На рынке царит клубника, поздние апельсины идут в нагрузку с обидным, незаслуженным напутствием – «на мармелад». Они все так же прекрасны: остро-сладкие, сочные, но увы! Как только появилась эта молоденькая профурсетка, старички апельсины стали не нужны. На каждом втором прилавке пирамиды из красных ягод, вырабатывающих приторный кондитерский аромат.
Продавец ревниво нахваливает свой товар:
– Моя – сегодняшняя. Самая сладкая! У нее и справка есть!
В его интонации поверх коммерческого интереса различается волнение творца за собственное детище; хорошо известно, что «сверх меры свои нравятся людям стихи».
Узкую тропинку между прилавками перегородил обширный поп, проповедующий продавцам критских сыров: – Ты думаешь, что такое пост? Не есть мяса? Ха! Ошибаешься! Пост – это когда ешь мало мяса!
Его слегка хмельные апостолы воодушевленно соглашаются и угощают пастыря гравьерой.
Прокопий нарисовал огромные афиши с субтитрами. Развесил их над рыбами. Дал голос немым. Лаврак философствует. Над ним табличка: «Я – начало». Дорада настроена по-боевому: «Ищу соперника».
Старуха с белой, как у маркизы де Помпадур, кожей выбрала дораду.
– С вас пять восемьдесят, – говорит Прокопий.
Старуха не двигается. Молчит. Пауза затягивается. Очередь переглядывается – что это с ней? Отшибло память? Помпадур открывает рот и царственно роняет:
– Ошибаешься. Пять!
Прокопий разводит руки, как в реверансе.
– Как вам угодно, мадам!
На входе стоит передвижная жаровня, где продают самую древнюю греческую еду: свежезапеченные шашлычки из свинины и курицы. Покупки сделаны, можно отдохнуть. Выпить холодного пива или вина. Посплетничать. Две женщины средних лет, обложенные многочисленными пакетами с помидорами, зеленой фасолью, баклажанами, острыми рогатыми перцами и красными сладкими, вполголоса обсуждают мужей:
– Мой, знаешь, предпочитает миссионерскую позу.
– Хм. А вот мой – атеист…
Мужчины, как положено, критикуют правительство. И в целом Грецию.
– Ни одно другое государство не делает таких вопиющих глупостей! – в запале говорит Пантелис, один из ораторов, одетый, как пацак из фильма «Кин-дза-дза», в какую-то заношенную хламиду. – Придумали тоже. Обесценить центр! Центр столицы. Вывезти оперу! Реку Кифиссос закатать в бетон. А ведь Кифиссос, между прочим, бог! Люди тоже давно на окраины выехали. И теперь по улицам бродят только несчастные туристы, которые не понимают, что центр – это не Афины. Афины здесь, у нас.
Может, Пантелис ошибается и сердце города не в Агиос-Стефаносе. Но, без сомнения, здесь слышно, как оно стучит.
Время мандаринов
Когда гуляешь с ребенком, тянуться приходится медленно, нога за ногу, потому что его интересует все, что в нижнем ярусе. Периодически он упирается и притормаживает. Остановки называются так: «Обломок пластмассовой машинки», «Серебряный фантик», «Огромная какашка» (о черт!), «Проклятия и газон», «Сдувшийся воздушный шарик», «Рынок».
Крики зазывал на уличном рынке раскатисты и величественны, как возгласы дьяконов на архиерейской литургии. Две женщины стоят неподалеку от прилавков с рыбой и разговаривают:
– У Мины? У Мины никогда не беру. И не понимаю, почему у нее всегда столько народу.
– Ну, у нее всегда дорада очень свежая. А ты почему у нее не покупаешь?
– Да потому что она спесивая, сил нет! Вечно в этих навороченных солнечных очках, вечно меня не замечает! Я по полчаса ждать ее внимания не намерена! Вот ты сама хоть раз видела, чтобы она сняла эти свои дурацкие очки и посмотрела на тебя, как человек?
– Послушай. У Мины одного глаза нет. Ты что, не знала?
– Нет… Черт. И что же мне теперь делать? Наверно, я ее обидела…
– Ну, что делать, это ты сама решай. Но дорада у Мины очень свежая…
К фургону, в котором на решетке запекают шашлычки, колбаски и кебабы, выстроилась небольшая очередь.
– А куриные есть? – волнуется женщина. – Я за праздники прибавила четыре кг! А это, между прочим, целый размер.
– Конечно, есть.
– Картошки мне не кладите! Ни-ни!
– Хлеб тоже не класть?
– То есть как это не класть?
– Я так понял, что вы на диете…
– На диете, да. Но как можно без хлеба?
Прямо за фургоном на траве стоят пластиковые столики и стулья. Здесь расположилась мужская компания. Объемные полиэтиленовые пакеты, распертые покупками – брокколи, шпинат, порей, картошка, – свалены под ноги. На столе жареное мясо, белое вино, шкурки апельсинов. Они молчат. Вздыхают. Смотрят в небо. Отпивают за себя и «за все христианы». Закуривают. Потом один из них замечает:
– Хорошо сидим! Как министры!
