Бруно Д. Изгнание торжествующего зверя. Самара: Агни, 1997.
Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси: Издание Тбилисского университета, 1984.
Гордеев М. Н, Гордеева Е. Г НЛП в психотерапии. М.: Изд-во Института психотерапии, 2002.
Горфункель А Х. Джордано Бруно. М.: Мысль, 1965.
Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. М.: Русский язык, 1976.
Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов / Пер. М. Л. Гаспарова, ред. А.Ф. Лосева. М.: Мысль, 1979.
Зберовский А. В. Даймон Сократа как явление культуры Эллады V в. до н. э. // Вестник Красноярского государственного аграрного университета. 2008. № 5. С. 323–332.
Йейтс Ф.А. Джордано Бруно и герметическая традиция / Пер. Г. Дашевского. М.: НЛО, 2000.
Кулиану Й. П. Эрос и магия в эпоху возрождения. 1484 / Пер. с фр.; науч. ред. М.М. Фиалко; вступит. ст. О. В. Горшуновой. СПб: Издательство Ивана Лимбаха, 2017.
Лебедев А. В. (сост.). Фрагменты ранних греческих философов / Под ред. А.В. Лебедева. М.: Наука, 1989.
Лошаков Р.А. Различие и тождество в греческой и средневековой онтологии. СПб: Издательство СПбГУ, Издательство РХГА, 2007.
Лукреций. О природе вещей / Пер. с лат. Ф.А. Петровского. М.: УРСС, 2012.
Макиавелли Н. Избранные сочинения / Пер. с ит. Вступит. ст. К. Долгова. Сост. Р. Хлодовского. Комм. М. Андреева, Р. Хлодовского. М.: Художественная литература, 1982.
Овидий Публий Назон. Элегии и малые поэмы / Пер. М.Л. Гаспарова, С.А. Ошерова. М.: Художественная литература, 1973.
Ордине Н. Литература, философия и живопись у Джордано Бруно / Пер. с ит. А. А. Россиуса. М., СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2011.
Пико делла Мирандола Дж. Девятьсот тезисов. Тезисы 1-400: Четыреста суждений по учениям халдеев, арабов, евреев, греков, египтян и по мнениям латинян / Пер. с лат. Н. Н. Соколовой и Н.В. Миронова. Под ред. Д.С. Курдыбайло. СПб.: РХГА, 2010.
Платон. Федон, Пир, Федр, Парменид / Под ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса, А.А. Тахо-Годи. М.: Изд-во «Мысль», 1999.
Плотин. Четвёртая эннеада / Пер. с древнегреч. и послесл. Т. Г. Сидаша. СПб.: Издательство Олега Абышко, 2004.
Плотин. Пятая эннеада / Пер. с древнегреч. и послесл. Т.Г. Сидаша. СПб.: Издательство Олега Абышко, 2005.
Рерих Е. И. Мир огненный. Ч. II. Riga: «Agni Yogas» Izdevums, 1934.
Сенека Луций Анней. Трагедии / С. А. Ошеров, Е.Г. Рабинович. М.: Наука, 1983.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. О. Н. Трубачева, ред. Б. А. Ларина. Т 1–4, т. 1–2. М.: Прогресс, 1986.
Фиалко М. М. Некромантия в европейской культуре // Valla. 2017. Т. 3. № 6. С. 58–77.
Фиалко М. М. Метафизика европейского эзотеризма: опыт исследования троичных структур. СПб.: РХГА, 2018.
Фичино М. О любви // Эстетика Ренессанса / Под ред. В. П. Шестакова. Т. 1–2, т. 1. М.: Искусство, 1981.
Agrippa H. C. De occulta philosophia libri tres. Lugduni: Godefridum et Marcellum Beringos, 1550.
Aristotelis Physiognomica // Scriptores physiognomonici Graeci et Latini / R. Foester. Vol. I. Leipzig: Teubner, 1893.
Aristotle. Physiognomica / Tr. by T Loveday, E.S. Forster // The Works of Aristotle. Vol. VI. Oxford: Clarendon Press, 1913.
[Bruno G.] Jordani Bruni Nolani Opera latine conscripta [OLC] / Curantibus F. Tocco et H. Vitelli. Vol. II. Florentiae: Le Monnier, 1890. Vol. III. Florentiae: Le Monnier, 1891.
Bruno G. Cause, Principle and Unity and Essays on Magic / Ed. R.J. Blackwell; R. de Lucca. Cambridge: Cambridge University Press, 1998.
Bruno G. Des liens / D. Sonnier, B. Donne. Paris: Editions Allia, 2004.
Burnett Ch. Ptolemaeus in Almagesto dixit: The Transformation of. Ptolemy's Almagest in its Transmission via Arabic into Latin // Trans-formationen antiker Wissenschaften / Hg. von G. Toepfer, H. Bohme. New York, Berlin: Walter de Gruyter, 2010.
Bruno G. De vinculis in genere / Intr. et trad. par E. Schettino. Mexico: Pax Mexico, 2008.
