Ты проиграешь спор, весь мир нам в том свидетель:
В минуту трудную кого она спасет
От голода, кому довольство принесет?
Чтобы ученым быть, книг очень много надо,
Но не получишь ты от Музы их в награду, —
Торговцу нам платить приходится за них.
Немало на коня потребно золотых,
Чтобы исполнить долг свой в нашем положенье.
А без оружия — как мы пойдем в сраженье?
Возможна ли война без пушек и солдат?
Все это золота потребует стократ;
Кто платы не возьмет, — иного пожелает,
О славе, ордене и пенсии мечтает,
Но призрак золотой сверкающей казны
Стоит за этим всем, зовет к делам войны.
А стать художником, — пускай рожден с талантом,
Иль зодчим сделаться ты мог бы, музыкантом,
Коль смолоду лишен орудий мастерства?
Рука художника без этих средств мертва.
Искусства — как они возможны без ученья?
Меж тем потребует учитель награжденья.
Не только воздух нам необходим, чтоб жить,
Иль хлеб, вино, огонь, — вкус надо усладить
Мильоном радостей, что с золотом явились;
Без денег — в праздности унылой мы б томились,
Не ведали любви бесчисленных утех,
Блистания пиров, изящных танцев тех,
Чей шаг торжественный плывет под звук гобоя;
И путешествие б нам не свершить любое
В своей родной стране иль на чужой земле,
Охотой, скачками не тешиться в седле.
Без денег — щедрости закрыто проявленье
И невозможно дать убогим вспоможенье,
Томимым голодом, — нельзя творить добро,
Все в мире так, мой друг, устроено хитро.
Стремишься к подвигу — набей мешок деньгами;
Как Демосфен сказал, — оратора устами
Гласила истина, — не можем начинать
Без золота мы дел, тем паче — завершать;
Не кончился еще срок золотого века:
Невольно в наши дни в груди у человека
При виде золота захватывает дух,
Оно склоняет к нам Венеры чуткий слух.
Любая дверь в дому, пусть накрепко запрется,
Пред золотом тотчас, конечно, распахнется;
Оно даст сотню лиц пустышке без лица,
Внезапно обратит невежду в мудреца,
Даст грацию тому, кто плелся мешковато,
Умом и честию наделит торовато
Глупца бесчестного, семьею и родней,
Урода одарит немедля красотой,
Болвана вознесет, как Бога, в общем мненье,
В ущерб учености и чести, без сомненья:
Известно хорошо, что Доблесть далека
От блеска золота, от груза сундука.
Легко прославится ничтожнейший бездельник,
Которого нужней любой прилежный мельник,
И все — лишь с помощью тугого кошелька, —
Мадам Богатство так меняет дурака.
А скольких грандов мы назвали бы глупцами,
Не замыкай оно столь прочными ключами
У всех людей уста! Когда б не удушал
Замок тот голос наш и звук не заглушал!
Богатство — это рог волшебный Амалтеи,
Что изобилие дает нам, не жалея,
То — жемчуг без цены, то — счастия венец,
Ты обзавелся им — и бедам всем конец.
Нет изобилья, друг, сегодня под луною,
И мед, и молоко уж не текут рекою,
Священный желудь нам не утоляет плоть:
Приходится пахать, и сеять, и полоть,
И землю обливать своим соленым потом,
Чтоб вырастить зерно, — всю жизнь отдать заботам.
Но служат для того в хозяйстве острый плуг,
И бык, и серп: без них мы слабы, как без рук.
Раз ты не получил в наследство все от деда, —
Иди просить кусок под дверью у соседа:
Когда желудок наш голодный говорит, —
К чему тогда латынь, и греческий претит.
Нагими в мир вещей нас бросила Природа,
В отличье от зверей — шерстистого народа:
Медведя, льва, быка, оленя и бобра,
Овечки, кабана, последнего одра.
Чтоб защитить от бурь нагую нашу кожу,
От ветра и жары, от злой морозной дрожи,
Одежда надобна и прочный, теплый дом;
Нет денег — корчишься под снегом иль дождем.
И вот — все гонятся за пламенным металлом:
Законник и поэт, ученый — в беге шалом,
Врач мечется, ища, с рассудком не в ладу,
Как пациент его, когда лежит в бреду.
Моряк за золотом летит, не зная страха,
В Харибды грозный зев, бросается с размаха
В кипящую волну на хрупкой скорлупе,
Нептуна не боясь на плещущей тропе.
Теолог, святостью своею знаменитый,
Что проповедь ведет, ученостью набитый, —
Желанного тельца в уме своем таит,
Мечтает лишь о нем, когда псалом твердит.
Философ, астроном, познаньем вознесенный,
Томится, золотом, как все мы, соблазненный.
Да, видно, не найти на свете удальца,
Чтоб одолел соблазн заветного тельца.
Все чествуют его, и Аристотель смело
Металл тот называл слугой благого дела:
Без золота кто б мог добро вокруг творить
И доблести свои на белый свет явить?
Что, как не золото, в любой нужде подмога,
Беду оно всегда отгонит от порога,
Способно отразить Фортуны злой удар,
Мгновенно погасить несчастия пожар.