– Ты что, с ума сошел, – возражают ему. – Что министры в жизни-то понимают? Мы сидим гораздо лучше!
Ребенок находит упавший мандарин и отдает маме. Она хочет вернуть его продавцу.
– Да вы что! Оставьте себе. Вот я вам еще с собой положу. Да просто так, спрячьте деньги! Сейчас же их время. Время мандаринов! Все-таки, слава богу, январь.
Место гениев
Каждую пятницу даю себе честное слово, обещаю, клянусь – не писать про агору. Ну сколько можно. Уже который год хожу по кругу, как цирковая лошадь. Но стоит выйти из дома, мир превращается в слова. Легко, без усилий. Как будто место выбрало тебя своим инструментом. Поет вечную песню твоим таким слабым, таким незрелым голосом. Качество – дело десятое. Главное – действие. Глагол в сто раз сильнее наречия или прилагательного. Главное – быть записанным. Образ жизни становится литературой. Жанром.
Слитную, нераздельную небесную синь надрезали острые, как лезвия, силуэты чаек. Всплески облаков. Под ногами красные улыбки опавших листьев. Котик, усыновленный районной ветклиникой, вышел на прогулку. Присел на коврик возле соседней парикмахерской, выстрелил в небо черной вздернутой задней лапой.
Бокал вина с закуской в таверне у Луки стоит четыре евро. Закуска – обычно маринованный анчоус с белой в серую крапину жирной спинкой. С пушистым свежим хлебом. Но подавать одно и то же Луке скучно. Он экспериментирует. Его девиз: «Если понравилось, расскажи об этом другим. Если не понравилось – расскажи мне!» И еще один, гомеровский: «Вовремя сесть за обед – дело совсем неплохое!»
– Ой, что это? – спрашиваю.
– Барбуни в розовом соусе. Сначала я ее пожарил, потом в соус: помидор, чеснок. Немного винного уксуса из розе. Да что я тебе рассказываю! Пробуй! И скажи правду. Если не понравилось – принесу другое! Ешь, пока горячее.
Манолис повторяет одну и ту же фразу с одной и той же интонацией, как дрессированный попугай: – Все по евро, мадам. Мадам, все по евро!
Госпожа Ио покупает циклопических размеров редиску, красные и желтые перцы, скрюченные баклажаны.
– О, – извиняется она, – у меня нет мелочи!
– Не извиняйтесь! – успокаивает ее Манолис. – Главное, чтоб крупные были. А уж без мелочи мы как-то проживем.
– Все относительно, – соглашается госпожа Ио.
Прокопий уговаривает купить анчоуса:
– Последний. На следующей неделе будет, но дороже в два раза. Все! Теперь анчоус только из Кавалы. Она будет кормить зимой всю Грецию! Анчоус – рыба тонкая. Как правило, в это время он скрывается. Просто эта хорошая погода…
Прокопий вдруг начинает причитать со страстью, с какой Руссо не пекся об Эмиле, и даже рифмует свое горе:
– Пропал анчоус. Да! Пропало поколение! Испортила его хорошая погода! Они уже б давно ушли на глубину.
Перебивает самого себя. Восклицает в толпу:
– Покупайте! Осьминог с восемью ногами! Только у меня! Шок! Щенки трески! Молочная скумбрия! Сенсация! Оближете пальчики! Мы вечно будем вместе!
Берет в руки тунца.
– Покажу тебе его содержание. Смотри, как я режу. Техника! Искусство! Я хирург… – Делает неудачный надрез. – Ну, или патологоанатом… Я чувствую, как мне везет! Сейчас его точно купят. У меня предчувствие. Вдохновение! Подъем!
Прокопий, невесомый, как душа, подвижный, как боксер на ринге, делает дансе, прыжок в стойке, балетный взмах руки – и его нож со свистом летит в пенопластовый ящик. На подлете нож теряет скорость, скользит по бледному боку и падает.
– Так. Угу. Или не купят, – говорит задумчиво Прокопий. – Удача – девушка капризная. Но верю: она ко мне еще вернется. Я – гений!
– Неужели? – спрашивает с иронией Манолис.
– Да, – серьезно отвечает Прокопий. – Ты не знал? Я ж Водолей. Как Моцарт!
На краю времени
Я все бегу, а тень моя стоит на месте. Вообще-то и я могу не торопиться, потому что давно везде опоздала. На моих глазах сгорело несколько миров, но каждый раз оказывается, что это не конец и все начнется заново. Удивление и любопытство – вот главные рычаги, которые заставляют человека жить. Куда там одноногому хлипкому счастью! Привычка к счастью – это героин, а от него, как известно, одни неприятности.