Ciliberto M. Umbra profunda: studi su Giordano Bruno. Roma: Edizioni di Storia e Letteratura, 1999.
Ciliberto M. Pensare per contrari. Disincanto e utopia nel Rinascimento. Roma: Edizioni di Storia e Letteratura, 2005.
Davis A.J. The Philosophy of Spiritual Intercourse. Boston: William White and Company, 1872.
Dee J. Propaedeumata aphoristica Ioannis Dee londinensis de praestantioribus quibusdam naturae virtutibus. Londini, 1567.
Faivre A. Access to Western Esotericism. Albany: State University of New York Press, 1994.
Farmer S. A. Syncretism in the West: Pico’s 900 Theses (1486). The Evolution of Traditional Religious and Philosophical Systems. Tempe: Medieval & Renaissance Texts & Studies, 1998.
Ficino M. Marsilii Ficini florentini Liber de vita coelitus comparanda // Marsilii Ficini florentini medici atque philosophi celeberrimi de vita libri tres… Lugduni: Apud Guliel Rovil. sub scuto veneto, 1567. P. 153–323.
Ficino M. Sopra lo amore ovvero Convito di Platone / G. Rensi. Lanciano: R. Garabba, 1914.
[Ficino M.] Mercurii trismegisti Pymander, de potestate et sapientia Dei. Eiusdem Asclepius, de voluntate Dei. lamblichus De mysteriis aegyptiorum, chaldaeorum et assyriorum. Proclus Com-mentarius in Alcibiadem de anima et d^mone. Idem De sacrificio et magia. Basileae, 1532.
Gilbert R. A. Golden Dawn. Twilight of the Magicians. Wellingborough: The Aquarian Press, 1983.
Hanegraaff W.J. How Hermetic was Renaissance Hermeticism? // Aries. 2015. Vol. 15. P 179–209.
Lehrich Ch. The Occult Mind. Magic in theory and Practice. London, Ithaca: Cornell University Press, 2007.
Levi E. Dogme et rituel de la haute magie. T. 1–2. T. 1. Dogme. Paris: Germer Bailliere, 1861.
Levi E. La clef des grands mysteres. Paris: Germer Bailliere, 1861.
Mesmer F.-A Memoire sur la decouverte du magnetisme animal. Paris: P. Fr. Didot le jeune, 1779.
Petronii Saturae et Liber priapeorum / Ed.F. Buecheler. Berolini: Apud Weidmannos, MDCCCIV [1904].
Pingree D. (ed.) Picatrix. The Latin Version of the Ghayyat Al-Hakm. London: The Warburg Institute, 1986
Regardie I. The Complete Golden Dawn. St. Paul: Llewelyn, 2002.
[Sendivogius M.] Novum lumen chimicum e naturae fonte et manuali experientia depromp-tum in duas partes divisum. Genevae: Ioan. de Tournes, 1628.
Solomon ibn Gebirol. The Fountain of Life / Tr. by H.E. Wedeck. London: Owen, 1962.
Spampanato V. Vita di Giordano Bruno con documenti editi et inediti. Vol. I–II. Vol. I. Messina: Giuseppe Principato, MCMXXI [1921].
Thiers A. Histoire de la Revolution Frangaise. T. 1–2. T. 1. Bruxelles: Wahlen, 1844.
Yates F.A. Giorgano Bruno and the Hermetic Tradition. London: Routledge, 1964.
Walde A. Lateinisches Etymologisches Worter-buch. Heidelberg: Carl Winters, 1910.
Wirdig S. Medicina spirituum. Gamburgi: Ex officina Hothofredi Schulzen, Apud Johannem Jansonnium, 1673.
О связях как таковых{1}Джордано Бруно
Тому, кто должен сковать (vincire){2} [вещи], нужно иметь некоторое общее пред-^^ставление о мире (rerum quoddammodo universalem rationem), в том числе, чтобы привязать (alligare) к себе и человека, который есть словно бы завершение (epilogus) всего сущего. Ведь как мы сказали в другой работе{3}, именно в этом, людском, роде ярче всего (potissimum) и нагляднее (per numeros) можно увидеть роды всего живого, ведь одни люди соотносятся с рыбами, другие с птицами, третьи же – со змеями, иные же с рептилиями, притом как с отдельными видами [животных], так и с целыми родами. Отдельным же представителям человеческого рода свойственны различные привычки и образ жизни, цели и наклонности, темперамент и сроки земного существования, так что, вспомнив, что сочиняют о Протее и Ахелое{4}, [можно сказать], что и здесь одна и та же скрытая субстанция [жизни] (subiectam materiam) переходит (transmigrantem) от личины к личине, от образа к образу, и чтобы заключить её в свои оковы (vinculare), нужно воспользоваться теми или другими видами [магических] узлов (nodorum speciebus). Подумай о нравах людей, молодых ли, старых и среднего возраста, благородного ли происхождения, богатых, облечённых ли властью и одарённых благами судьбы, к которым прибавь и завистников, воинов, честолюбцев, коммерсантов, и иных людей, кто участвует в различных сферах государственного управления – ведь могут понадобиться в качестве средств [для достижения цели] и инструментов [влияния] (talibus etiam opus sit mediis et instrumentis) те, кого и необходимо будет из-за этого к себе привязать. Совсем не кажется, что всё это может быть чуждо и вопросам общественной жизни (civili speculatione){5}, будет ли идти речь о тех, кто связывает или кого связывают, или же о самих оковах (vincula) и об иных связанных с этим соображениях. Потому мы и прилагаем эту работу, носящую название: «О связи как таковой»{6}.
