рийных агрессоров. Вместо этого правители научились переходить к менее масштабным конфликтам и дипломатическому посредничеству.
Некоторые войны могут считаться рациональными в ретроспективе, поскольку они привели к непредвиденным выгодам, таким как экономическое развитие, в то время как завоевание может принести творческий потенциал за счет смешения доселе различных социальных практик. Оно также может обеспечить более высокий уровень социального порядка. Римские правители всегда утверждали это, как и большинство империалистов. Недавние ученые подчеркивают творческий потенциал, порожденный смешением различных культур в рамках Монгольской империи. Однако мир также приносит порядок и творчество. Ибн Халдун оценил экономические последствия ранних арабских войн. Завоеватели захватывали огромные богатства для себя и своих последователей, поскольку "добыча была законной собственностью", но всегда за счет завоеванных. Однако упорядоченное императорское правление в целом способствовало экономическому росту и росту налоговых поступлений в течение первых двух поколений династии, но затем наступал спад в том и другом, что в конечном итоге приводило к краху династии в результате войн. Рассматривая войны в Европе раннего нового времени, промышленную революцию и две мировые войны, я обнаружил, что даже непреднамеренные выгоды войны, хотя и достаточно реальные, были преувеличены и меркнут по сравнению с ее разрушительностью. Контрфактический вопрос о том, могла ли цивилизация развиваться более успешно в условиях мира, может быть, и неизвестен. Но есть один важный контрфакт. В Китае эпохи Сун мир способствовал крупным технологическим инновациям и экономическому развитию, и именно поражение в войне обеспечило прекращение экстраординарного развития при южной Сун.
В период после 1945 г. в Северном полушарии наблюдался необычайный технологический и экономический прогресс, но был ли он обусловлен американской гегемонией или самим фактом установления там мира - мира, ставшего реакцией на самую разрушительную войну в истории человечества. Имеются статистические данные, взятые из национальных счетов доходов, об экономических последствиях войн, начиная с 1945 года. Они показывают, что война снижает ВВП на душу населения, хотя основные потери - человеческие жизни и разрушение физического и человеческого капитала - в этих счетах доходов не фигурируют. Мы не можем так подробно рассчитать более ранние войны, но летописцы подразумевают, что межгосударственные войны были с нулевой суммой - одни выигрывали, другие проигрывали, и подчеркивают опустошение регионов, в которых велись кампании. Разумеется, эти данные далеки от совершенства, и экономические последствия войны нуждаются в дальнейших исследованиях. Я попытался закончить свои примеры, примерно прикинув, кто выиграл, а кто проиграл. Как правило, проиграли больше, чем выиграли. С учетом того, что война убивает миллионы людей, я пришел к выводу, что большинство войн бессмысленны и нерациональны как с точки зрения средств, так и с точки зрения целей. Почему же их все же так много?
Политическая власть: Чье решение?
Большинство решений о войне, независимо от того, принимаются ли они представительной демократией, олигархией, монархией или диктатурой, принимаются небольшой группой правителей, советников и других влиятельных лиц, а иногда и одним монархом, диктатором, премьер-министром или президентом. Демократии во внешней политике очень мало. Крайний потенциальный случай, который, к счастью, еще не реализован, - единоличное право американского президента выпустить ядерные ракеты, способные уничтожить мир. Это можно сказать и о Путине, и о Си. Недавним примером последовательного единоличного правления Соединенных Штатов был Джордж Буш-младший. Его личное стремление к войне в Ираке обсуждалось в главе 14. Решения принимались правителями и их приближенными, а не нациями или капиталистическим классом, исключение составляют влиятельные колониальные банкиры и купцы, представители оружейной промышленности и медиабароны. Большинство капиталистов предпочитают вести бизнес в мирных условиях, но они быстро приспосабливаются к способам извлечения прибыли из войны. Как я показал в главе 10, вопреки мнению большинства политологов, современные представительные демократии не менее склонны к войне, независимо от того, была ли это война против других демократических государств, если учесть все их небольшие колониальные войны и прямую демократию, характерную для многих коренных народов. В идеале демократия должна иметь значение, но на практике принятие внешнеполитических решений не слишком демократично.
Люди редко становятся виновниками войн, но не потому, что они добродетельны, а потому, что они почти не заинтересованы в них в любом смысле этого слова. Они не видят, что на карту поставлены их личные интересы, и не интересуются иностранными делами. Представительная демократия включает в себя сотни выборных лиц, заседающих в парламентах и принимающих законы. Однако их переизбрание зависит от их избирателей, и поэтому они зеркально отражают отсутствие интереса к внешней политике. Например, в Конгрессе США мало кто из представителей и сенаторов проявляет интерес к внешней политике. Они оставляют ее комитетам по иностранным делам. Если их председатели и уважаемые члены комитетов согласны с администрацией, то внешняя политика проводится "резиновым штампом", если только не вмешиваются влиятельные группы интересов (или грубое нарушение прав человека не провоцирует их на морализаторскую риторику). Именно поэтому голосование в Конгрессе за войну в США было таким однобоким. В этой стране множество аналитических центров дают свои рекомендации, но голосование в Конгрессе свидетельствует о том, что диссонирующие советы игнорируются.
