О вечном и преходящем — страница 58 из 86

исихию. Но здесь мы указываем на его характер и общие тенденции.

И в католичестве существуют монастыри, изолиро­ванные от мира, но их насельников чрезвычайно мало,они являются как бы архаизмами вкатоличестве, во вся­ком случае,существенно не влияют на него. Самые зна­чительные монашеские организации - это ордена иезуитов, францисканцев и доминиканцев, погруженные в мирские дела, вплоть до политики и институтов,форми­рующих общественное мнение. В истории католическо­го монашества мы можем видеть не только лицемериеиезуитов или жестокость доминиканцев, обагривших в средние века всю Европу кровью и разработавших це­лую систему пыток, но также самоотверженных миссио­неров, бескорыстных служителей бедным инесчастным, мучеников за свою идею. Однако мы найдем в них мало от той смысловой идеи, которая содержится в словемо­нах - «один», то есть ищущийединства с Единым. Это­го не могут заменить не только горячие душевныепо­рывы, но даже самоотверженная жизнь и героическая смерть: здесь духовное заменилось душевным и чувственно-эмоциональным. Самготический собор - это как бы образ того, что благодать ушла с земли нанебо, по­тому что оскудело задолго до готики западное монаше­ство. Если бы оно не было подточено, как стволдерева, в последние века передотпадением Рима от Правосла­вия, то,может быть, этого трагического события не про­изошло бы. Многим такаямысль покажется предвзятой, непонятной и дажепарадоксальной, но монашество в своемчистом виде внедряет в менталитет людей другие идеалы, чем те, которые стали господствовать в папской курии вто время, и тогда Римский патриархат не поме­нялбы крест на меч.

Оскудела молитва, и вслед за ней оскуделалюбовь к Богу. Мистиказаменяется моралью и уставами, а поня­тия одобре - благотворительностью (в древнерусском языке добро было синонимом прекрасного). Идеи като­лическогомонашества начинают просачиваться в нашу Церковь.Но для православного сознания монашество в миру - это неумение быть одному с Богом. Еслизапад­ное монашество немощно дляисихии, то пусть, по край­ней мере,не гордится своими внешними делами и служением миру, которое во многихслучаях можно назвать апостасией(отступничеством) от завета святых Отцов иидеала древнегомонашества.

Интеллигенция и католицизм

Нам хотелось бы отметить следующее знаменательное явление. Частьинтеллигенции, не отличающейся особой религиозностью, проявляет тяготение ккатолицизму. Для гуманистов илибералов, на первый взгляд, такие симпатиинепонятны: ведь гуманисты провозглашают как высшую ценность достоинство и права человека, в том числе право выбора религии, а здесь онивыражают свою солидарность с самой тоталитарной конфессией, которая огнем инквизиции и мечом крестовых походовутверждала свое господство на землеи оставила за собой кровавый след вистории.

Можно услышать такое возражение: теперь католи­цизм стал другим, ужепотухли костры инквизиции, и отСвященной Римской империи остался только клочок земли, называемый Ватиканом, поэтому ужас и насилие ушли в прошлое. Но беззубый тигр сохраняет свойнрав. Доктрины католицизма осталисьтакими же. Инквизи­ция и крестовыепоходы вытекали из самой сущности католицизма- образовать теократическое государство во главе с папой.

Государство не может обойтись без насилия ипри­нуждения. А наши гуманисты словно забывают об этом. Некоторые из нихутверждают, что количество жертв ин­квизиции и крестовых походов преувеличено.Это обыч­ная ложь. Нам вдетстве говорили, что никаких репрес­сии встране не существует, а наказано и изолировано только ограниченное число явных преступников. Испан­ские сапоги,«дыба», на которую подвешивали человека, привязав груз к его ногам, жаровня,куда насыпали горящие угли и затем ставили на нее узника, подозревае­мого в ереси или чародействе, - все эти атрибутыада не больная фантазия Гофмана⁴¹⁰, не описание сатанинских оргий Гюисманса⁴¹¹, а атрибутикакатолического суда. Наши гуманисты,выступающие за экуменический союз религий, как будто забывают, что католическаяцерковь не только убивала, но предавала пыткам и мучительной смерти еретиков. Наши гуманисты, устроившие изслова «свобода» рупор дляговорильни, как будто не знают, чтокатолическая конфессия представляет собой абсо­лютную монархию, где слово папыоказывается более значимым, чемрешение собора, они забывают, что мно­гие православные были убитыкатоликами за то, что от­казались изменить вере своих отцов, но не было случая,чтобы православные убивали католиков за то,что те не хотели перейти в Православие. Эти люди готовы отвер­гать существование инквизиции, индульгенций, междо­усобныхвойн, в которые вмешивались папы, держа в; руках не символический ключ Петра, а вполне реальное оружие. Эти люди,которые хотят обвинить Православ­нуюЦерковь в косности и консерватизме, а священни­ков во всех человеческих пороках, забывают, что Право­славная Церковь никогда не торговала индульгенциямии не назначала цену за прощение грехов. Эти люди хо­тят оправдать католическуюинквизицию, ссылаясь на суровостьсредневековых наказаний, но ведь Церковь должна вносить дух любви вжестокие нравы людей, а здесь, наоборот,римские папы посылают буллы в оправ­даниеинквизиции, где доказывают, что если еретик умрет во время пыток, то палач не виновен. Такого лице­мерия не знала не только Православная Церковь, но даже язычники.