Часть IО привязывающем
Глава I[Различные] виды связующих [сил]
Во Вселенной связующими (vincientia) являются: Бог, Дух [злой или благой] (Daemon), Душа, Живое [одушевлённое] существо (Animal), Природа, Случай, Фортуна и, наконец, Рок. Эта всеобщая система связей (hoc universaliter vinciens), которую нельзя обозначить одним словом, не связывает (ligat) вещи каким-либо телесным ощутимым образом, ведь само по себе тело не источает (pulsat) ощущение, но [возникает оно] лишь благодаря некой силе (vim), в теле обитающей и от него исходящей. Зовётся же эта сила в переносном смысле связующей рукой (manus vinciens), ибо благодаря сложным операциям склоняется и сама направляет (deflectitur et inclinat) [дело] в нужную сторону.
Глава IIВлияние привязывающей [силы]
Привязывая, она, как говорят платоники{7}, разум украшает [стройным] порядком идей, дух же наполняет рядом [разумных] мыслей и множеством [возвышенных] речей, природу же оплодотворяет множеством различных [животворных] семян, даёт форму (informare) материи во множестве её проявлений, всё оживляет, смягчает, услаждает и приводит в движение, всё стройным порядком располагает, всё рождает на свет, всем управляет, всё притягивает, возбуждает, всем движет, всё отворяет и освещает, всё очищает, всему угождает и всё [собою] наполняет{8}.
Глава IIIКаким искусством связующая [сила] связывает
Тот, кто искусно связывает (artifex), осуществляет это с помощью своего искусства, ибо в нём и состоит его собственная прелесть. Воистину, словно бы как поражённый и остолбенелый, взглянет на прелесть вещи, или природной или искусно сделанной, тот, кто почти не имеет привычки и созерцать единый [божественный] разум, плоды которого повсюду, и восторгаться им. Ему не «проповедуют небеса славу Божию»{9}, и не столь Бога, сколь лишь плоды [рук] Его он (грубая душонка!) любит…
Глава IVО том, что привязывают человека множеством [различных способов]
Значительнейшая часть из этих связующих сил, конечно, связывает людей, а не животных, и больше – людей живого ума{10}, а не глупцов, ведь те, кто изобилует множеством умений и сил [своего разума] и взирают на самые различные стороны вещей, обстоятельства и цели, а следственно, и движимы более разнообразными стремлениями.
Глава VО том, что чувства – помощник в [искусной работе] связующего
Человека бестолкового сможет связать побуждаемое лишь природным позывом сильное влечение, а пища его ограничивается несколькими грубыми приправами. Красноречие не смягчает его, не прельщают его ни [нежности] любви, ни музыка, ни живопись, ни прочие изящества [природы].
Глава VIПочему не достаточно лишь одной [магической] завязи (vinculo)
Итак, я сам оплетён (vincior) множеством связей, и не скрыта от моего [мысленного] взора и масса привязывающих [меня сил], ведь различны и многообразны ступени природной красоты! Одна из этих сил лишает меня покоя в одном, другие же в ином, опутывая меня каждая по своему собственному поводу. Ведь если бы все эти поводы сконцентрировались в чём-либо или ком-либо одном, то уж оно бы доставило удовольствие больше, чем все остальные вещи! Такого природа не потерпела, дабы, [наоборот], рассеять [по миру] самые разные оковы (vincula) красоты, изящества, добродушия, да и много чего иного и даже противоположного тем качествам, и дабы распространить их отдельно и порознь, наделив вещь согласно качествам её природной ткани (iuxta partium materiae numeros). Случается, и правда, чтобы кто-то был захвачен в плен (teneatur) каким-либо одним предметом, из-за того ли, что чувства его недалёки, и, далёкий от остальных прелестей мира, он уже к ним слеп, или же из-за чрезвычайной силы, заключённой в оковах сей вещи (vinculi unius), неразлучно и мучительно приковывающей к себе, так что все чувства к другим предметам смягчаются, затмеваются и подавляются… Но это необыкновенно и происходит редко с кем, например, с теми, кто в надежде на вечную жизнь и будучи истово верующими или доверчивыми (vivacitate fidei vel credulitatis), разумом уже далеки и от мирского и от телесных забот, и, будучи безжалостно влекомы уже лишь тем, к чему всей силой души или воображения были привязаны, кажется, не чувствуют даже ужасных пыток, как это было с философом Анаксархом, Андреем Галилеянином и пресвитером Лаврентием{11}, да и до нашего времени сие явственно видно в убийцах (sicariis), [покушавшихся] на царей и правителей по религиозным причинам{12}(pro religionis specie). То же было и с киником Диогеном и с Эпикуром{13}. Души их, будучи по той же причине охвачены презрением к предметам земным и относясь к ним не более, чем они того заслуживают по законам самой природы, прогнали от себя чувства и удовольствия и страдания, и будучи убеждёнными, что достигли высшего блага для этой жизни, жизни рода людского, дух свой превозмогшим уже и боль, и страх, и гнев, как и иные скорбные страсти, сохранили в некой возвышенной радости (in quadam heroica voluptate){14}, а благодаря презрению к недостойным предметам сей жизни, к вещам мира сего, выказывали себя, пусть и в этом смертном теле, достигшими уже жизни словно бы божественной (Deorum se similem vitam consequutos testabantur), и другим явили [пример] высшего счастья и исключительной добродетели, и полагали, что достигли его сами{15}.
