По растерянному взгляду Корины можно понять, что присутствие такой маленькой, но настолько принципиальной и непримиримой девочки ее явно пугает. Вот бы это заставило ее немедленно вскочить и бежать во весь опор до самой Аргентины! Чтобы она навсегда исчезла из моей жизни!
– А сейчас Сатурн, весьма воинственная планета, как раз движется к пятому дому, – продолжает мама. – Поэтому дочь особенно активна. Вот сегодня, например, она все утро просидела в интернете, а потом что-то распечатывала. Уверена, это были документы ассоциации, в которой она состоит.
– Неужели тебе всего восемь лет! Я впечатлена! – восклицает Корина в безуспешной попытке как-то смягчить мою сестру.
Мисс Всезнайка с поднятым подбородком и скрещенными на груди руками не удостаивает ее ни единым словом. Лишь окидывает пренебрежительным взглядом. В гостиной повисает свинцовая тишина, будто в преддверии неминуемой катастрофы.
Взрослые не торопясь потягивают кофе, а детям разрешено выйти из-за стола. Я поспешно скрываюсь в своей комнате и жду, что будет дальше.
Вскоре Мисс Всезнайка вновь предстает перед Кориной.
– А сейчас обещанный сюрприз! – объявляет она.
– Отлично! – радостно восклицает новая пассия моего отца. – Видимо, я вела себя достаточно хорошо и заслужила его?
Сестра не удостаивает ее ответом. Она лишь просит Корину пройти вместе с ней в свою комнату. Застенчиво улыбнувшись моим родителям, Корина подчиняется.
Папа бросает встревоженный взгляд на маму. И тут же раздается оглушительный вой. Все бросаются вслед за ними.
Корина застыла на пороге комнаты моей сестры. Она прижимает руки ко рту, будто боясь, что ее сердце вот-вот выпрыгнет оттуда. Родители в ужасе замирают за ее спиной. В центре комнаты полукругом расположились все куклы и мягкие игрушки сестры. В руках и лапах они держат распечатанные утром фотографии убитых и освежеванных животных. Посреди этого кошмарного круга стоит моя маленькая сестра с плакатом: «Мех – это убийство!» Вся сцена достойна какого-нибудь фильма ужасов, снятого сумасшедшим режиссером.
– И что все это значит? – спрашивает отец, немного придя в себя.
– Она носит норковую шубу и лисьи воротники! – выпаливает сестра.
Если бы ее глаза были заряжены пулеметными лентами, папина новая пассия тотчас рухнула бы под шквальным огнем. Даже я опасаюсь своей сестры, когда она в таком состоянии.
– Но я никогда не носила мех, – бормочет Корина.
Она делает два шага вперед и присаживается на корточки перед Мисс Всезнайкой.
– Ты врешь! – выкрикивает сестра.
– У меня аллергия на шерсть животных. Если бы я его носила, то чихала бы беспрестанно.
Она берет руки моей сестры в свои и слегка поглаживает их кончиками пальцев. Известный трюк, его используют все медсестры, чтобы успокоить пациентов.
– Кто мог сказать тебе, что я ношу мех? – мягко спрашивает она.
Не дожидаясь ответа, я сломя голову мчусь прочь.
Ваша нора – отстой, мерзкие жабы(Три Пи)
Я отправляю «код Дельта» своим друзьям и бегу к нашей штаб-квартире. На бульваре замечаю знакомый силуэт и еще больше прибавляю шаг. Это Жюль.
– Что случилось? – спрашивает он, когда я его догоняю.
– Просто жесть! – отвечаю я, запыхавшись. – Все объясню в ШК.
Мы уже почти подошли к сторожке, когда наши телефоны начали одновременно вибрировать. Пришло сообщение от Дуни: «Задержусь на 10 минут. Прошу прощения. До скорого». И очень удачно, потому что, остановившись на несколько секунд, чтобы его прочесть, мы замечаем какое-то движение возле нашего тайного убежища.
Мы быстро прячемся, присев на корточки за припаркованной машиной. Вдалеке появляются три знакомые фигуры. К счастью, они нас не заметили.
– Что они здесь делают? – шепчет мне Жюль.
Пиявка осматривает ветхий фасад сторожки. Он ловит носом воздух, будто охотничья собака, почуявшая запах дичи. Его сообщники подбирают с земли камни и швыряют их в стену, стараясь попасть в чудом уцелевшие кафельные плитки. Каждое меткое попадание сопровождается раскатистым ржанием. Через несколько минут главарь коротко свистит в два пальца, и остальные тут же к нему подбегают, как хорошо обученные собачки. Наконец банда уходит.
Мы ждем еще немного, чтобы они точно ушли, и спешим к нашему убежищу. Зайдя внутрь, мы видим… жуткое месиво. Аттила со своей ордой гуннов не мог бы устроить большего разорения. Вся мебель разбита вдребезги. Ножки стола вырваны с мясом, столешница разломана на куски. Сиденья стульев продавлены ногами. На полу среди осколков стекла валяются камни, которыми эти вандалы расколотили все окна. Комната заседаний завалена обломками штукатурки. Самые большие куски попадали с потолка, когда его крушили ножками от стола, которые так и остались торчать в дранке.
Три Пи вдоволь повеселились, пока разбивали и ломали все вокруг, швыряли все, что попадалось под руку, – кирпичи, камни, комья земли. Во всю стену красуется надпись, сделанная куском штукатурки: «Ваша нора отстой, мерзкие жабы».