Чем же объяснить симпатии части нашей интелли­генции к католицизму, этот психологи-ческийфеномен? Люди на словах требуют свободы и вто же время изби­рают конфессию самой крайней централизации, которая в этом отношении по своей структуре превосходитабсо­лютную монархию. Деятели,проповедующие равенство людей идостоинство человека, умиляются перед той ре­лигиозно-историческойорганизацией, которая, образно говоря,забрызгала кровью всю карту мира. Люди, тре­бующие гарантий человеческих прав, одобряют структу­ру, где нетолько народ, но даже церковные соборы не имеютреальных прав в вопросах веры: они обязаны воспринимать решения одного лица, стоящего на вершине пирамиды, какнепрекращающиеся пророчества, не от­личающиесяпо достоверности от Священного Писания. Люди, которые так строго судятправославных священ­ников и иерархов за ихслабости и ошибки, мнимые и действительные,как будто рассматривая их через уве­личительное стекло, в то же время забываютоб уже не человеческих, а дьявольских преступлениях Борджиа⁴¹² идругих чудовищ на папском троне. Люди, которые упрекают Церковь в недостаточной духовности, в то же время забывают о тойузаконенной системе лжи, которая являетсяорганичной частью Ватикана, - это орден иезуитов, который, кроме борьбы с еретиками, обучения юношей и т.д.,исполняет роль политической и идеоло­гической разведки Ватикана и действуетсредствами обычными для спецслужб -внедрением в государствен­ные и общественные структуры. В народномсознании слово «иезуит» стало означать беспринципного, лживо­го, лицемерного человека, готового идти на все длядо­стижения поставленной цели. Этилюди забывают о свя­зи Ватикана с такими оккультными союзами как орден Мальтийских рыцарей и дипломатическую игру с антихристианскими силами.

Что же все-таки привлекает нашу творческую ин­теллигенциюв католицизме? Прежде всего то, что Православие духовно, а католицизм душевен.Чтобы статьправославным, надо внутренне изменить себя, поставить перед собой другую, непривычнуюшкалу ценностей,в которой то, чем жил интеллигент, ока­жется где-то внизу. Здесь надо, выражаясьобразно, пробитьстену привычного и видимого, чтобы оказать­ся способным воспринять в сердце своем светдухов­ногомира. Католицизм позволяет человеку сидеть, как птенцу в яйце, в скорлупе своихпрежних страстей е привычек,ограничиваясь каким-то поведенческим и религиозным минимумом. Католицизм - этокомпро­мисс между духом идушой, где победила душа, между религией имирской культурой, где образовался какой-то странный гибрид с неопределенной меняющейся формой.

В определенный исторический период была создана Священная Римская империя, которую папы защищали не столько крестом, сколько мечом. Затем сам народотверг эту теократию. Империя исчезлас географиче­ской карты, но сам принцип государства в католицизме остался.

Принцип прагматики, стратегия дипломатии, санк­ции и поощрения - это ориентиры на внешнююсилу. Наша интеллигенция упрекает некоторыхсвященников в неравнодушном отношении к вознаграждению за тре­бы, хотя это является единственным источником ихматериального существования, в то жевремя забывая или не зная, что Ватиканявляется одним из крупнейших банкировмира, а банк - это спрут, питающийся кровью своих жертв (даже в лучшем случае он высасывает 10 % крови из артерии, а в худшем - все до капли). АВати­канский банк назван «БанкомДуха Святого». Итак, все­мирныйростовщик назван «орудием» Духа Святого. Для православных это кощунство против Духа Святого.

Грузинским интеллигентам кажется, что католи­цизм - это прыжок изАзии в Европу, но они забывают о том, что у Грузии своя история, свои традиции, что когда в Мцхетавысились христианские храмы, то в Па­риже (Лютеции) еще приносились жертвы в идольских капищах, что сама культура Грузии древнее, чемкуль­тура европейских стран, в томчисле и Франции. А у ча­сти нашей интеллигенции образовался какой-тоболез­ненный комплекс, как будто Православиемешает Гру­зии развиваться, сковываетее, и, если грузины отрекутся от верысвоих отцов, значит, от своей истории, то, как по волшебству, Ваке превратится в Сорбонну, а Авла-бар - в Монмартр.

Между тем католицизм всегда обещал и никогда не давал. Нашаинтеллигенция думает, что католицизм сде­лает страну политически защищенной отвозможных агрессийи притязаний. Но надо вспомнить, что за Фло­рентийской унией последовало падениеКонстантинопо­ля. Запад ответил на это не военной помощью, а элеги­ческими стихами. Армяне в Турции, надеясьна помощь Ватикана, стали во время мировойвойны принимать ка­толицизм, но помощь не была оказана, и геноцид унес около двух миллионов жертв. Наша интеллигенция,вер­нее, часть ее, забывает, что