Затем вам образец те предки-короли,
Которые в раю убежище нашли.
Беречься надобно, чтоб новомодной скверне
Никак не удалось стать достояньем черни.
Затем вы мысль должны всегда в основу класть,
Чтоб разумом одним руководилась власть:
Ведь властолюбие, обманывая разум,
На человека зло обрушивает разом.
Как тело крепнет, лень убив в самом себе,
Так разум свой должны вы укреплять в борьбе
С воображением, чудовищным дурманом,
Чтоб не смогло оно ваш дух увлечь обманом.
Но, добродетели познав, учитесь впрок
Повсюду узнавать разряженный порок —
Он рядится добром, себя являет чинно,
Но зло таит его почтенная личина.
Так самого себя вы сможете познать,
А значит, злом себя не станете пятнать.
Самопознание — вот лучшее начало,
Оно людей к добру и правде приучало.
Кто знает сам себя, нас учит Аполлон,
Тот — истинный король, хоть не воссел на трон.
Вот как начнете вы. Потом, окрепнув телом,
Став храбрым воином и человеком зрелым,
Должны вы будете учиться управлять,
Внимая подданным, им волю изъявлять,
Их знать по именам, суд не вершить жестокий,
И почитать добро, и исправлять пороки.
Несчастны короли, которым говорит
О том, чем жив народ, советник-фаворит,
Которым льстивый лжец, ища монаршей ласки,
Об этом на ухо нашептывает сказки.
Такому королю корона не нужна:
Он властвует, боясь, что оскорбит лгуна.
Но с вашим, Государь, всемилостивым нравом
Вы место короля займете с полным правом:
Не будет обделен, наш кроткий господин,
Из ваших подданных покорных ни один.
Когда вы явитесь в дворцовые покои,
Не ведая обид, пребудут все в покое.
Но если капитан сбивается с пути,
То в гавань кораблю обратно не прийти,
А если королю на шаг с дороги сбиться,
Народ пойдет за ним, и царство раздробится.
Не смеет государь, на троне воцарясь,
Вассалов оскорблять, считая их за грязь,
Поскольку ваша плоть и наша плоть — из грязи.
Фортуна не щадит ни бедняка, ни князя.
Все царства на земле не властны над собой,
Рождаются они и рушатся судьбой,
И царство, как огонь: едва оно окрепло,
Как все пришло к концу, осталась горстка пепла.
О Боге помните. Своей рукой Творец
Вас троном одарил, воздел на вас венец,
Пусть милосердие найдет у вас просящий,
Карайте тех, кто к вам придет в гордыне вящей.
Любимцам раздавать не следует чины,
Зато достойные их получить должны.
За деньги званий вы отнюдь не продавайте
И бенефиций всем подряд не раздавайте,
Гоните от себя назойливых льстецов,
Не верьте болтовне чарующей лжецов
Так, чтобы никогда пред вами не посмели
Владык соседних стран злословить пустомели!
Гоните от себя язвительность и спесь.
Вы в мире человек — всегда им будьте здесь.
Не грабьте подданных, не жмите их налогом,
Не объявляйте войн под мелочным предлогом.
Храня свое добро, запомните: оно
Не роскошь, а покой вам принести должно.
Коль скоро тяготит вас лучников охрана,
Полюбит вас народ, не видя в вас тирана,
И позабудет страх. Другие короли,
Не прячась за броней, короны сберегли.
Душе у короля быть следует такою,
Чтоб одарять народ нескаредной рукою.
Прижимистый король — какое это зло,
И сколько бед оно народу принесло!
Пусть окружают вас значительные лица,
И не препятствуйте вы их беседам литься,
А сами слушайте, как поступал ваш дед,
Король, которому поныне равных нет.
Вы, как Великий Карл, властитель величавый,
Историю свою вновь озарите славой,
И, доблесть ратную по-царски возлюбя,
Тем сохраните вы бессмертье для себя.
Не должно, чтоб народ не слушался вельможи —
Вельможе обижать простой народ негоже.
Следите за казной с расчетом и умом:
Ведь если государь вести не может дом,
Не слушают его жена и домочадцы,
Как можно за судьбу отечества ручаться!
Законы новые пуская в оборот,
Подумайте сперва, чтобы потом народ
Не вздумал действовать наперекор декретам.
Ребячество нельзя позволить в деле этом.
Одежда ваша быть роскошной не должна.
Одежда королей всегда была скромна.
И ваших доблестей бесценное сиянье
Прекрасней жемчугов на пышном одеянье.
Не денег, а друзей ищите вы всегда,
Коль рядом друга нет, то королю беда.
Любя достоинство, присущее вельможам,
На праведных людей стремитесь быть похожим.
Карайте хитреца, пройдоху, бунтаря,
Ни яростью, ни злом, ни гневом не горя,
Останьтесь веселы. Лицо с душою вместе
Да будет зеркалом любезности и чести.
Но знайте, Государь: нет прав ни у кого
Ошибки короля исправить за него,
А потому себя наказывайте сами,
Иль будет найдена вам кара небесами.
Для власти Господа нигде предела нет,
С престола своего он видит целый свет,
Оттуда суд верша, всем платит равной платой,
Не глядя, кто пред ним — король или оратай.
