– Кто вас знает, сэр, – сказал Коротышка.
– Слово чести, – заверил Пука.
– Сдается мне, голос этот слышен откуда-то из вашей одежды, сэр, – сказал Кривая Пуля. – У вас, случаем, нет привычки носить в кармане такой, знаете, маленький граммофончик?
– За мной таких привычек не водится, – ответствовал Пука.
– Представь меня, слышишь? – настоятельным шепотом произнесла Добрая Фея.
– Опять нас морочите, – грубовато заметил Коротышка.
– Дозвольте мне объяснить, – сказал Пука. – Голос, который вы слышите, доносится из кармана моей куртки. У меня там в кармане дух, он-то и говорит.
– Бросьте, не заливайте, – сказал Коротышка.
– Клянусь честью честного человека, – торжественно произнес Пука. – Этот дух явился ко мне домой сегодня утром, и теперь мы оба направляемся в небольшое путешествие по личным делам. Поверьте, дух этот чрезвычайно воспитанный и превосходный собеседник. Сегодня мы оба собираемся присутствовать на счастливом событии в гостинице «Красный Лебедь».
– Опять заливаете, – сказал Коротышка.
– Что ж, дух так дух, – согласился Кривая Пуля. – Разрешите взглянуть?
– К сожалению, смотреть не на что.
– А у вас там случайно не хорек в кармане припрятан? – спросил Коротышка. – То-то, гляжу, вы смахиваете на человека, который вышел поохотиться на кроликов.
– Это кто это хорек? – резко спросила Добрая Фея.
– Черт побери, и точно – дух, – сказал Кривая Пуля. – Я этих духов по выговору враз узнаю.
– Эй ты, там, в кармане, – сказал Коротышка, – будь так добр, сбряцай нам что-нибудь из знаменитых вещей на своей арфе.
– Представление о том, что все духи – прирожденные инструменталисты, не более чем расхожее заблуждение, – холодно отвечала Добрая Фея, – точно так же, как ошибочно полагать, что у всех у них добрый характер. Быть может, ваши сомнения рассеются, мистер Эндрюс, если я вам челюсть сверну?
– Держись от меня подальше, приятель, – и Коротышка мгновенно схватился за рукоятку своего кольта, – держись от меня подальше, а не то живо на тот свет спроважу!
– Оставь револьвер в покое, – вмешался Кривая Пуля, – разве не видишь – все равно стрелять не во что. В твои-то годы пора бы знать, что духи – это воздух, и ничего больше.
– Посмотрим, какой это воздух, когда я из него дух выпущу! – завопил Коротышка. – Так я и позволю всякому вонючему духу себя одурачить!
– Тише, тише, – примирительно сказал Пука. – Не надо никаких сцен.
– Меня тут обозвали хорьком, – пожаловалась Добрая Фея.
– Вонючий хорек и есть, – не успокаивался Коротышка.
– Заткни пасть, – сказал Кривая Пуля, свирепо надвигаясь на своего приятеля, который едва доставал ему до плеча, – заткни свою чертову пасть, слышишь? И заруби себе на носу: этот джентльмен и его дух – мои друзья, и, оскорбляя их, ты оскорбляешь меня. Запомни это хорошенько, если тебе дорога твоя чертова жизнь. Попробуй хоть пальцем кого-нибудь тронуть.
– Но, джентльмены, пожалуйста, – умоляюще сказал Пука.
– Только пальцем тронь, – повторил Кривая Пуля.
– Опусти пушку, – сказал Коротышка.
– Продырявлю тебя, и будешь на ближайшей помойке гнить, если еще хоть слово скажешь, красавчик! – крикнул Кривая Пуля. – Вышибу твои чертовы мозги, если услышу еще хоть слово. Извиняйся!
– Джентльмены! – страдальческим тоном произнес Пука.
– Извиняйся сейчас же! – проревел Кривая Пуля.
– Ладно, ладно, – сказал Коротышка, – кругом виноват, извиняюсь. Ну что, все довольны?
– Вполне, – отозвалась Добрая Фея.
– Отрадно слышать, – произнес Пука, расцветая учтивейшей из своих улыбок, – а теперь, быть может, джентльмены не откажутся присоединиться к нам в нашей радостной миссии? У мисс Ламонт должен родиться малютка сын, и я имею все основания полагать, что гостям следует позаботиться о подобающих такому случаю гостинцах.
– С удовольствием, – сказал Кривая Пуля, – конечно, мы пойдем с вами, какие могут быть вопросы. А вам никогда не приходилось знавать некоего Уильяма Трейси?
– Знать не знал, но много наслышан, – ответил Пука. – Давайте-ка немного срежем дорогу вон через ту молодую рощицу налево.
– Порядочный человек, – с нежностью в голосе произнес Кривая Пуля, – никогда не скупился на лишнюю кружку портера. Сплошное удовольствие было работать на мистера Трейси. А «Красный Лебедь», случаем, не та гостиница, где мистер Треллис проживает?
– Совершенно верно, – ответил Пука.
– Как там насчет подарков для новобрачной? – спросил Коротышка. – Ведь и правда неловко как-то с пустыми карманами заявляться.
– Обычай есть обычай, – согласился Кривая Пуля.
– Обычай замечательный, – отозвалась Добрая Фея. – Какая жалость, что у меня нет карманов.
После чего путешественники разбрелись по зарослям в поисках гостинцев, пока не набили себе карманы фруктами, щавелем, опавшими желудями, крессом, сочными дикими сливами, черникой и другими съедобными ягодами, а также крапчатыми яйцами из галочьих гнезд.
