часы с выражением, а архиерей дал им земные поклоны и прибавил: «Это - на первый раз». Теперь подойди квладыке, попроси у него прощения искажи: «Я понял свою ошибку иблагодарю за вразумление».
В Литургии нет места эмоциям, принадлежащим не к духовной, а кдушевной сфере. Поэтому священник своим так называемым выразительным чтением оземляет и профанируетслужбу, не помогает, а мешает людям молиться.В Литургии нет ярких художественных или поэтических образов; там сложная иглубокая символика, которая обращена к глубинам человеческого духа. Символ - это духовная связь, это особый языкЦеркви, знаковая система, в которую включается человек. В Литургии должен смолкнуть шум наших страстей, колеблющихдушу, и во внутренней тишине должны пробудиться духовные чувства. Присутствующие в церкви могут пережить эти чувства в разной степени,соответственно духовному состояниюкаждого. Здесь выразительное чтение священника, которое зависит отдушевности и от того, что отцы называли«кровяным движением», на самом деле является помехой для Литургии и искушением для молящихся. Артист, играющий Христа на сцене, думает, что он переживает какХристос, и передает это чувство людям, но на самом деле он остаетсятолько обезьяной Бога. Священник, считающий в глубинедуши, что может показать через собственную персону величие Литургии, становится ее профанатором.
Голос духа тих; он слышен в безмолвии сердца;ему несвойствен эмоциональный, а на самом деле страстный крик. Духовныечувства не могут быть переданы через декламацию. Литургия это тайна, а тайнупереживает сердце во внутреннем безмолвии. С тайной можно соприкоснуться черезсимволы; она не передается жестикуляцией и патетическим тоном; напротив, это чуждый налет на Литургии, как бы ржавчина на евхаристической чаше. Эмоциональность на богослужении похожана облако, закрывающее духовный свет.
Священнослужитель в определенные моменты Литургии становитсясимволом Христа, именно символом, знаком, а вовсе не картиной Христа, гдевместо красок употребляются стоны и вопли, чтобы подчеркнуть несуществующеесходство. Алтарная перегородка, называемая иконостасом, подчеркивает, что всепроисходящее в алтаре храмаво время Литургии сакрально и не должно статьобщедоступным и тривиальным. Тайные молитвы - это принадлежностьиерархии; если священник громко произноситих, то миряне включаются в это чтение,повторяют слова молитвы в своем уме, и тем самым становятся незаконными если не совершителями, то сослужителями таинств.
Обновленцы стремились к десакрализациислужбы. Онивыносили престол на середину храма, чтобы якобы быть ближе к народу, и обычно читалитайные молитвы вслух, так сказать, для демократизации службы. В церкви громкое чтение тайных молитвзапрещалось. Одно время, при Юстиниане Великом, когда обнаружилось, что некоторые священники пропускали тайныемолитвы, было предписано читать ихвслух, но тихо, не для народа, а чтобы их слышали присутствующие в алтаре. Но этот обычай был вскоре отменен. Такчто чтение вслух тайных молитвявляется грубым нарушением устава.
Особенно недопустимо, что молитвыевхаристического канона священник произносит так, чтобы их слышали из алтаря вселюди. Да еще как он произносит эти слова! Говорит: «Господи!» каким-то шипящимголосом, какбудто наплыв чувств потряс его душу и сдавил его горло, и вот-вот, потеряв сознание, он упадет на руки диакона;затем, помолчав, как бы придя в себя, он продолжает громко и таинственно:«..иже Пресвятаго Твоего Духа», как будто попирает адского змея своей собственной ногой. Затем кричит, словно впав вэкстаз: «..в третий час апостоломТвоим низпославый», и кончает священный стих высоким фальцетом. Приэтом он размахивает руками, как птица крыльями, часто воздевает их вверх, как будто хочет оторваться отземли и подняться на небо.
Уже вдревних правилах было запрещено такое театрализованноеслужение, называемое «козогласием». Характерно, что само слово«трагедия» в переводе означает «песнькозла»404, то есть блеяние и крик козла, которого режут.«Козогласие» или «козоглаголание», которое не должен допускать священнослужитель, является эквивалентом слова «трагедия». Священник долженчитать молитвы просто, ясно исосредоточенно, вникая в их слова, ане давить эмоциями своего разгоряченного воображения или заранее отрепетированной игрой на людей, стоящих в храме. Надо помнить словаапостола Павла «духа не угашайте»405,а эмоции, с их театрализованнойпередачей, угашают дух.
Восточное и западное монашество
Чемправославное монашество отличается от католического? Тем, что для православного монаха монашество это образ жизни, а для католического - образ деятельности. Православное монашество - отрицание мира ивсего, что в мире, ради одногоГоспода; а католическое монашество -служение миру, возможно, тоже ради Господа, однако такое служение вгуще мира противоречит самой сущностимонашества. Когда к преподобному Антониюпришли философы (по-видимому, пифагорейцы) и спросили: «Вы, монахи, отрекаетесь от брака, - и мы сохраняем целомудрие; вы отрицаетесь от мирскихстяжаний, - и мы презираембогатство; какая же разница междувами и нами?» Преподобный Антоний ответил: «Мы очищаем свое сердце от помыслов и не доверяем своему разуму». Философы сказали: «Да, мы этогосовершить не можем».