Пусть он любовью вас своей благословит!
Прильнете вы к нему, как древле царь Давид,
Чтобы, как этот царь, вы свой венец носили.
Без Божьей милости нет проку в вашей силе.
К ЛУИ ДЕ МАЗЮРУ
Как тот, кто из окна вниз устремляет око
И видит пред собой открывшийся широко
В разнообразии природной пестроты
Окрестный дол: здесь холм, тропа, ручей, кусты
Являются ему, а там овраг, дубрава,
Поляна, пасека, дорога, мост, канава,
Сад, виноградник, луг, пруд, пастбище, загон,
Чертополох, бурьян — куда ни смотрит он,
В пространстве медленно блуждая взором праздным,
Везде красивое смешалось с безобразным,
Хорошее с дурным, — так, Де Мазюр, и тот,
Кто не спеша читать мои стихи начнет,
Увидит, сколь они между собой не сходны:
Где хороши, где нет, где чудны, где негодны.
Что делать? Бог один непогрешим во всем.
Пестры мои стихи, как на пиру большом,
Где потчует гостей король иль князь богатый,
Различны кушанья, приправы, ароматы:
Здесь то, что хвалят все, не нравится иным,
Что сладко одному, то горько остальным,
Тот любит огурцы, а этот заливное,
Тот старое вино, а этот молодое,
Тот жареную дичь, а этот свежий крем,
И не бывает так, что пир приятен всем.
Сам государь меж тем пирует с наслажденьем,
И не смущен ничуть: ведь он не принужденьем
Гостей взыскательных на торжество собрал —
Коль правду говорить, не всякого и звал.
Я тоже не грожу судом и казнью лютой
Тому, кто книг моих не знает почему-то;
Кто хочет — их прочтет, кто хочет — купит их.
Бывает, нравится кому-нибудь мой стих, —
Я радуюсь тогда; нет — остаюсь бесстрастен:
Здесь ничего, Мазюр, я изменить не властен.
Лишь те, кто верует по-новому средь нас,
Своим брюзжанием дивят меня подчас:
«Ронсар, — твердят они, — в земле талант скрывает,
То битвы, то любовь с усердьем воспевает;
Он мог великим стать, когда бы все презрел
И одного Христа в хвалебных гимнах пел,
Но отвратил его от дум благочестивых
Коварный Сатана, отец мечтаний лживых».
Несчастные слепцы, которых с толку сбил
Расстриженный монах! Не размеряя сил,
Вы в судьи лезете: нет нужды в вашем вздоре;
Я есмь то, что я есмь, и с совестью не в ссоре,
И ведает Господь, читающий в сердцах,
Все помыслы мои и мой пред небом страх.
О Лотарингский край, ты счастлив, не доверясь
Кальвину хитрому — и от соседей ересь
Не допустив к себе! Ужель ни в чем не лгал,
Когда Писание Святое прелагал,
Потея у печи, германец дерзновенный,
Рейнвейном, духотой и злобой распаленный?
Как с места не сойдет твой дивный Амфион,
Так не признаю я, что вдохновен был он.
Недавно мне во сне летучей, смутной тенью,
Явился Дю Белле — не прежний чародей,
Который вскармливал млеком стиха князей
И мощно увлекал своей волшебной лирой
Всю Францию, теперь оставшуюся сирой, —
Но жалкий, немощный, расслабленный скелет,
Чьи кости длинные, суставы и хребет
Белели в темноте, иссушены и голы;
Сладчайшие уста, где пребывали пчелы,
Пейто и Грации, увяли, охладев;
Сияние очей, где пляска мудрых Дев
Живым и пламенным восторгом отражалась,
Померкло навсегда; угрюмо возвышалась
Безносая глава, пугая наготой, —
Казалось, опустел сам Геликон святой;
Утроба лопнула, источена червями,
И гной наружу тек обильными струями.
Я трижды простирал объятия ему,
И трижды от меня он ускользал во тьму,
Как мчится жаворонок, над пашнею взлетая,
Когда бегущая вослед собака злая,
Приблизясь, прыгает с рычаньем на него
И, кроме воздуха, не ловит ничего.
Вдруг омертвелый рот с усилием разжался,
И еле слышный хрип их бледных уст раздался,
Напоминавший треск цикады иль сверчка
Иль писк отставшего от матери щенка:
«О друг мой и собрат! Как жизнь свою, не зная
И тени зависти, тебя любил всегда я;
Ты ободрил меня, наставил и подвиг
Восславить не страшась французский наш язык;
Ты голос мой развил; тобою вдохновенный,
В Пермессе я уста омыл волной священной, —
Теперь, коль вновь судьба меня свела с тобой,
Хочу и я тебе подать совет благой:
Храни Господень страх, да Эпикур лукавый
Тебя не соблазнит своей стезей неправой,
И телом, и душой всечасно уповай
Лишь на Спасителя, ведущего нас в рай,
Покорствуй не ропща монарху и законам,
К друзьям будь ласковым, радушным, благосклонным,
Удел свой полюби, не вознося мечты
Чрезмерно высоко, — и счастлив будешь ты.