– Что мне, по-вашему, и больно никогда не бывает? – резко спросила Добрая Фея. – Вытащите немедленно эти колючки из кармана.
– Уж слишком вы нежная, милочка, – сказал Пука.
– Я, знаете ли, бронекорсетов не ношу, – отпарировала Добрая Фея.
– Эй, что это там такое в кустах? – крикнул Коротышка. – Я видел, как чегой-то там мелькнуло.
– Должно быть, кролик или еще какая зверушка, – сказал Пука.
– Черта с два! – не успокаивался Коротышка. – На нем штаны.
– Дай-ка посмотреть, – сказал Кривая Пуля.
– Вы уверены, что это не хорек? – язвительно фыркнула Добрая Фея.
– А ну вылезай! – проревел Коротышка, хватаясь за кольт. – Вылезай, а не то хвост отстрелю!
– Утихомирься, – сказал Кривая Пуля. – Добрый день, сэр. Не надо прятаться, выходите, не бойтесь.
– Мужчина, и уже в возрасте, – сказала Добрая Фея. – Я вижу его насквозь. Смелее, сэр, мы хотим с вами познакомиться!
– Не верю, чтоб сквозь этот карман ты могла много увидеть, – сказал Пука. – Я покупал материал по пять шиллингов и шесть пенсов за ярд.
– Отзовись, – крикнул Коротышка, угрожающе помахивая кольтом, – отзовись, или будет море крови. Выходи из-за дерева, поганый ублюдок!
Зашевелились, затрещали раздвигаемые сухие стволы и упрямые побеги, коротко и жалобно захрустели ветви, затрепетала молодая, полная жизни листва, деревья гнулись и метались, как под порывами бурного ветра, а густые тернии и ощетинившаяся шипами куманика безжалостно хлестали воздух, словно в роще метался разъяренный демон.
Топ, топ, топ – невысокий человечек выступил из-за сплетенных ветвей, невысокий немолодой человек в суконной кепке и с обмотанным вокруг шеи шарфом.
– Ба, да это Джэм Кейси! – воскликнул Кривая Пуля. Словно в знак крайнего изумления, он так глубоко засунул свои вялые ладони за пояс, что большие пальцы уперлись в нашпигованный пулями патронташ.
– Вы когда-нибудь подобное видели? – спросил Коротышка.
– Доброе утро, – учтиво произнес Пука.
– Ты просто зверь, Кейси, – сказал Кривая Пуля.
– Всем привет, – проговорил Кейси, – и поздравления с погожим деньком.
– Ну, Кейси, – сказал Кривая Пуля, – ты прямо мальчик-с-пальчик, эк в какую глухомань тебя занесло. Леди и джентльмены, представляю вам Джэма Кейси – Поэт Кайла и Певец Портера.
– Отрадно слышать, – произнес Пука. – Всегда приятно встретить поэта. Не правда ли, мистер Кейси, сегодняшнее утро безудержно в своем великолепии?
– Что за голос у вас такой странный? – спросил Кейси. – То высокий, то низкий – ни дать ни взять – качели-лодочки.
– Замечание насчет погоды принадлежит отнюдь не мне, – объяснил Пука, – а духу, который сидит у меня в кармане.
– Это факт, – подтвердил Кривая Пуля.
– Верю, верю, – сказал поэт, – и вообще верю всему, что мне приходится слышать в этом месте. Вот только что червячок из-под камня со мной заговорил. Доброе утро, сэр, или что-то в этом роде, не помню уж точно, что он сказал. Престранное местечко, это верно.
– Крутой ты парень, Кейси, дружище, – снова вмешался Кривая Пуля. – Скажи-ка, что ты там делал, в этой роще?
– А ты как думаешь? – спросил Кейси. – Зачем вообще человеку заходить в лесок, под кусток? Интересно, что бы ты на моем месте делал?
Коротышка оглушительно расхохотался.
– Клянусь, уж я-то знаю, что бы я делал, – едва выговорил он между раскатами смеха.
Услышав это, едва ли не половина всей компании разразилась возгласами бурного веселья.
– Хочешь не хочешь, все мы это делаем, – простонал Коротышка, изнывая от смеха, – даже лучшие из нас это делают.
Он без сил повалился на пышную траву и стал кататься по ней, громко взвизгивая в приступе неудержимого веселья. При этом он болтал ногами в воздухе, словно крутил велосипедные педали.
– В них совершенно отсутствует уважение к собственности и даже понятие о том, что это такое, – хладнокровно заметила Добрая Фея, обращаясь к Пуке.
Тот кивнул.
– Я всегда считал себя человеком достаточно широких взглядов, – сказал он, – тем не менее я всегда делал различие между вульгарностью и непристойностью. Нетрудно догадаться, как воспитывали их родители. Все это достаточно неприглядно характеризует их домашнюю жизнь.
Внезапно Кейси обернулся к путникам с посуровевшим лицом.
– Что же я делал? – спросил он. – Что же я тогда делал?
Ответом ему был общий громкий смех.
– Ладно, так и быть, скажу вам, что я там делал, чем там занимался, – произнес он торжественно. – Я читал свою пииму избранному кругу друзей. Вот что я там делал. А все остальное – плод вашего грязного воображения.
– Лично я всегда была без ума от поэзии, – сказала Добрая Фея. – Я внимательно слежу за творчеством мистера Элиота и мистера Льюиса, а также мистера Девлина. Хорошая пиима бодрит, как тоник. Скажите, мистер Кейси, ваша пиима была посвящена цветам? Помните, как поразительно писал о цветах Уордсворт?
– Мистер Кейси подобными вещами не интересуется, – сказал Кривая Пуля.