Очищение своего сердца от страстных помыслов и образов мира для стяжания божественного света являетсяосновой монашеской жизни. Есть много великих святых,которые жили в миру. Они брали на себя подвиги: ухаживать за больными,кормить голодных, раздавать милостыню,воспитывать сирот. Среди них такие имена,как Филарет Милостивый406, Сампсон Странноприимец407 ит. д. Их подвиги были спасительны, они стяжали ими святость. Мывспоминаем их жизнь с благодарностью за то,что на нашей земле еще не иссякла любовь.Но в то же время надо помнить, что их жизнь была далекой от монашеского идеала, если можно так сказать, они сделаливсе возможное в своем мирском чине. Адля монаха эти добродетели являются детской одеждой.
Можно сказать, что монашество - наиболееполное исполнениепервой и наибольшей заповеди: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, ивсею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею»408за счет второй, которую Господь назвал подобной ей: «Возлюби ближнего твоего, каксамого себя»409. Внешнекак будто это так, но на самом деле монах являетсябольшим благодетелем для человечества, чем тот, который, находясь в миру, с утра до вечера трудится для людей. Мы оцениваем само добро слишком материалистично, забывая, что все истинно великоеневидимо, и само бытие этого мира во многом зависит от молитв тех, кто отрекся от мира ипосвятил себя Богу. В патериках описаныслучаи, когда Господь открывал монахам,что выше всего подвиг исихии - безмолвия и молитвы, но надо сказать,что этот подвиг самый трудный на свете.
Служение людям, каким бы оно ни было, длямонахасопряжено с пробуждением страстей, бурей помыслов, образов и картин этого мира, спланами, воспоминаниями, оценками, осуждением и т. д. Святые Отцы учат, что Иисусовамолитва заповедана всем - монахам и мирянам, но глубина этой молитвы далеко неодна и та же. Пусть проверит живущий в миру, достиг ли он хотя бы относительнойчистоты молитвы, и увидит, какое густое облако помыслов стоит между его душой и словами молитвы,как мало он вникает в смысл молитвы, как трудно ему сочетать душу со словами молитвы,чтобы ощутить ее духовное благоухание. То, что мы видим, что мы слышим,чем мы интересуемся, что окружает нас, - все оседает в памяти нашего сердца и во время молитвы делаетнаш ум немощным и слабым. Теперь монашество забыло о главном - об исихии, и всебольшестановится частью этого мира. Оно немощно, потому что потеряловнутреннюю молитву. Но можно сказать по-другому: оно немощно и потому потерялоИисусову молитву,и пытается найти оправдание себе в мирских Добродетелях - в том, что может бытьпрекрасно для мирян, но несвойственно, а потому не спасительно для монахов.
Представьте границы государства, которые стерегут и защищают воины отковарного и беспощадного врага. Может ли воин оставить свой пост и пойтизаниматься благотворитель-ностью, не будет ли он в это время предателем своегозвания? Ему скажут: твое добро было в том, что ты охранял и защищал нас, асеять пшеницу и доить коров мы можем и без тебя. Если монах ведет правильный образ жизни,то благодать Божия открывает ему, что молитва монахов защищает мир от самых страшных врагов -демонов. Он, не гордясь своим подвигом, понимает смысл монашества - стоятьна передовой линии невидимойбитвы, где сражения не затихают ни наминуту. Мы как будто забыли о том, что молитва - это самый великий после таинств Церкви дар, которымГосподь наделил людей. Христос говорит, что наСтрашном Суде христиане будут судиться, прежде всего, по заповеди о милосердии: посещении больных и узников, помощи неимущим и т. д., но монах, сидяв келье, молитвой своей посещает больных, приходит в темницы, утешаетневинных и призывает к покаянию виновных.Уединившись от мира, он дает пищу голодным руками других людей, которые, может быть, без его молитв с окаменелым сердцем прошли бы мимо этих несчастных. По молитвам безмолвника преподобного АрсенияВеликого Византия была спасена от страшного землетрясения,которое должно было уничтожить большуючасть ее населения. Какая благотворительность сможет сравниться с этим? Когда человек принимает монашество, то Господь посылает вместо него ангела вмир, который помогает тем, кому в миру мог бы помочь этот человек. Если монах занимается мирскими делами, тоангел отходит. В патерике описанслучай: умирал в одиночестве монах, иоколо него стоял ангел; рядом умиралдругой монах в кругу духовных друзей, там не было ангела, потому что монах получил утешение от людей. Старцы говорили: «Даже в монастыре будь как странник», т. е. не теряй в монастыре великойрадости - быть одному с Богом.
Мы говорим о том, что католическое монашество давно потеряло