Небо – близкое, разумное, понятное. Вместительное: на нем одновременно и солнце, и месяц. Более того: на одном краю лязгает железными зубами гроза, на другом – черные тучи залатаны невинными синими квадратиками. Дедушка привез из деревни урожай: новое вино, новое оливковое масло.
– Я уже попробовал. На хлебе. Лучшее в моей жизни. Такое горькое! А какое зеленое!
На рынке дегустация помидоров: шкурки счищены, кусочки нанизаны на зубочистки.
– Эти для салата, а не для соуса. Только что с куста.
Пышножопая прекрасноволосая гречанка, госпожа Фофи, стянув строгие брови к переносице, медленно жует помидорину.
– Что скажете? – волнуется продавец.
– Скажу, что твои помидоры не для салата!
Розовые щеки продавца линяют. Теряют цвет.
Фофи спокойно продолжает:
– Они для завтрака! Прекрасные! Лучшие! Высшей категории.
Прокопия не узнать: выбрит, трезв. Оставил свой прилавок и покупает шпинат.
– Зачем тебе шпинат? – недоумевает его приятель Манолис. – Ты с ума сошел? Что ты с ним будешь делать?!
– Теще подарю, – отвечает Прокопий и по-рыцарски прижимает к сердцу мокрый шпинат, как букет.
– Мир? – уточняет Манолис.
– Ну… эээ… Да нет. Дрессирую дракона. Приготовит пирог…
Соседней рыбной лавочкой заправляет женщина Марьо. У Марьо хриплый, прокуренный бас, длинные, толстые, как веревки, черные волосы, девичья талия. На пакетах напечатано название ее магазина: «Крикунья».
– Сюда, сюда, – орет-надрывается Марьо. – На моих рыб не надо смотреть! В них можно смотреться! Зеркало! Купи скорпину!
– На что она мне? Да и дорогая, – вяло отбивается покупательница.
– А если к тебе министр придет на обед, чем собираешься его угощать? Погоди, ты куда? Не уходи! Я обещаю… обещаю не кричать!
Зеленщик Нектарий, сложив руки рупором, заклинает агору, как Иван-царевич Сивку-бурку:
– Не хочу вас видеть уходящими, хочу вас видеть перед собой стоящими. Лучшая капуста в Агиос-Стефаносе! Нет. Лучшая капуста в Аттике! Нет. Лучшая капуста на планете.
Беру кочан лучшей на планете.
– Тебе на долму? – спрашивает Нектарий.
– Вообще-то на салат.
Нектарий выдергивает у меня из рук капустную голову и вкладывает другую.
– На салат надо брать тяжелую, а на долму легкую, век учись, девочка!
Праздничный солнечный запах мандаринов и свежемытого укропа. По рынку еле-еле передвигается старик: одной рукой опирается на трехногую палку, за вторую его поддерживает молодой парень, помощник. Старик останавливается рядом с чернильно-фиолетовой свеклой, красными рогатыми перцами, желто-зелеными лимонами, бугристыми, как поверхность луны.
– Не знаю, что купить.
– А что вы любите?
– Я люблю все!
– Дождь пойдет! – говорит Прокопий Манолису, глядя в небо.
– А если нет?
– Если нет, то пойдет снег.
Сделав покупки, греки идут в кафенио. Сидят на улице, долго пьют вино или кофе. И смотрят на то, чего нельзя разглядеть на бегу. Здесь, понимаете, довольно часто случаются минуты, когда ты один на один с собой, бессмертный и бесстаростный, стоишь на краю времени и тебе не надо торопиться.
РецептСпанакоризо
Шпинат с рисом – страшный сон греческих детишек, за которыми бегают заботливые бабушки с тарелкой в руках и уговаривают их съесть «еще ложечку». Уж очень много в шпинате содержится железа.
Ингредиенты:
1 кг шпината
пучок укропа
пучок петрушки
2 чайные чашки белого риса вашего любимого сорта
луковица
зеленый лук
соль, перец
сок лимона
оливковое масло
• В спанакоризо можно добавлять также лук-порей и сельдерей, это только улучшит его вкус.
• Тщательно промываем свежий шпинат – это самая трудоемкая часть приготовления спанакоризо.
• Разогреваем оливковое масло в кастрюле, слегка обжариваем нарезанную луковицу и зеленый лук.
• Кладем крупно нарезанный шпинат, помешивая. Ждем, пока не выйдет излишняя влага. Кладем остальную зелень, мелко нарезанную.
• На этом этапе мы можем добавить рюмку белого сухого вина. Впрочем, это необязательно.
• Итак, когда шпинат протушится, льем в кастрюлю 2 чашки горячей воды, соль, перец и забрасываем промытый рис.
• Все время помешивая, чтобы рис не прилип к дну кастрюли, доводим спанакоризо до готовности.
• Рис и зелень должны свариться и выпить всю воду – лишняя жидкость не приветствуется, это не суп.
• В конце вливаем сок лимона, снимаем с огня и оставляем спанакоризо минут на 10, чтобы оно хорошенько пропиталось.