насколько правильны нарекания автора на магистрантский экзамен, настолько же странной представляется вторая половина его утверждения. Автор должен был бы, казалось бы, знать, что доцентское существование протекает отнюдь не в столь сладких условиях, что «блаженствующим» доцентам не хочется покидать их. В сущности, не будет преувеличением утверждать, что для многих и многих это доцентское существование превращается в настоящее мученичество, в особенности при современных условиях. Доцент с 16 недельными лекционными часами и с 20 и больше уроков в неделю стал обычным явлением. Если прибавить к этому, что дома такого «подготовляющегося ученого» ждут груды тетрадок, то получается совершенно безотрадная картина: времени и сил для научного труда и исследования нет, его находят только героические натуры. В этом и кроется разгадка того, что доценты «не торопятся» получать ученые степени. Удивляться приходится не тому, что они дают мало ученых трудов, а тому, что они вообще умудряются все-таки давать кое-что. Все рвутся между тяжкой борьбой за существование и стремлением к ученой работе. И это будет продолжаться до тех пор, пока ученая молодежь не будет поставлена в более сносные материальные условия. Погоня за хлебом может быть очень поучительной для характера, хотя и там она слишком часто превращается в губительный фактор, но с ученой работой она редко живет в мире: ученый труд требует всех сил человека и полного бескорыстия; материальные блага должны быть тут только возможным, но необязательным следствием; а борьба за существование переносит центр тяжести именно в последние.
Наука и научные работы не расцветают у нас потому, что наша ученая молодежь находится на положении пасынков жизни и университетов. В газетах проскользнуло известие, что срок пребывания в доцентах и количество часов занятий, которые может взять на себя доцент в других учреждениях, предполагается ограничить. Нетрудно понять, что эти меры приведут как раз к результатам, противоположным тем, которых от них ожидают: так как университет совершенно, даже минимально не обеспечивает приват-доцентов, то ограничение прав на занятия в других учебных заведениях заставит всех необеспеченных лиц – а их большинство – отказаться от работы в университете, так как иначе они просуществовать не могут.
Мы никак не можем отделаться от губительной веры в мощь принудительных средств. Всякому ясно, что ученый, нуждающийся в подшпоривании всякого рода принудительными средствами, есть жалкая фигура, недостойная науки и университета. Такие меры могут только оттолкнуть и без того немногочисленную группу ищущих ученого звания. Совершенно верно, что ищущих его надо подвергнуть строжайшему отбору, следует предъявить к ним повышенные требования, но чтобы иметь право предъявить такие требования и чтобы было из кого вершить этот отбор, необходимо обставить ученую работу жизненно привлекательными, благоприятными условиями, надо найти путь упрочения положения молодых ученых, а не оставлять их висеть в воздухе в невыносимом положении, разрываясь между небом (научным интересом) и землей (погоней за средствами к жизни), как это делается теперь.
Одной из важных реформ, на наш взгляд, должна быть следующая: оставление при университете для подготовки к профессуре должно быть более продолжительным и непременно оплачиваться достаточным содержанием. Самое же главное – необходимо радикально переменить путь достижения доцентуры. В то время как теперь для этого нужно выдержать магистрантский экзамен и прочесть две пробных лекции, было бы более целесообразным направить внимание оставленных при университете не на экзамен, а главным образом на научную работу , на самостоятельное исследование, и получение звания приват-доцента поставить в зависимость от представления самостоятельного ученого труда, магистерской диссертации. Экзамен, хотя бы это был магистерский экзамен, при всей нервирующей обстановке, в которой он совершается (в заседании факультета), сохраняет очень многие дурные стороны всяких экзаменов. Меньше всего он гарантирует дарование; но и в области эрудиции это средство контроля внушает большое сомнение в его пригодности. Как и всякий экзамен, магистерский экзамен вынуждает держаться строго традиционной колеи и установленных вопросов, и по общим жалобам магистрирующих сам по себе не только дает мало, но еще на целые годы отрывает их от живой научной работы, интересующей данное лицо, и от текущих жгучих вопросов современности. Лучшие годы уходят совершенно непродуктивно.