Я вижу, какая судьба постигла наших хранителей, и волна ярости поднимается от солнечного сплетения и застревает комом у меня в горле. Большего кощунства нельзя было даже представить. Рамки с фотографиями обходчика, фонарщика и сигнальщика, которые всегда наблюдали за нашими собраниями, сорваны со стены и растоптаны. Сами снимки разорваны на мелкие кусочки, словно конфетти. От наших верных друзей не осталось ничего.
– Как они узнали про это место? – недоумевает Жюль.
– Боюсь, это я виноват, – отвечаю я. – В прошлый раз, когда Дуня прислала «код Дельта», я сразу побежал сюда. Я не оглядывался, как обычно, хотя знал, что Три Пи могут за мной следить, после той истории с укусом. Наверняка они шли за мной.
– Черт! Черт! Блин! Сто раз блин!
– Предупредим Дуню, что собрания не будет.
Жюль выстукивает СМС, потом начинает подбирать с пола кусочки разорванных фотографий и пытается сложить их, как пазл. Он не может вот так бросить наших хранителей, растерзанных, разодранных в клочья. С тяжелым сердцем мы уходим из нашего бывшего штаба. По дороге мы не говорим друг другу ни слова. Перед тем как расстаться, Жюль протягивает мне кулак.
– Куда иду я… – говорит он тихо.
– Туда и друзья, – со вздохом отвечаю я.
Возвращаться домой мне совсем не хочется. Подходя к дому, я размышляю, какая кара меня теперь ждет. Мисс Всезнайка наверняка во всем призналась. Ведь это я подтолкнул ее к диверсии во время званого обеда, это я рассказал, что новая пассия отца без ума от меха. Для полноты эффекта я даже сообщил, что Корина спит в пижаме из кожи лемура. Я был уверен, что это сработает. И сработало…
Родители наверняка поняли, что это я вытряхнул в казан с мясом по-бургундски целую банку жгучего перца. Папа, должно быть, разъярен, мама – расстроена. Наверное, сейчас она спрашивает у звезд, что со мной не так. Как ни крути, ничего хорошего ждать явно не приходится.
Я тихонько приоткрываю дверь и прислушиваюсь. Ни звука. В доме даже тише, чем на уроке мсье Крамбёля. Тишина настораживает и пугает. Кажется, тревожная музыка за кадром могла бы дополнить эту сцену как нельзя лучше. Я чувствую симптомы стресса: влажные ладони, учащенное сердцебиение, сухость во рту.
Я пробираюсь по дому, будто по минному полю, стараясь не задеть провод взрывателя, чтобы все не взлетело на воздух. Я собран и сосредоточен, как детектив Сэм Энерв, который никогда не теряет хладнокровия. Так, например, в первой серии сезона, «Чешская партия», он сохраняет полное самообладание, даже когда в одиночку проникает в логово доктора Лябуза. Он первым делом направляется к бару и для храбрости опрокидывает хорошую порцию виски. Следуя его примеру, я иду прямиком на кухню и выпиваю залпом стакан воды. Пока никого не видно. На посудомойке мигает красная лампочка. Значит, она только что закончила мыть посуду. В мусорном ведре я обнаруживаю остатки огненного бургиньона. Кровавые фотографии животных, которые сестра распечатывала сегодня утром, разорваны на куски и выброшены в корзину для макулатуры.
Я наливаю себе еще воды и иду со стаканом в гостиную. Здесь все как обычно. Папа с Кориной ушли, праздничную скатерть убрали, раздвижной стол сложили. Мама, забравшись с ногами на диван, пьет чай и читает журнал. Увидев меня, она улыбается.
– Осторожно, не пролей, – говорит она, и я вдруг чувствую себя совершенно обезоруженным.
Стакан в моей руке дрожит.
– Все хорошо, Эмиль? – спрашивает мама.
Хочется хоть что-нибудь ей ответить, но я не могу произнести ни слова. Я лишь показываю поднятый вверх большой палец и ухожу к себе в комнату. По дороге решаю заглянуть к Мисс Всезнайке: я хочу понять, почему так тихо и все ведут себя так, будто бы ничего не произошло.
Для начала ты должен извиниться(Мисс Всезнайка)
Я стучу в дверь комнаты сестры и вхожу, не дожидаясь ответа. Она вновь погружена в чтение своего трактата о стрекозах-красотках, не помню откуда. Ее куклы и мягкие игрушки аккуратно расставлены по своим местам.
– Должно быть, здесь было жарко… – начинаю я. – И Корина…
– Ошибаешься, – отвечает сестра, не поднимая головы от книги. – Уходя, Корина поблагодарила маму за прекрасный обед. А потом добавила, что была рада познакомиться с такими «очаровательными и творческими детьми».
– А ты уверена, что это она о нас?
Она продолжает читать, не удостоив меня даже взглядом. Будто меня вообще здесь нет. И вдруг меня осеняет.
– Ты им ничего не рассказала? – удивленно спрашиваю я. – Про эту историю с мехом.
Она поднимает голову и смотрит на меня с ехидной улыбкой:
– Скажем так, я не сочла нужным сообщать всем, что мой брат врун и манипулятор.
– Я все сейчас объясню…
– Не нужно. Я извинилась перед Кориной. Сказала, что мне очень жаль и что меня неправильно информировали. Она оказалась настоящим другом. Обещала распространить петицию о лемурах в своей больнице. Я получу не меньше сотни подписей.