В день икс мама устроилась на маленькой каменной скамье прямо перед домом. В руках у нее был учебник по астрологии, но ей никак не удавалось сосредоточиться на чтении. Ее взгляд скользил по страницам и постоянно переключался на дорогу, ведущую к дому. Когда вдалеке показался чей-то силуэт, ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Она боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть видение. Вдруг это всего лишь почтальон. Она подождала, когда человек подойдет поближе, чтобы можно было узнать его наверняка. И только тогда она встала, закрыла свой учебник, положила его на скамью и бросилась в объятия отца со словами: «Я знала… Я знала, что это случится сегодня».
С тех пор каждый раз, когда отец уходил в плавание, мама производила очень сложные астрологические расчеты. Она хотела убедиться, что лайнер не столкнется с айсбергом, не получит пробоину, как «Титаник», что команда не взбунтуется и не выбросит за борт своего капитана, что корабль не исчезнет бесследно в Бермудском треугольнике.
Со временем она стала настоящим экспертом. Настолько признанным, что школьные подружки постоянно с ней советовались, принимая важные решения. Платье в горошек или в полоску? Ярко-красный лак или пыльно-розовый? Согласиться ли пойти с Лораном в кино? Позволить ли ему себя поцеловать во время сеанса?
Мальчики тоже посвящали ее в свои насущные дела. Один хотел знать, выиграет ли его любимая команда Кубок Франции. Другой – когда родители увеличат сумму его карманных денег. Лоран спрашивал, согласится ли Нелли пойти с ним в кино (и если да, то позволит ли себя поцеловать во время сеанса).
Спустя годы практики она решила превратить свое увлечение в профессию и навсегда посвятить себя астрологии.
О нашем будущем мама никогда не говорила. Может быть, она давно определила по звездам, что нас всех ждет? Может, она знала, что все будет хорошо? Что Мисс Всезнайка станет первой женщиной – президентом Республики, сделает наш мир более справедливым и научит его бережно относиться к природе? Что меня наградят премией «Сезар» за лучшую режиссуру? А еще что папа вернется домой и мы, как прежде, заживем все вместе?
В задумчивости я шагаю в нескольких метрах впереди мамы, пока не замечаю, что ее нет рядом. Я нахожу ее у витрины агентства «Наполеон Бон Аппарт, император недвижимости». Если бы я был героем романа, то сказал бы, что кровь застывает у меня в жилах и земля уходит из-под ног.
Витрину украшают листовки с изображением квартир и домов и подробными характеристиками: площадь, количество комнат, гараж, подвал, цена. В центре витрины плакат, на котором нарисован смешной человечек в треуголке с поднятым вверх указательным пальцем. В пузыре над его головой написано: «Отличное предложение! Не упустите свой шанс!»
– Мам! – с тревогой спрашиваю я. – Мы же не собираемся переезжать?
Мама поворачивается ко мне.
– Почему бы и нет? – отвечает она. – После того как ушел твой отец, дом стал для нас слишком большим. К тому же он нам немного не по карману.
Переехать?! Она что, не понимает, что это перевернет всю нашу жизнь! А то, что ее сыну придется бросить школу, в которой он учится с первого класса, для нее ничего не значит? Неизвестно еще, смогу ли я вообще продолжить учебу! А если, потеряв своих друзей, сын станет социопатом? Ее это совсем не пугает?
– Мам, не забывай, что Меркурий сейчас ретроградный. Может быть, это не лучшее время для переезда…
Она протягивает руку к ручке двери агентства недвижимости.
– Меркурий не помешает мне узнать. Я просто посмотрю, не найдется ли какого-нибудь уютного гнездышка только для нас троих. Может, это будет район подешевле. Не беспокойся, Эмиль, мы постараемся переехать не слишком далеко. Так что для тебя и твоей сестры мало что изменится…
Мама толкает дверь и оборачивается ко мне на пороге.
– Я лучше домой пойду, – говорю я.
– Как хочешь. Тогда до встречи, – отвечает мама.
Я смотрю, как она исчезает в глубине агентства. Руки в карманах, плечи расправлены, голова приподнята.
С тяжелым сердцем я отправляюсь домой…
Моя мать – не ведьма!(Эмиль)
Звенит звонок, и мы встаем в строй перед нарисованным на полу номером нашего класса. При появлении мсье Крамбёля мгновенно наступает тишина. Те, у кого на голове были капюшоны, незамедлительно их снимают: учитель английского их не одобряет.
У мсье Крамбёля блестящие волосы цвета воронова крыла, темные глаза и тонкий прямой нос. Его тощая морщинистая шея выглядывает из слишком широкого воротника, напоминая шею грифа.
Сказать, что Крамбёль строгий учитель, значит не сказать ничего. Он настоящий тиран с множеством им же изобретенных тиранских правил, которые мы обязаны безукоризненно соблюдать. Запрещено произносить малейшее слово и издавать малейший звук при построении. Запрещено садиться за парты без команды. Запрещено приходить в оранжевой одежде, потому что он ненавидит этот цвет. И так далее. Одно правило страшнее другого.
Мы проходим в класс следом за ним, как обычно, стараясь дышать не слишком шумно. Едва он разрешает нам сесть, как Дуня наклоняется ко мне.
– Ты повторил неправильные глаголы? – шепчет она уголком рта.