Чтобы этого не было, экзамен на магистра должен принять иную форму. Экзамен в узком точном смысле должен быть сведен на положение только побочного, сопровождающего явления – это должен быть своего рода ученый colloqium , собеседование по научным вопросам, относящееся главным образом к области, интересующей кандидата, и к родственным областям. Такое собеседование происходит тогда, когда молодой ученый уже предоставил свой труд, т. е. выполнил свою основную задачу. Ученый труд, как определенная задача, является наилучшим путем для подготовки ученого. Взяв какой-либо интересующий его вопрос с достаточной основательностью, молодой ученый вынужден будет выйти на широкое поле науки с широкими горизонтами, но он при этом выйдет в это безбрежное море не слепо, как в экзамене, а с определенным всеоживляющим заданием. Только творя такую живую работу, можно действительно многому и многому научиться. В сравнении с нынешним экзаменом тут будет то преимущество, что и знаний кандидат приобретет несравненно больше, и, кроме того, они будут живым богатством, а не мертвым балластом. Только такой научно-созидательный труд дает истинную эрудицию. Только такой труд, дополненный магистерским собеседованием, обладающим второстепенным значением, должен открывать путь к роли университетского учителя, хотя бы только доцента. Только при этом условии приват-доценты будут поставлены в более нормальные условия. Если они не подготовлены для роли университетских преподавателей, то их не следует пускать туда без достаточной подготовки, а если у них будет соответствующая подготовка, то нельзя их оставлять в теперешнем положении, когда они, собственно, уже не ученики, но и еще не учителя. Характерно, что приват-доценты редко решаются выступить в университетских диспутах по собственному почину, потому что они ясно видят, что профессура не относится к ним как к равным.
Многое, без сомнения, должно быть изменено и в способе оценки ученых трудов. Здесь особенно важно отделаться от внешнего ученого декорума. В них, на наш взгляд, следует открыть больший простор самостоятельности диссертанта. При нынешних условиях, освященных традицией, большое количество диссертаций лишено действительного научного значения, и после получения степени их автором заканчивает свою недолгую жизненную роль, скрываясь бесследно в недрах университетских библиотек. Конечно, отчасти это объясняется тем, что и в науке «много званых, но мало избранных», но главное зло, но нашему убеждению, лежит в том, что над диссертантом тяготеет требование показать свою ученость и не приходить в слишком резкий конфликт с традицией. Боясь провала, диссертанты часто предпочитают брать исторические темы, писать «о ком-нибудь», вместо того чтобы пойти смело в своей самостоятельной, систематической колее, – так, по крайней мере, часто обстоит дело в области гуманитарных наук. Исторические темы открывают больший простор для желающего показать свою эрудицию. И вот диссертация отягощается бесконечным количеством цитат и имен, и по мере накопления их хиреет нередко собственный самостоятельный дух автора. Научная работа должна создаваться не под давлением желания получить степень, а из интереса к науке и истине; иначе она всегда будет чувствовать на себе оковы рутины и бесплодия. Все это заставляет нас сомневаться в целесообразности специально представляемых диссертаций, которые можно с успехом заменить компетентной оценкой научных трудов кандидата на роль университетского преподавателя, и желать, чтобы вместо этого просто повысились требования к творческой самостоятельности научных трудов. Тогда и ученые работы, открывающие новое и интересное, перестанут быть такой редкостью, как теперь у нас, и не будут осуждены на прозябание на полках библиотек.
К чему ведут научные принудительные труды, это показывает не только их творческая слабость, но и другой характерный факт. Подготовляющиеся ученые, как мы это уже отметили раньше, к моменту получения высшей степени успевают истощить б3льшую часть своих сил в борьбе с суровыми жизненными условиями, служа двум богам, науке и жизни (хлебу), и вот тогда, когда они, наконец, достигают верхней ступени лестницы, откуда должны открыться широкие горизонты научного самостоятельного творчества, силы уже надорваны, и горизонты остаются неиспользованными. Просматривая университетские отчеты, в которых перечисляются ученые труды преподавателей университета, встречаешь, к своему удивлению, нередко такое явление, что даже в крупных наших университетах эти отчеты называют очень скромное число действительных научных трудов, имена многих ученых, справедливо считающихся далеко не бесталанными людьми, совсем отсутствуют на протяжении ряда лет, но особенно печально, что видным ученым приходится в отделе ученых трудов указывать на свои мелкие статейки в газетах, публичные популярные лекции, на редактирование переводов малозначительных книг и даже на коротенькие газетные рецензии по поводу появляющейся переводной или оригинальной работы, как, например, рецензии в газете «Утро России». Нам представляются такие ссылки глубоко печальным симптомом, в особенности если принять во внимание, что их делает не юный доцент, а ученый со степенями и именем. Мы ни минуты не сомневаемся в том, что наши творческие научные силы могли бы развить не меньшую широту и продуктивность, чем ученые великих стран Западной Европы, но наши таланты и силы успевают в силу крайне неблагоприятных условий захиреть и истощиться к тому моменту, когда от них ждут наибольшего расцвета и активности; мы «исписываемся», «израбатываемся», «выдыхаемся» и т. д., и иначе это быть не может при тех условиях, в каких мы работаем теперь, и здесь нас не спасет никакая принудительность. Создайте для подготовляющейся к ученой деятельности молодежи сносные материальные условия человеческого существования, создайте «досуг