Глава VIIПочему надобен [сильный и самостоятельный] дух (genius) привязывающему
Есть такие, кто утверждает, что тот, кто привязывает [другого], осуществляет это благодаря превосходству силою своего духа, а им уже сам связан не будет, взаимная же связь – свойство равных умов, состоящее в стройном [равновесии] их [собственных] качеств. Но тогда, согласно их рассуждению, последовал бы вывод, что сам дух последовательно меняется и трансформируется в соответствии с тем, как меняется образ, вид и особенности [данного человека], ведь кого околдовывает, захватывая в свой плен (vincit), мальчик, того уже не околдует юноша, а кого девочка, того она, уже став женщиной, также не пленит. Итак, нельзя лишь к одной простой причине сводить то, как захватывается (vinciatur) [кто бы то ни был] и что бы то ни было, сложное и составное по природе своей, а подчас даже и внутренне противоречивое.
Глава VIIIКого проще будет привязать
Скорее будет привязываться к чему-либо весьма достойному (specie dignissimorum) тот, кто поистине человек (qui verius homo est), кто скорее удовлетворится надеждой [получить] вещи достойнейшие, чем обладанием низкими. Ведь мы быстро насыщаемся именно недостойными, всего же, чем мы обладаем не без труда, мы и желаем сильнее.
Глава IXКак же одни и те же вещи связывают, будучи внутренне противоречивыми
Не только слитыми вместе (confusa), но и подчас внутренне противоречивыми кажутся связующие начала, исходящие от одного и того же вида связующих сил, если посмотреть на их дела и душевные страсти, этими силами вызываемые. Ведь кого, например, привязали узы Купидона, тот, чувствуя себя в этой западне, от одного и того же любовного огня кажется принуждаем и к громкому крику и к молчанию, и к воодушевлению и к печали, и к надежде и к отчаянию, и к страху и к безрассудной смелости, и к гневу и к покорности, и к плачу и к смеху. Потому и так можно сказать{16}:
Высокий страсти флаг за древко смело я несу,
Надежды льдом покрылись, но полны огнём желанья,
В одно и то же время леденею и горю, сияю и дрожу,
И молча небо наполняю криками страданья.
Из сердца я сверкающий огонь из слёз цежу,
И жив и мёртв я, и смеяться и стонать я не устану,
Вода души жива, и я огнём её ещё дышу,
Ведь словно океан вода, а огнь из недр самого Вулкана.
Глава XО том, что тот, кто связывает, не связывает одной и той же цепью множество различных вещей
Нет на свете ничего совершенно прекрасного, что привяжет к себе так же, как нечто приятное, нет ничего благого, что привяжет так, как нечто полезное, как верно и то, что нет ничего великого, которое было бы конечным! Взгляни внимательно хотя бы в сферу прекрасного, как самец обезьяны находит красивой обезьяну, жеребец – кобылу, а богиня Венера не сможет пленить никого кроме людей и полубогов (homine et heroum speciei). То же и с жизненными благами для различных живых существ, Вселенная вся полна ими столь противоположными, ведь для некоторых живых существ скрыты они в волнах глубоких вод, для некоторых же на суше, для иных в горах, а ещё у кого-то – уже на равнинах, кому-то – в низинах, а иным – на возвышенностях{17}.
Глава XIКто же собственно привязывает
Итак, связывать умеет тот, кто обладает знанием вселенского закона (universi rationem) или же уже сходу знанием природы конкретной вещи, такому привязыванию подлежащей, а также и её расположения, её наклонностей, внешнего вида, особенностей жизни её и сроков.
