греховных воспоминаний, с отравленным сердцем, на дне которого свились, какзмеи, его страсти. Человеку предстоит тяжелая борьба с демоном и собой, ондолжен как бы родиться заново. А его убеждают, что надо одновременно служить иБогу и людям, приводят пример преподобных Сергия Радонежского258, мирившего князей,Иоанна Зедазнийского с учениками, которые, будучи монахами, пришли в Грузию,чтобы утвердить христианство и бороться с маздеизмом, Амвросия Оптинского259, с утра до ночипринимавшего людей. Это все равно, что сравнить грудного младенца с опытнымвоином и посылать ребенка, еще ползающего по полу, на войну. При этомзамалчивается тот самый важный факт, что Иоанн Зедазнийский и «всероссийскиенаставники» преподобные Серафим Саровский260 и Амвросий Оптинский и другие старцы всюжизнь свою провели в монастыре и пустыне, и только стяжав бесстрастие и великуюблагодать Божию, открыли двери келлии, вышли из пустыни и затвора, и то не посвоей воле, а по откровению Божию. Молодому монаху предлагают начать с того,чем кончили преподобные Серафим Саровский и Иоанн Зедазнийский. Некоторыемонахи сразу же чувствуют ложь и свое несоответствие такой жизни; им кажется,что их пригласили на пир, а вместо трапезы поставили перед ними блюда,наполненные песком; напротив, других неопытных монахов мысль о том, что оничуть ли не спасители народа, и сравнение себя с древними подвижниками,обращавшими в христианство целые города и села, приводит в состояниеразгоряченной гордыни; позирование в роли новых просветителей отвечает ихсобственным страстям. Здесь вместо смирения - основы монашеской жизни - вглубине их сердец гнойник гордыни и самомнения.
Один отшельник ответил ученику, желавшему идти в мир,чтобы учить людей: "Нельзя нести в своей руке яд человеку с порезаннойладонью". Здесь может возникнуть какой-то духовно-религиозный материализм,где ценность человеческой жизни определяется суммой внешних дел, которая,подобно выработке стали и угля, измеряется весом и мерой. Обратимся к высшемудля нас авторитету - Божественному откровению - Библии. В книге Исходповествуется о том, как Моисей вел израильтян в обетованную землю. У берегаКрасного моря их настигло войско фараона: всадники, закованные в стальные латы,колесницы с лучниками, вооруженными стрелами и копьями. Фараон считал себянепобедимым: под ударами его войск рушились и падали города и крепости, какшалаши из ветвей и травы. Казалось, что израильский народ обречен на гибель:впереди морская бездна, позади войска фараона, как огненная лавина… И вот,Господь спросил Моисея: Что ты вопиеши ко Мне?261 Уста Моисея молчали, но сердце егобезмолвно вопияло к Богу, и эта безмолвная молитва, в которой он от скорбиразрывал не одежду свою, а сердце, достигла небес. Не пророческий дар Моисея, авнутренняя молитва, не слышимая никем из людей, сотворила чудо: морерасступилось, его дно стало каменной дорогой для израильтян, затем волнызамкнулись, как уста, - и бездна моря стала могилой для египтян. В пустыне путь израильтянам преградил народ, называемыйамаликитяне. Моисей не хотел с ними войны, так как они были потомками Лота, ноамаликитяне были неумолимы. Завязалась битва. Моисей взошел на возвышенность и,воздев руки, погрузился в молитву. Когда Моисей молился, побеждали израильтяне,когда он прерывал молитву и от усталости опускал руки, наступали амаликитянскиеполки. Два других военачальника израильтян, Иисус Навин и Ор, поняв, что исходбитвы решает не меч, а молитва, стали рядом с Моисеем и стали поддерживать егоруки262. Святые Отцы виделиздесь символ демонической силы, победить которую можно только молитвой,исходящей из глубины сердца. Угасает монашество - и для демонической силы уженет преград. Потеря монахами внутреннего духовного делания Иисусовой молитвы ипереход от духовного к душевному - это одна из побед демона.
Великой силой обладает Божественнаялитургия, поэтому демон принимает все меры, чтобы люди ушли из храмов пустыми.Многие священники не только не призывают верующих к причастию, но дажезапрещают им часто причащаться, хотя в древней Церкви причащались всеприсутствующие за литургией, кроме тех, кто находился под епитимиями. ПослеКрестной Жертвы причащение - это второй по величию дар Божий людям, исвященнослужители без всякого основания лишают своих прихожан источникабессмертия, который открыт для всех христиан. Это один из самых опасныхпредрассудков, который внедрился в Церковь.
