Заметив меня, продавец едва заметным жестом просит подождать. Легче сказать, чем сделать. Меня буквально распирает изнутри. Кажется, если покупатели будут решать еще пару минут, то я сам вылечу в окно со свистом, словно ракета, а потом взорвусь и рассыплюсь в небе тысячей разноцветных сверкающих брызг.
В конце концов он избавляется от них, вручив коробку с надписью «Сверкающий праздник: тридцать минут ослепительного волшебства гарантировано». Я спешу рассказать ему, что случилось с Кориной. Стертая половина имени, авария, теперешнее состояние.
– Логично, – говорит он. – Ты стер половину имени, она и исчезла наполовину. Я же говорил, что ластик воспринимает все буквально.
– У папы дрожат руки, – говорю я, – а мама больше не улыбается. Это катастрофа.
Он не упрекает меня, не стыдит. Не спорит со мной, но и не сочувствует. Он думает.
– А много ластика еще осталось? – спрашивает он, подумав.
Я развожу большой и указательный пальцы. Получается промежуток не больше сантиметра.
– Хватит на одно-два желания, – задумчиво произносит он.
– У меня есть идея, но я хочу с вами посоветоваться…
Он внимательно слушает меня и хмурится.
– Ты допустил серьезную ошибку, когда решил избавиться от этого человека. Очень серьезную.
– Я был в бешенстве, – оправдываюсь я. – Я хотел только, чтобы Корина навсегда исчезла из моей жизни. К примеру, уехала обратно в Аргентину, или что-то типа того. Я не хотел причинить ей зло.
– После того, что случилось с твоим учителем и с теми тремя кретинами, ты, наверное, должен был сделать кое-какие выводы.
Я опускаю глаза.
– Положение действительно небывалое, – говорит он наконец. – Я с таким еще никогда не сталкивался, поэтому не знаю, что сказать. Но, полагаю, твоя идея может сработать.
– Ну так я побежал!
Я хватаю телефон и отправляю «код Дельта» Дуне и Жюлю. Лишь бы они прочитали сообщение! Как только я выскакиваю на улицу, мне на лоб падает крупная капля, следом другая. И уже через пару секунд ливень обрушивается на меня всей своей мощью. Будто тучи только и ждали этого момента, чтобы, выбив огромную невидимую пробку, вылить на землю весь свой запас воды. Ничего-ничего! Теперь меня уже ничто не остановит! Я бегу и смеюсь над этими тучами и над этим ливнем. Над струями дождя, что хлещут меня по щекам, над потоками воды, заливающими мне кроссовки. Я словно герой, выживший в борьбе с целой армией зомби. Этот фильм возглавит мой список ста лучших фильмов о конце света, которые нужно успеть посмотреть до апокалипсиса! Это фильм о моих подвигах! Каждый мой шаг сопровождается звонким «хлюп-хлюп» из кроссовок. Но это меня не остановит! Я полон решимости. Я – герой этой истории! Так ведь?
Когда я добираюсь до бывшего дома путевого смотрителя, я похож на швабру, которую вынули из ведра и забыли отжать. Мои кроссовки превратились в аквариумы. Теперь в них вполне можно было бы разводить аквариумных рыбок. Я прохожу через сверкающий от дождя сад и останавливаюсь перед трухлявой дверью в нерешительности и тревоге. А вдруг Дуня и Жюль не откликнулись?
Но не успеваю я постучать, как положено – три стука (тук-тук-тук), пауза, два (тук-тук) и еще один (тук), как дверь открывается и на пороге появляется Дуня, а следом за ней и Жюль. Мокрые пряди волос прилипли к лицу Дуни, у Жюля запотели очки. Но они здесь, мои замечательные друзья. Они, как и я, промокли насквозь. У меня лучшие в мире друзья!
– Что случилось? – спрашивает Дуня.
Она смотрит на меня, прищурившись и поджав губы. Ясно, что вернуть ее доверие будет не так уж просто.
– Мне нужна ваша помощь, – говорю я и после паузы добавляю: – Это странная история, сомневаюсь, что вы мне поверите.
– Так рассказывай! – отрезает она. – А мы уж решим, верить тебе или нет.
Конечно, именно этого я и хочу. Но теперь, когда пришло время все рассказать, я не знаю, с чего начать. Слова путаются у меня в голове и не желают срываться с губ. Я перевожу взгляд с одного на другого. Дуня и Жюль. Жюль и Дуня. Мои друзья навсегда.
– Корина, – наконец произношу я. – Она попала в аварию.
– Что случилось? – спрашивает Жюль.
Этот вопрос приводит меня в чувство.
– Ее сбила машина, когда она ехала на велосипеде, – начинаю я. – Она упала и ударилась головой о землю. Потеряла сознание. В скорой ей оказали помощь, отвезли в больницу. Но в сознание она так и не пришла. И сейчас она там.
– Еще один человек из твоего окружения пострадал! – восклицает Дуня с притворным удивлением. – Какое несчастье! И какое совпадение! – Последние слова она пальцами заключает в кавычки.
Я смотрю ей прямо в глаза. Ее мрачный взгляд не предвещает ничего хорошего. Ну и пусть! Я отчаянно бросаюсь вперед, как воздушный шар на вечеринке ежей: в любой момент могу взорваться, но все-таки надеюсь на лучшее. И я рассказываю все. Стараясь не упустить ни одной детали. Про то, как Три Пи преследовали меня от самой школы, как я спрятался в магазине приколов и розыгрышей, про выкрутасы продавца, когда он пытался прогнать моих мучителей…
Жюль слушает не перебивая. Дуня, похоже, все еще не слишком мне доверяет. Видно, она пытается поймать меня на вранье.