Глава XIIНе существует какой-то одной вещи (particularis), которая бы привязывала всё
То, что будучи лишённым изъянов, прекрасно, благо, велико и истинно, то и привязывает все чувства [души] и разум целиком. Ничего оно не выпускает из рук (nihil perdit), всё в себе содержит, всё к себе влечёт (desiderat), при том, что его многие ищут и вожделеют сами (desideratur et persequitur a pluribus), ведь оно имеет силу множества оков{18}. Потому мы и стремимся владеть множеством искусств, а не каким-то одним, которое скоро наскучит, нет, иногда одним искусством, а в другое время уже иным! И хотя никакая определённая вещь не может быть лишена изъянов, будучи и прекрасной, и благой, и истинной (при том, что не только среди ей подобных, но и среди тех, к которым восходит она нету такой, что сможет привязать, обладая теми же самыми совершенными качествами), тем не менее, стремление к прекрасному, благому и истинному заложено во всех вещах. Все они стремятся быть целиком и без изъяна прекрасными среди себе подобных и себе родственных. Одна красота и одно какое-либо благо есть в одном виде вещей, другое – в другом, в одном на первый план выходит одна из противоречивых черт, в другом же – другая. Так что и не должно требовать совершенной красоты и блага от вещи единичной среди вещей одного вида, разве что уже от вида как такового лишь уже вне времени (per totam aeternitatem), притом как от каждой из них, так и от всех в совокупности. В сфере красоты [красноречиво] свидетельствовал об этом Зевксис, нарисовавший Елену Прекрасную с [помощью] множества кротонских девушек{19}. Ну а даже если бы и существовала девушка прекрасная как в целом, так и во всех мелочах, как бы она могла представлять красоту как таковую, ведь в женщине бесчисленны различные особенности телесной красоты, а в одной этой девушке всё равно найдены могли бы быть лишь некоторые из них? Так что красота заключается, видимо, или в некой гармонии (symmetria), или в чём-то ещё, что, будучи уже невещественным, и различаем мы в самой природе, разнообразна она и достигается различными путями… Так что, подобно жёсткой поверхности какого-то камня, [идеально] к шершавости совсем не всякого иного камня подходящей, сходящейся и сочленяющейся с ней (лишь когда все изгибы и полости их сошлись [как мозаика]), не всякий [прекрасный] вид вещи [крепко-накрепко] застрянет в любой душе. Итак, разные люди оковываются разными вещами, и если есть нечто одно, что привяжет к себе и Платона и Сократа, оно привяжет их к себе в силу различных причин (aliter)! Одни вещи возбуждают огромное множество людей, а другие – лишь немногих, одни – весь мужской пол и всех мужчин, другие же – весь женский и всех женщин.
Глава XIIIРазличные способы обольщения
Рассыпала, разделила и даже, словно земледелец, разбрасывающий по земле семена, разбросала природа различные вещи, наделённые прелестью, благами, истиной и достоинством, так что множество их множеством способов обольщать (vincire) могут. Может привязать и запасть в душу и хороший земледелец и, уже в силу других причин, хороший повар, и солдат, музыкант и художник, философ и юноша, одна девушка благодаря красивой походке, другая же, потому что мило болтает. Никто из них всеми вместе талантами не обладает, но тот ловкий счастливец, кого посчитают наделённым немалым их числом, тот больше людей и обольстит (vinciet), над многими будет иметь власть, многих себе подобных превзойдёт.
Глава XIVОб удобных случаях для связующего
Так как различны как времена [удобные для связующего], так и [удобные] случаи, да и разные чувства [в душе] сменяют друг друга, а мера (mensura) их неодинакова, то [можно сказать], что нету какой-то одной простой вещи определённого качества и количества, которая могла бы равно понравиться всем, всех равно насытить (explere), всех и каждого, да и даже одного и того же человека, но в разное время, как [не может одинаково насытить] одна и та же пища и даже если она одинакового объёма и качества. Подобное же суждение будет иметь силу для всего, чем привязываются (vincitur) наши желания.
Глава XVРазличия связующих [сил]
Есть [среди них] те, что привязывают целиком собственной природой (secundum se), есть те, кто благодаря какому-либо своему качеству (aliquid sui) или своей части, есть и те, кто привязывает благодаря мысли стороннего [наблюдателя], которую они удачно принимают в свою пользу, или к которой [видом своим] располагают. Таково красивое здание, [гордо] поднимающееся вверх, но состоящее [при этом] из бесформенных частей.
Глава XVIРазличные способности связующего
Многие вещи, будучи прекрасными, привязывают нас, будучи и благими, как, например, конь, корабль, дом, статуя, собака или птица. Человек же, будучи красив, не привяжет нас так, что станет в наших глазах [одновременно] достойным, достойного же, который нас сможет к себе привязать, мы из-за этого всё равно не будем считать красивым. Так случается иногда, что с красотою [кого-то] сосуществует [его] злодеяние и [наше] заблуждение [на сей счёт]. Возьми, к примеру, женщину красивую, но нуждающуюся в деньгах, она легче склонится к желаемому, проще её завлечь подарками. Итак, судьба вещей различных различна, противоположных – противоположна, а подобных – подобна.