В храме человек встречается с еще однимстранным явлением - чтением на клиросе, похожим на скороговорку, как будто чтецстремительно бежит по страницам книги, торопясь быстрее достигнуть, как финиша,слова «аминь». Православная Церковь обладает как бесценным сокровищембогослужебными текстами, священной гимнографией непревзойденной глубины икрасоты. И вот смысл молитв, красота церковного языка - все исчезает в каком-тонеясном языкообразном гуле. Человек, стоящий в храме, или молится внутренне,бросив попытки что-либо понять, или же, переминаясь с ноги на ногу от скуки,вместе с чтецом нетерпеливо ожидает конца службы. Что мог бы понять ученик,если бы учитель говорил в классе такой скороговоркой? Для педагога, чтеца илектора необходимо изучить технику речи, а здесь никто не заботится о том,чтобы научить псаломщика хотя бы ясно и внятно читать. Литургика православнойЦеркви - это одно из ее самых больших духовных богатств, а из-за дурного чтениябогослужебные тексты остаются закрытыми для народа.
Не лучше обстоит дело с пением. Вместодревних мотивов, вызывающих в душе покаянные чувства или благоговейнуюблагодарность Божеству, под сводами церкви нередко раздаются оперные мелодии,которые действуют не на дух, а на страстную душу, возбуждают ее, доставляютэстетическое удовлетворение, подобно мирскому искусству, но лишают самогоглавного - покаяния и молитвенной сосредоточенности. Что касается дурногопения, то оно также отвлекает от молитвы, но вместо эстетического наслаждениявызывает в душе досаду и раздражение.
В некоторых храмах продажа просфор исвечей продолжается всю службу и ведется внутри храма. Около свечного столавсегда шум, подобный гулу прибоя, а так как храм обычно имеет хорошую акустику,то этот шум проникает во все пространство святилища, отвлекая людей от молитвы.В Ветхом Завете написано, что во время постройки Соломонова храма камниобтачивали и отесывали вдали, чтобы не слышно было стука молотов на месте,посвященном Богу. В Новом Завете написано, как Господь изгнал бичом торговцевиз храма263. Он не запретилжертвы, но запретил продавать их внутри святилища, назвав Храм «домом молитвы»264. Молитва - это невидимый бой с дьяволом. Макарий Великий265 пишет, что в этой битве душа нетолько защищается молитвой, но сама наносит удары. Дьявол возводит особенныеискушения на человека во время храмовой молитвы, чтобы похитить у негодрагоценное время, когда он может получить прощение своих грехов и великиемилости от Бога.
Уже замечено, что большинство чудотворныхикон написано в древнем иконописном стиле. Этих ликов, потемневших от времени,больше страшится демон, чем по-мирскому красивых лиц, изображенных современнымииконописцами. Там дух светит через икону; здесь - душевность, утонченнаячувственность. Древние иконы окружены полем невидимой, но ощутимой сердцемсилы. Иконопись, отторгнутая от традиции, обычно переходит или в мистическиеабстракции, или в религиозную лирику, которая может вызвать гамму переживаний,но оставляет душу невозрожденной. Иконы нецерковных художников (например,Врубеля266) несут в себескрытый демонизм; из них как бы сочится тяжелый духовный мрак; разрушениецерковных традиций - это также победа сатаны.
Во Святая святых Иерусалимского храма могвходить для молитв первосвященник только раз в год; осквернение Святая святыхдля народа было большей трагедией, чем разрушение самого Иерусалима. От алтаряначинаются нисходящие и восходящие волны истории; от святости алтаря должноначаться возрождение народа. Соборными правилами вход в алтарь для мирянзапрещен, только царь, как миропомазанник и представитель верующего народа, могвойти в алтарь для того, чтобы принести молитву за народ. Оплакивая падениеИерусалима, пророк сказал, что алтарь превращен в овощное хранилище267; а ветхозаветный храм - это толькопрообраз, как бы тень новозаветного храма. Что же ожидает христиан, которыенеблагоговейно относятся к самой великой святыне на земле - алтарю, гденевидимо присутствует само Божество! Святыня - как огонь, она может согревать исветить, но также сжигать и испепелять. Надо помнить, что поругание святынивходит в ритуал черной мессы. Дьявол стремится завоевать новые духовныепространства.
Церковь имеет свои священные символы;демон создает свои магические знаки и хочет заменить ими церковный язык. VIВселенский Собор запретил аллегорически изображать Божество268; последнее время стали появлятьсяаллегорические картины, где Божество изображено знаками, заимствованными укаббалистов и других тайных мистических сект. Эту христианизированнуюкаббалистику называют "интеллектуальной иконой", то есть разделяютЦерковь на элиту - интеллектуалов, и невежд - толпу. Аллегорические знаки,имитирующие икону, создают у человека новый тип религиозного мышления. Вместовключения в молитву через икону он начинает представлять Божество под видомаллегорий и геометрических фигур. Здесь - вторжение в Церковь тайнописигностиков, которых древние отцы называли "первенцами сатаны"269.
Всякий модерн - это шаг от Церкви всторону или театра, или языческого капища. Поэтому модернизм - путь ксамоуничтожению Церкви. Либеральное христианство - это религия компромиссов,она ищет компромиссов не только среди христианских конфессий, но между христианствоми буддизмом, христианством и шиваизмом270.Она стремится разрушить христианство изнутри, уничтожить христианскую догматикуи создать туманную, бесформенную религию, которую гордо и броско называютрелигией «честныхлюдей», с единственным призывом - делать добро