– Когда я уже выходил из магазина, продавец подарил мне одну волшебную штуку… Ластик…
Друзья смотрят на меня с таким изумлением, будто я только что признался, что похитил статую Свободы.
– Ластик? – переспрашивает Жюль. – Обычную стёрку, чтобы стирать карандаш?
– Да. Только волшебный. Он не просто стирает с бумаги, он на самом деле стирает из жизни то, что ты написал.
Жюль и Дуня переглядываются. Не нужно быть гением, чтобы понять смысл их взглядов: они мне не верят.
– И этим волшебным ластиком ты стер контрольную по английскому? – недоверчиво спрашивает Дуня.
– А ты не помнишь?
– «Контрольная» пишется через «о», – вздыхает она.
– Крамбёль подумал, что забыл свои записи дома или в учительской, – объясняю я. – Но я их просто стер, и они исчезли.
Я думал, это убедит ее. Но пока ее взгляд ничуть не смягчается. И я продолжаю:
– Работает это так. Нужно написать на листе бумаги название предмета или имя человека, от которых ты хочешь избавиться навсегда. Затем стереть волшебным ластиком, и они на самом деле исчезнут.
Я рассказываю, как своим первым экспериментом с дунайским окунем нечаянно уничтожил целый вид.
– Поначалу я, как и ты, не поверил, – продолжаю я, обращаясь к Дуне. – Я думал, что это шутка. Поэтому написал на бумаге «дунайский окунь» и стер. Просто чтобы проверить. И тут рыба сгорела на сковородке и исчезла. Хуже того! На следующее утро я узнал, что всех дунайских окуней поразил странный вирус, они обезумели и стали пожирать друг друга. Тогда я понял, что нужно быть осторожнее, когда хочешь что-нибудь стереть.
– А Крамбёль? – спрашивает Дуня. – Его ты тоже хотел заставить исчезнуть?
– Он собирался рассказать, что я пытался сбежать…
– И ты его вот так, фьють! – Она изображает, будто губкой стирает надпись с доски.
– Ты мог сделать с ним то же самое, что и с окунем, – говорит Жюль. – Одним махом избавиться от всех учителей. Только представь: учителя превращаются в каннибалов и начинают пожирать друг друга!
Я рассказываю, как стер Трех Пи, чтобы отомстить за наш разгромленный штаб.
– А Корина? Она тоже твоя жертва?
Я сокрушенно киваю головой.
– Но возникла проблема. Я успел стереть только половину ее имени. Вот почему она зависла между жизнью и смертью, как будто бы она стерта наполовину…
Между тем дождь кончается. Ветер разгоняет тучи, и сквозь дыры в потолке я вижу кусочек голубого неба как символ надежды.
– Тем же волшебным ластиком я мог бы все исправить, – говорю я. – Проблема в том, что у меня его больше нет…
– А где же он? – спрашивает Жюль.
– В кармане Красного Кочана, – отвечаю я вполголоса. – Он отобрал его. Нужно его вернуть во что бы то ни стало. Вот почему я попросил вас о помощи.
У меня есть план. Я объясняю его своим друзьям. План и правда превосходный, вот только чтобы все получилось, один из нас должен пожертвовать собой.
– Мне очень нужно вернуть ластик, – заканчиваю я.
Ни слова не говоря, Дуня накидывает капюшон и выходит в поросший бурьяном сад. Опустив голову, она ходит туда-сюда, что-то ища на раскисшей от дождя земле, присаживается на корточки, что-то подбирает, потом отходит чуть в сторону и снова наклоняется. Видимо, то, что она нашла, ей не подходит, потому что, рассмотрев найденное, она тут же его выбрасывает.
Так продолжается две или три минуты. Потом она поворачивается к нам спиной, словно что-то замышляет. Наконец возвращается и протягивает нам кулак с тремя прутиками.
– У кого короткий, тот и жертва, – говорит она.
Жюль тянет жребий первым. Я предоставил эту честь ему. После него я тоже вытягиваю свою веточку. Дуня разжимает кулак и показывает нам оставшийся прутик. Мы сравниваем их.
– Мне, как всегда, не везет, – вздыхает Жюль.
– Прости. – Я пытаюсь его утешить: – Я у тебя в долгу.
Когда собрание объявляется закрытым, я по привычке поворачиваюсь к стене, где еще недавно висели фотографии хранителей. Я глупо смотрю на пустую обшарпанную стену.
– Стойте! – восклицает Жюль, будто вспомнил о чем-то очень важном.
Он сбрасывает с плеч рюкзак, ставит его у ног, копается и достает…
– Та-дам! – торжествующе произносит Жюль и показывает нам первый листок. Это фото Сигнальщика!
– Вот это да! – восторженно восклицает Дуня.
– Ну ты даешь! – восхищаюсь я, рассматривая воскресший портрет.
Жюль собрал его, как пазл. Нужно иметь ангельское терпение, чтобы разобрать все эти мелкие кусочки бумаги, разложить их в нужном порядке, а еще и совместить так, чтобы разрывов почти не было.
Следом за первым из рюкзака появляются два других наших талисмана.
– Всего лишь три рулона скотча, два выходных – и вуаля! – гордо объявляет Жюль.
– Можно повесить их обратно, – предлагает Дуня. – Как будто ничего и не было.