Глава XVIIОбители связующих [сил]
Есть те, кто не уделяя достаточное внимание тонким материям (parum distinguentes), думают, подобно платоникам, что то, что привязывает нас есть некий образ вещи (rei speciem), исходящий от самой вещи прямо в душу, но при том от основы своей не уходящий, как огонь, который передавая вовне свой [яркий] образ, от этого не становится менее ярким, образ ведь один и тот же и в самом огне и в зеркале, и в наших глазах и между ними и зеркалом{20}. Но глубже размышляя на сей счёт, мы обнаруживаем, что материя этих связующих оков (vinculi consistentiam) имеет бытие в теле или чём-либо доступном чувствам, но она подобна душевной, бытие которой хотя и обязано силе самой души, всё же не имеет [обителью] какой-то определённой части тела{21}. Ведь если любовная рана [осталась в сердце] от [любимых] глаз, губ или даже цвета, [оттенка кожи], всё-таки, по-видимому, [нельзя будет сказать, что] прямо в них её можно и будет найти, или от них она и исходит, ведь сами по себе, отдельно, глаза не будут иметь той силы, скорее, они [стали причиной этой роковой раны] лишь в сочетании с иными частями лица. То же можно сказать и о губах, носе, и цвете, который даже в палитре художника может быть лишённым очарования! Итак, законы красоты совсем неопределённы и точно неописуемы, подобно им таковы и законы блага, и законы смеха. Потому причину этой привязки (vinculi ratio) не должно искать лишь в самой вещи, [которая привязывает нас], а в совсем не меньшей степени в том, кого она к себе привязала. Ведь [когда насытился] после того пищи, которая незадолго до того так жадно вкушалась, больше уже не хочется, хотя еда совсем и ни в чём не изменилась! А узы любви (Cupidinis vincula), которые до сношения были такими крепкими, ослабились, а огонь её умерился только благодаря небольшому истечению семени, хотя сам объект любви остался прежним… Итак, причину уз (vinculi ratio) не стоит искать лишь в них самих.
Глава XVIIIПриготовления того, кто привязывает (vincientis)
Можно сказать, что привязывающий приготовляется к сковыванию тремя вещами (ad ligandum): порядком, мерой и созерцанием (ordine, modo et specie). Порядок даёт соразмерность частей, мера определяет [необходимое] количество, созерцание же даётся фигурами, линиями и цветами. Так в вокальном [искусстве] обольщения порядок состоит в мерном восхождении или нисхождении grave и acuto{22}, и того, что между этими крайностями, мера же – в необходимых терциях, квартах, квинтах, секстах и т. д. и в [мерном] движении вперёд тонов и полутонов, а образность в певучести, сладкозвучии и яркости [мелодии] (canoritate, suavitate et claritate). Благодаря этим трём компонентам соразмерность есть во всех формах сущего, простейших ли или составных, там, где должна [самой природой] предполагаться такая привязка (ubi praeparatio est ad vinciendum).
Глава XIXРазличные приготовления [для привязки]
Что касается связующих оков (vincula), их приготовление совершается с помощью различных знаков и отпечатков, отсылающих к душевной гармонии (animi concinnitatem), благодаря чему дух [наш] устремляется к наслаждению именно душевному (movetur animus ad animalem tantummodo fruitionem persequendam), дабы, приблизившись к другому духу, с ним соединиться. Но [телесная то] прелесть ведь уже стоит на страже в самом строе тела и его членов или же одежд, его покрывающих, и потому она привязывает дух и к улавливанию наслаждения телесного (corporali appiscendae fruitioni alligat)… Когда же и изначально приготовление было двойственным, [то есть имело целью и душу и тело], то оно толкает к наслаждению и тем и другим, или, [если угодно], от каждого из них берёт своё начало. Есть [немало] тех, кто так привязан к какой-то душе, что и само тело, сосуд её, возжелает. Мало кто склоняется гораздо больше к душе, чем к телу, так что и всякий образ телесный без душевной основы с презрением отвергают, как Сократ, про которого говорят, что он учил вначале дать очаровательному юноше сказать пару слов, а уж потом решить и правда ли его так любишь{23}.
Глава XXО том, как тот, кто привязывает, осуществляет своё дело
Льстецы преувеличивают скромные достоинства, смягчают недостатки, прощают ошибки, злодеяния обращают в добродетели, действуя так осторожно, чтобы при этом не открыть своё собственное искусство лести. Таким образом, привязывают они к себе [сознательно] людей не особенно острого ума, ибо кому угодно очень приятно и комфортно быть любимым и хвалимым, а сама способность привязать к себе кого-либо – своего рода признак превосходства.
Глава XXIКак привязывающий привязывается сам
И слава и радость принадлежит тому, кто привязывает (vincientis), и тем более всеохватывающая и страстная, чем благороднее, достохвальнее и превосходнее то, что [им] привязывается. В той славе и радости и обитает сила его оков (vinculi vis), благодаря которой и сам связующий может привязываться к тому, что заключено в его оковы (vinciens ipse a vincto revinciatur)! Те, кто одержали победу, привязав к себе врага, превознося его, всюду разносят о ней весть, между тем и самих себя, не говоря уже о других, обманывают, [случается это часто], как в любви, так и в иных проявлениях этих оков (vinculorum effectibus), уже связанных с жизнью общественной (civilibus). Сверх всякой меры низок [и достоин презрения] тот одарённый неблагодарным духом ум, что не устремляется навстречу своему достойному и прославленному любовнику или просто к тому неравнодушному, кого он сам к себе и привязал.
