Он как будто склонил набок голову, шею согнувши,
И устремил свой взор на хвост Медведицы большей.
(108) И остальные части тела Дракона мы видим по целым ночам, но
Голову вдруг он немного скрывать начинает
Под воду, там, где восход единится с закатом[319].
Этой же головы
Касаясь, кружится, как будто образ усталого мужа,
которого греки
Энгонасин зовут, ведь несется он, словно колени[320]
Преклонив, и здесь же ярко сияет Корона,
Но это за его спиной, а близ головы – Змееносец[321],
(109) Коего греки зовут славным именем Офиуха,
Он же, крепко сжимая обеими дланями, Змея
Держит, однако и сам змеиным изогнутым телом
Связан, ведь Змей тело мужа обвил посредине,
Прямо под грудью, и держит. А тот, напрягаяся сильно,
Твердо стоит на ногах и ногами же давит своими
Грудь и глаза Скорпиона.
А за большой Медведицей следует
Арктофюлакс, который обычно зовется Боотом:
Он как бы гонит перед собой запряженного Аркта[322].
(110) А у этого Боота
Прикрепленная прямо под грудью,
Тоже мерцает звезда со славным именем Арктур.
Под ногами его несется
Дева с сияющим телом, что держит сверкающий Колос.
XLIII. И так размещены созвездия, так [разумно] распределены, что в этом явственно усматривается божественное искусство.
И Близнецов ты под головою у Аркта усмотришь.
Под животом же Рак поместился, а рядом с ногами
Лев великий, чье тело и пламя, и жар извергает.
Возница
Слева от тех близнецов, согнувшися телом, несется.
Против него голова Гелики, сурово взирает,
Левое же плечо у Возницы, блистая, Коза занимает,
И далее следуют слова:
Наделена она славной, великой приметой,
Против нее Козлята свой слабенький свет посылают
Смертным.
А под ногами ее
Телом могучим рогатый Телец, напрягаясь, несется.
(111) Его голова усеяна частыми звездами
Греки обычно Гиадами звезды сии называют
(от υειν – это слово греческое, по-нашему означает идти дождю), но наши по необразованности назвали эти звезды Suculae [Свинки] от слова sus [свинья], а не от дождей. А за Малой Медведицей Кефей[323] следует сзади с распростертыми руками:
Он ведь сам у спины Киносуры и Аркта кружится.
А впереди него:
Кассиопея, чьи звезды мы видим неясно и смутно,
А близ нее вращается также, с блистающим телом,
Грустная Андромеда, взоров матери избегая.
Тут же и Конь, потрясающий гривой с мерцающим блеском[324],
Он животом макушки касается Андромеды,
А одна звезда общим светом их соединяет
И стремится из звезд сплести вековечный узел,
Дальше недвижный Овен стоит с завитыми рогами.
А близ него
XLIV. (112) А у ног Андромеды вырисовывается Персей[326],
Коего с Севера Аквилона порывы толкают.
Возле его левого колена
Близко к голове Коня протянута десница Водолея, затем и сам Водолей.
Далее, в круге[329], из мощной груди выдыхающий холод,
Леденящий, с телом полузвериным виден
Одевает, то сам свою Титан колесницу
Поворачивает на зиму, на зимнее время.
(133) Здесь же видно,
Как, показавшись из глубины, Скорпион выплывает,
Лук изогнутый сильным хвостом таща за собою.
Близ Скорпиона кружится сияющий перьями Лебедь,
А близ него несется Орел с пылающим телом.
Затем Дельфин, а за ним
Орион[332], блистающий телом склоненным.
(114) Следом за ним
Гонится Пес быстроногий, сверкая звезд своих светом,
За ним следует Заяц,
Ты заметишь, как река извивается и течет далеко, и
Прочные узы увидишь,
Что на хвосты наложены рыб и крепко их держат.
Там ты заметишь близ жала пылающего Скорпиона
Жертвенник тот, что овеян дыханием Австра.
Поблизости от него Кентавр
Идет, стараясь сопрячь свои конские части
Со Скорпиона клешнями. И он же десницей простертой
Четвероногое тащит огромное[335] и поражает
Грозный его там, где Жертвенник рдеет. И здесь же
Из глубин поднимается Гидра,
которой тело далеко простирается,
А в середине изгиба его сияет блестящая Чаша.
Хвост же клюет, оперением тела сверкая,
Ворон. И здесь же, под самыми Близнецами,
Малый Пес, что у греков зовется Προκυων, несется.
(115) Неужели же какому-нибудь здравомыслящему человеку может показаться, что все это расположение звезд, эту чудесную красоту неба могли произвести туда и сюда мечущиеся по воле слепого случая тельца?[336] Или же какая-то другая природа, лишенная ума и разума, смогла все это произвести? Да ведь даже для того, чтобы понять, каково это, требуется величайший ум, а тем более – для того, чтобы создать.
XLV. Но не только это все достойно восхищения, а больше всего то, что мир так устойчив и представляет собою неразрывное целое, настолько приспособленное к сохранению своего существования, что более приспособленного невозможно и вообразить себе. Ибо все его части, со всех сторон стремясь к центру, производят равномерное напряжение (nituntur aequaliter). Наиболее же прочно тела связываются между собой тогда, когда они связаны как бы некой охватывающей цепью, что делается той природой (natura)[337], которая разлита по всему миру и все совершает с умом и разумом, и все, что на самом краю, влечет и обращает к центру. (116) Стало быть, если мир шарообразен, и по этой причине все его части, со всех сторон равномерно [расположенные], сами собой и между собой связаны, то по необходимости это должно относиться и к земле, ибо, поскольку все ее части тянутся к центру (ведь центр в шаре и есть самый низ), то ничто не может помешать действию этой силы тяжести и веса (contentio gravitatis et ponderum). По этой-то причине море, хотя оно над землей, тяготея, однако, к ее центру, равномерно закругляется со всех сторон и никогда не выходит из своих берегов, и не разливается.
(117) А окружающий море воздух, правда, несется благодаря своей легкости вверх, но сам же и распространяется во все стороны. Так что он, с одной стороны, соединяется и смыкается с морем, а с другой – по природе [своей] устремляется к небу[338] и, усвоив себе часть его тонкости и жара, доставляет живым существам дыхание для жизни и здоровья.
Охватывающая же воздух самая высокая часть неба, которая называется эфиром, содержит в себе тонкость и жар без всякой примеси плотности и соединяется с верхними слоями воздуха.
XLVI. В эфире вращаются звезды, которые благодаря силам внутреннего [своего] тяготения сохраняют шарообразную форму, и эта же форма и фигура поддерживают длительность их существования, ибо они шарообразны, а этим формам, как я, кажется, уже сказал, менее всего можно причинить ущерб. (118) А природа звезд огненная, поэтому они питаются испарениями земли, моря и прочих вод. Эти испарения вызываются солнцем из согретой земли и из вод. Напившись ими и восстановив себя, звезды и весь эфир изливают их обратно и вновь извлекают их оттуда, так что почти ничего не пропадает, или очень мало, из того, что потребляет огонь звезд и пламя эфира. Из этого следует, по мнению наших, что в конце концов весь мир воспламенится, после того как будет уничтожена вся влага, когда ни земля не сможет питаться, ни воздуху не из чего будет восстановить себя, ведь когда истощится вся вода, то и воздух не сможет образоваться. Итак, ничего не останется, кроме огня. Но от него-то, живого существа и бога, и произойдет восстановление мира, и возродится его красота. Впрочем, Панетий, как говорил, сомневается в правильности этого мнения стоиков