Оно заботится о нашем бренном теле:
Когда уложит нас лихая хворь в постели,
Оно полезней нам друзей, родных, детей, —
Доставит быстро все — лекарства, слуг, врачей;
В болезни брат, сестра таким не будут другом,
Готовым к помощи и всяческим услугам:
Иль струсят, иль вспылят. Здесь золото — нам брат,
Оно пошлет врача, что, жадностью объят,
За деньги лечит нас, заботится, лелеет,
Возможно, что болезнь он нашу одолеет
И душу, что вот-вот из тела улетит,
Удержит все же: так нас золото хранит.
Оно и душу нам врачует вместе с телом,
Печали прочь гоня рассеяньем и делом:
Досада мучит нас, мысль горькая, тоска
И меланхолия терзает, жестока,
Мечтания томят, — несет нам излеченье
К Музыке сладостной отрадное влеченье,
Звучит она, пленив гармонией наш слух, —
К спокойствию идет смятенный горем дух.
И книги новые, божественно прекрасны, —
Их золото нам даст, — покажут, что напрасны
Все горести земли пред этой красотой.
О золото, твой свет лучится над землей,
Он ярче света дня; полезно ты для дела
И мира, и войны, ты — сила без предела,
Законы ты хранишь и пышные дворцы
Возводишь в городах, — сбираются дельцы,
Торговцы для тебя, и рынков многоцветье
Растет на площадях; возносишь на столетья
Ты храмы до небес. Крестьянин и рыбак,
Купец, ремесленник и воин, и моряк
Меняют на тебя плоды трудов и службы, —
Опорой можешь стать прочней, чем помощь дружбы,
Полезней быть, чем плод Цереры на полях:
Доставить для семьи все то, что в городах
И селах создано руками человека,
И замуж выдать дочь, в груди которой млеко
Уж зреет, требуя младенца пухлых уст,
Семейных радостей, — без них век девы пуст.
Но лишь поднимет Марс копье в порыве боя, —
Ты форты мощные возводишь над водою,
Что льешь в глубокий ров, и строишь стены ты,
Валы гигантские, террасы и мосты,
Как Марс, ведешь полки вперед, на бой, к победе:
Что храбрость там, где нет доспехов, стали, меди!
У древних — золотым был отличен руном
Баран волшебный тот, что на пути морском
Мчал Геллу юную от козней ведьмы мрачных,
И золотом цвели плоды в долинах злачных —
Атланта яблоки; одно из них принес
Венере в дар Парис, ответив на вопрос
О первенстве богинь, — неся несчастья Трое.
Во храмах греческих убранство — золотое,
Сверкали золотом и статуи богов, —
Среди металлов всех почет ему таков.
Был на Олимпе спор когда-то меж богами
О первенстве, о том, богаче кто дарами.
Юпитер — молнию превозносил свою,
Копьем гордился Марс, что всех разит в бою,
Сатурн — косой своей, Нептун — волной морскою
И луком — Аполлон, веселый Вакх — лозою,
Амур — двойной стрелой, Церера же — зерном,
Благоухающим и радужным цветком
Хвалилась Флора там, а Пан — горой зеленой,
И палицей — Геракл, никем не побежденной.
Уж близилось тогда Нептуна торжество,
Звучали голоса за первенство его, —
Столь был величествен владыка влаги пенной,
Что нет соперников, казалось, во вселенной.
Но Мать-Земля была в тот час огорчена,
Что славой не она средь всех награждена, —
Свои сокровища открыть решилась детям,
Чтоб зренье поразить великим блеском этим.
Немедленно Земля над всеми верх взяла,
Когда раскрыла грудь и взору предала
Неведомый металл в его свеченье ярком:
Так солнце нам слепит глаза в июле жарком,
Венеры луч таков вечерний, золотой, —
То свет ее кудрей струится над землей,
Омыло море их пред солнечным закатом.
Тут каждый из богов наперебой с собратом
Праматерь стал молить, чтоб наделила их
Лучистым веществом богатых недр своих,
Победу Матери они провозгласили,
Для Неба ту красу все у нее просили, —
Назвать же не могли. Земля произнесла
То имя — «золото», и Небу часть дала:
Желтеет золотом Юпитера корона,
Великий трон и скиптр; немедля и Юнона
Свой трон украсила, а Солнце с этих дней
Увило золотом волну своих кудрей
И колесницу ту, что день приносит миру;
Позолотил и Феб подругу песен — лиру,
Лук Феба прежде был лишь деревом простым,
И вот оделся он сияньем золотым.
Амур вооружен стрелой златою, новой,
Паллада, что была к богатству столь суровой,
Пленилась золотом: горит Горгоны лик
У Девы на груди, и золотится блик
Палладиной брони средь самой темной ночи;
Блеск Марсова щита слепит отныне очи,
Сияет золотом убийственный топор,
Гермеса скромный жезл и Грации убор,
Венеру с той поры прозвали золотою;
Фемида строгая, с карающей рукою,
Весы из золота в день этот завела
И нитью золотой одежду убрала.
Коль в плен взяло богов металла обольщенье,