Глава XXIIРазличие связующих сил
Есть один вид связующей силы, благодаря которой мы желаем стать достойными, прекрасными и благими, и другая, благодаря которой желаем овладеть красивым, прекрасным и достойным. Первый вид связующей силы исходит от того, чего мы лишены, а второй от той, которой в какой-то мере обладаем. В них обоих не только само благо нас привязывает, но и мнение о том, чем оно является. Поэтому и сами оковы всегда в какой-то мере прилажены и подстроены [к нашим суждениям]. Ведь многих привязывает их воображение и мысли [о благом для них], скорее чем разум, да почему бы и не быть им сильнее разума? Да и многие, кто любят неосознанно, пусть и любя не без неотступной причины, [объекта своей любви], привязываются сами, им самим неведомо как.
Глава XXIIIО слепоте связующей [силы]
Скрыты, притом в немалой мере, даже от глаз мудрецов, законы [действия] этих оков (vinculorum ratio). Разве стоит говорить о законах сходства, подобия и родства и о других такого рода бессмысленных словах (id genus vocum sine sensu), когда мы видим, как кто-то, другого искренне больше кого бы то ни было ненавидя, [вдруг] делает его своим товарищем и приближает к себе как близкого человека, любя его сильнее всех, притом и то и другое по неведомой нам причине?.. Общепринятое объяснение абсолютно ничтожно, ведь и лйца или вещи одного рода и вида бывают друг к другу совсем равнодушны и друг от друга столь далеки – женщина ли к женщине, а может и мужчина к какой-то женщине (сюда можно добавить [подобные же] примеры из жизни как мужчины зрелого, так и старика, или же юноши). Ну а что же ты тогда скажешь о любви тех, молву о ком мы слышим, той любви, что у людей зовётся [беззаветной] преданностью? Не привязывается (devincitur) ли здесь человек всеми силами души к вещам высшим и бестелесным, а может и быть и вообще воображаемым и недостижимым?.. В стороне я оставляю виды сил различных оков, а особенно тот, что осуществляется заклинанием (per incantationem). Благу [действительному] не больше обязана сила этих оков, как утверждают некоторые, чем благу воображаемому (boni opinio), почему бы ей не быть скорее скрытой, чем явной? Да и мы рассуждали выше о том, что блага бывают разные.
Глава XXIVИскусство привязывающего
Не зная, кто перед нами, мы скорее отдаёмся в руки [хитрого и] осторожного льстеца, чем верного друга. Но ведь именно так искусно и куётся, наливаясь силой, мощь наших оков, успешное творение их кузнеца (vincula et vincientis efficacia), того самого, кто малодушному запретит быть солдатом, рьяному безбожнику – поклоняться богам, а самовлюблённому[посоветует] прикладывать усилия лишь для собственного удобства! Вообще скорее он будет направлять вещи по попутному ветру (illuc quo res inclinant magis afflare), прямо как тот, кто желая придвинуть к себе цилиндр, будет крутить его круглое основание, а не хватать за боковые плоскости или верхнюю часть.
Глава XXVОрудия привязывающего
Есть три рода орудий в распоряжении привязывающего. Первые находятся в нём самом, и они двух видов. Во-первых, это те, что ему присущи, свойственны по природе (essentialia seu naturalia), те, что ему изначально принадлежат, а, во-вторых, привнесённые или дополнительные (accidentalia seu adiuncta), за природой идущие вслед, например, острый ум, мудрость или искусность. Второй род – это то, что окружает привязывающего, жребий, Фортуна и случайность: вещи, которые врываются в нашу жизнь, сталкиваясь с ней (occursum et incursionem facientia), третий же род – то, что уже над самим привязывающим, как то Рок, Природа и благоволение богов.
Глава XXVIТечение повседневной жизни привязывающего
Половые связи и питание, с которыми мы постоянно имеем дело [в обычной жизни], в определённой мере (proportionale) представлены в любом акте привязки (in omni vinciendi actu). Мы влекомы любовью и вожделением к этим вещам, но не всегда тем же самым, в такой же мере и одном и том же количестве и в одинаковые часы… Ведь течёт время, и меняется строй и облик человека, а с ним и распорядок жизни, который им обусловлен. Итак, должно заранее предусмотрительно предвидеть время для привязки, и находясь в эту самую минуту в нужном месте ловко воспользоваться моментом, чтобы, будучи в силах привязать [к себе], сделать это как можно скорее, твёрдо сковав [в своей власти] (ut vincire potens quamprimum vinciat et stringat).