– Какие неправильные глаголы?
– Сегодня же контрольная. Ты забыл?
Вот черт! За последние несколько дней столько всего произошло в моей жизни, что я напрочь выпал из реальности.
– Достаньте листок, напишите на нем имя, фамилию, класс, – гавкает Крамбёль. – И вспомните свою последнюю оценку!
Еще одна фишка учителя английского – система бонус-малус. После проверки наших работ он пересматривает общий рейтинг каждого. Если нынешняя оценка выше предыдущей, он добавляет бонусный балл, если ниже – вычитает. Например, за прошлую контрольную ты получил восемь баллов, а за текущую – девять. В этом случае твой рейтинг поднимется до среднего уровня, до десяти баллов из двадцати. Если же ты получил десять, а до этого – одиннадцать, твой рейтинг упадет до девяти и станет уже ниже ватерлинии. Дальше – больше! Получив после двойки единицу, ты опускаешься на самое дно. Теперь ты ноль! Тото![2] Все считают эту систему безжалостной и несправедливой. Но никто не смеет жаловаться на учителя английского, даже Матильда, его любимая ученица.
Мой мозг реагирует мгновенно. Ластик! Я быстро вырываю листок из тетради для черновиков, беру карандаш и пишу: «контрольная по английскому». Вспомнив исчезновение дунайского окуня, торопливо добавляю: «12 февраля».
Итак, если ластик действительно работает, мне удастся стереть только контрольные по английскому языку за этот день. В конце концов, если хорошо подумать – а на это как раз нет времени, – тотальное и необратимое исчезновение всех в мире контрольных и домашних заданий по английскому кажется мне менее трагическим событием, чем вымирание дунайского окуня.
И я тру надпись ластиком.
Ничего не происходит.
Как я ни стараюсь, буквы никак не хотят стираться!
Вдруг в памяти всплывает продавец «Фиеста Маркета». Он же предупреждал, что, если хотя бы в одном слове допущена ошибка, ластик не сработает. Получается, он сам не хочет стирать неправильно написанные слова. Я поворачиваюсь к Дуне:
– Как пишется «контрольная»?
– Что случилось? – не понимает она.
– Как правильно? Быстрее!
– К О Н Т Р О Л Ь Н А Я, через «о».
– После «к» – «о»? Ты уверена?
Дуня удивленно кивает.
Я торопливо исправляю ошибку. На этот раз слова стираются безо всяких проблем.
Сидя за своим столом, Крамбёль достает потертый кожаный портфель, открывает его, заглядывает, роется внутри. На лбу у него появляется несколько тревожных морщинок. Он что-то бормочет себе под нос, злится, ныряет в портфель с головой. Он закапывается все глубже, перетряхивает содержимое, лихорадочно выбрасывает через голову тетради, карандаши, пенал…
Наконец выныривает, побагровевший, с всклокоченными волосами. Он раздувает щеки, как ныряльщик, который слишком долго был под водой и поднялся на поверхность на последнем дыхании. Сверкая глазами, он оглядывает нас.
– Этого не может быть, – произносит он, заикаясь. Его подбородок дрожит.
Весь класс наблюдает со страхом и удивлением. И только Матильда, его любимица, смотрит с сочувствием. Она машет над головой рукой, чтобы привлечь его внимание. Крамбёль не реагирует. Тогда она поднимается с места.
– Мсье Крамбёль, вы хорошо себя чувствуете? – спрашивает она с тревогой. После ее слов он приходит в себя.
– Сегодня у нас не будет контрольной, – бурчит он.
Весь день Дуня бросает на меня косые взгляды. Похоже, она что-то подозревает. Я стараюсь не оставаться с ней наедине, чтобы избежать ненужных вопросов. Три Пи облегчают мне эту задачу. Они явно что-то задумали. Все время крутятся рядом, навострив уши. Они стараются подойти как можно ближе и подслушать наши разговоры.
Едва кончается последний урок, я бегу к выходу, но у дверей школы меня догоняет Дуня.
– Есть новости о концерте Петси Пепси? – спрашиваю я, уходя от скользкой темы.
Дуня хмурится.
– Родители по-прежнему не отпускают меня одну. Я смогу пойти только с кем-то.
– Мне правда жаль, – говорю я, стараясь быть как можно более убедительным. И все же мой голос звучит фальшиво.
– Ничего страшного, – продолжает Дуня. – Все уладилось. Мои двоюродные братья-близнецы согласились пойти со мной. Они фанаты Петси.
– Класс! Хорошие новости!
Я уже готов улизнуть, но Дуня хватает меня за рукав.
– Как ты это сделал? – спрашивает она. – Что ты сделал, чтобы контрольной не было? Как тебе это удалось?
– О чем ты?
– Еще ни разу в жизни Крамбёль не забывал контрольные. Это не человек, а машина.
Она делает паузу.
– Ты навел на него порчу? Твоя мать дала тебе заклинания?
– Моя мать – не ведьма! Сколько раз я должен вам это повторять?
Внезапно Дуня замолкает. Мы видим мою маму. Она о чем-то оживленно беседует с директрисой. Не знаю, что она здесь делает, но я давно не был настолько рад ее видеть. Последний раз я так радовался, когда она нашла меня у центральной кассы супермаркета, после того как я потерялся в отделе замороженных продуктов. Мне было три года, я испугался и замерз.