Глава XXVIIОб [остром] зрении привязывающего
Тонкй сами связи, и так же глубоко скрыт и почти неощутим материал их, рассмотреть его можно лишь мельком и внешне (a superficie), и он каждый миг меняет форму (per momenta transformabile). [Глазам] того, кто привязывает, он являет себе подобно Фетиде, ускользающей от брачных объятий Пелея{24}, потому привязывающий должен [внимательно] взирать на то, как он меняется, как вызревает очередной его облик… Хотя материя и неопределённа, обладая множеством возможных форм, она в данный момент времени неодинаково отлична от всех остальных, из всех есть всё же одна, которая, вероятнее всего, будет следующей, какая-то позднее, а какая-то раньше, а иная дальше всех остальных. И так же как кровь производна от флегмы, так и за оковами сильного раздражения последует гнев, за гневом раскаяние, подобно жёлтой желчи, легко переходящей в чёрную. Итак, Пелей, внимательно рассмотрев нынешнюю форму и облик, которым снабжён нужный ему объект, прежде чем его Фетида перейдёт в иной вид, ей уже предварительно измыслит и приготовит нужные оковы, не будучи лишён знания о том, что змея, лев или вепрь нуждаются в различных ловушках!
Глава XXVIIIПриманки привязывающего
Не просто оковать своими цепями привязывающему всё, что можно, как и полководцу не легко взять самую укреплённую крепость, разве только если благодаря тамошнему предателю, который, добровольно или даже не совсем, заключит с ним тайное соглашение, или какому-нибудь властному лицу в этой крепости, с которым удастся договориться, и ему будет открыт в неё вход. Таким же образом [в царстве любви его владычице] Венере не просто будет завоевать ту крепость, где запасы продовольствия уже истощились, дух [защитников] взволнован, а желание [отбиться] страстно, а вот излишек запасов, спокойный дух и ясный ум, вкупе с расслабленным телом крепость и могут предать в руки врага. Внимательно высмотрев, как сменяет друг друга стража крепости и караул, можно и осмелиться напасть внезапно всеми силами, не ослабляя напор. Так же стоит действовать и других делах подобной привязки.
Глава XXIXИерархия связующего
Связующий привяжет к себе лишь ту душу, которой овладел, а овладеет лишь той, которую уже сковал своей силой, а сковать может лишь ту, с которой соединился (illi se copulaverit), соединяется же лишь с той, которой уже достиг, а если достиг, то двигаясь к ней, движется же лишь пригнанный к ней, причалил же [к этой гавани], так как склонился к [обладанию] этой душой, может быть, и отклонившись от намеченного пути (inclinaverit vel declinaverit), склоняется, когда желает и домогается, домогается же, вначале её узнав, а узнать может, лишь если сам предмет или только его воображаемый образ (simulachro) себя явит его зрению, слуху или внутренним чувствам (interni sensus obtutibus). Итак, именно благодаря познанию как таковому (per cognitionem in genere) он получает необходимые оковы, выковывает же сплетения их цепей (nectit) благодаря страсти как таковой (per affectum in genere). Я говорю «познание как таковое», ибо порой даже неизвестно познание каким именно чувством, а «страсть вообще», ибо её сложнее точнее определить.
Глава XXXВрата, через которые привязывающий осуществляет своё нападение
Врат есть три, через которые охотник за душами (animarum venator) возымеет смелость их привязать (alligare): зренье, слух и ум или воображение. Если же так случится, что он входит через все три из них, то могущественно привязывает её крепчайшими оковами (potentissime vincit arctissimeque obligat). Через врата слуха входит он вооружённый [сладким] голосом и [нежной] речью, от голоса неотделимой, через врата зрения – вооружённый подобающим внешним видом, жестами, движениями и подходящим образом, через врата же воображения, ума или разума (imaginations, mentis, rationis) он входит благодаря манерам и [изящным] искусствам. Благодаря этому, когда осуществлена вначале атака (invectione), затем сближение (copulatione), а в-третьих уже привязка (ligatione), то четвёртым будет уже [неизбежное взаимное] притяжение (attractio). Через все чувства неотступно преследует оковывающего тот, кто заключён в его оковы, пока привязка не стала окончательной, пока один целиком не перекочует в другого или перекочевать страстно не возжелает, если речь идёт об оковах страсти (concupiscentiae vinculo). Подобные таким оковам, есть и оковы несчастные (ingrata vincula), которых мы коснёмся в разделе о естественной привязке, вроде того, как жаба привлекает ласку скрытой силой своего дыхания, крик петуха оглушает льва, кефаль прикасаясь к судну, останавливает его, одержимый в воображении впитывает в себя демона, а переменчивый характер меланхолика – словно бы магнит, притягивающий инкуба{25}.
Итак, сфера привязки имеет тридцать линий напряжения, исходя из:
1. Рода вещи
2. Её действия
3. Искусства
4. Числа
5. Ощущения{26}
6. Множества
7. Духа
8. Способности
9. Совпадения противоположностей
10. Разнообразия
11. Посредника
12. Благоприятного случая
13. Орудия действия
14. Удобства
15. Различия
16. Различия сил [и качеств]
17. Обители
18. Приготовления
19. Различных приготовлений
20. Положения
21. Отклика
22. Различия
23. Слепоты или невежества
24. Хитрых приспособлений
25. Различных орудий
26. Распорядка жизни
27. [Силы] очей
28. Приманок
29. Иерархической ступени
30. Врат