Конечно, общественное мнение играет определенную роль в большинстве современных обществ (реже - в больших исторических обществах), но, как правило, оно в определенной степени манипулируется политическими лидерами, укоренившимися группами корыстных интересов и медиабаронами. В условиях обострения геополитических отношений конфликты становятся нормализованными, а внешние угрозы - "национализированными", в том смысле, что общество, не обладающее достаточными знаниями в области внешней политики, можно довольно легко убедить в том, что на кону стоят национальные интересы, как утверждают его лидеры. По мере приближения войны и ее начала обычно возникает менталитет сплочения вокруг флага, который длится достаточно долго, чтобы убедить лидеров в том, что общество действительно хочет войны. Иногда в результате возникает сложное взаимодействие между лидерами, корыстными интересами, СМИ и общественностью, но инициатива в принятии решений практически всегда остается за лидерами.
Демократия - желательная система для решения внутренних вопросов, в которых заинтересован народ. Но демократия не оправдала себя при принятии решений о войне и мире. Народ мало что знает о "враге", кроме того, что ему говорят правители. В прошлом люди воспринимали войну как защиту своего господина или монарха. Повиновение было их долгом, подкрепленным институционализированными ритуалами и принуждением. Сегодня люди часто отождествляют себя с нацией и ее правителями, поэтому их можно убедить, что даже агрессивная война - это самооборона или что враг - это зло. Американцы на какое-то время и россияне в условиях жесткой цензуры поддержат войну, объявленную самообороной или добром против зла, а лидеры неизменно утверждают и то, и другое.
В некоторых обществах мужчины были зависимы от войны (а женщины воспринимали эту зависимость как норму), как, например, некоторые скотоводы на севере Евразии и Ближнем Востоке. Решения о войне принимались ханом или эмиром и его приближенными, но при этом существовал народный энтузиазм в отношении войны. Однако более широкое распространение в истории человечества получил распространенный в патриархальных обществах, в том числе и в нашем, этос мужественности и мужественности, который для большинства мужчин сводит на нет любые мирные наклонности, причисляя их к трусости. Это особенно сильно действует при мобилизации солдат, когда решение о войне уже принято. На этом этапе женщины часто становятся соучастницами этоса мужественности - по крайней мере, мужчины считают их таковыми и поэтому считают, что должны доказывать им свою мужественность. Страх продемонстрировать трусость в глазах товарищей и женщин играет важную роль в том, что мужчины выдерживают ужасы сражения, как мы неоднократно видели в главах 11-13. Возможно, это и было самой популярной опорой милитаризма.
В некоторых обществах квазипредставительные решения о войне принимались гораздо большим числом людей. В некоторых греческих городах-государствах решения принимались всем составом граждан - 20-40% взрослых мужчин. В некоторых ранних шумерских городах-государствах, вероятно, участвовали многие. Они были в штате Тлакскала (Мексика) в 1519 году и у многих коренных американских народов. Более ограниченным было участие граждан в народных собраниях Римской республики и в либеральных демократиях ХХ века. Современные опросы общественного мнения могут создать впечатление, что у большинства людей серьезные взгляды на вопросы войны и мира, а политики, "действующие жестко", могут завоевать поддержку населения до того, как реальность войны станет очевидной. Однако это, как правило, бумажные настроения, которые легко разрушаются самой войной. Некоторые секционные интересы действительно выступают за войну или мир, а некоторые слои населения охотно поставляют солдат, поскольку отсутствуют альтернативные каналы продвижения по службе, как, например, перепредставленность белых офицеров-южан и афроамериканцев в американских войсках или роль гуркхов в британских армиях.
Однако даже в представительных государствах решения о войне принимались манипулирующими правителями при содействии групп специальных интересов и податливых СМИ (там, где они существуют). В Римской республике сенаторская элита манипулировала народными собраниями, подталкивая их к войне. В Англии парламенты обычно оставляли вопросы войны и мира на усмотрение монархов и их министров, за исключением меркантилистского XVIII века, когда к ним подключились купцы и банкиры. В XIX веке дебаты о колониальной политике Великобритании неизменно приводили к опустошению Палаты общин, а народ не проявлял особого интереса к империи, за исключением тех случаев, когда зверства туземцев против британского населения предавались огласке. Ложь Гитлера об убийствах немцев в Данциге в 1939 г., искажение Рузвельтом факта столкновения американского корабля "Грир" с немецкой подводной лодкой в 1941 г., ложь Джонсона о Тонкинском заливе во Вьетнаме в 1964 г. стали предлогами для войны, в которые поверило большинство граждан. Администрация Буша-младшего, которому в Великобритании помогал Тони Блэр, в 2002-3 гг. подавала доверчивой публике ложную информацию о якобы имевших место связях Саддама Хусейна с террористами и оружием массового поражения. В 2014 году правительство Путина отрицало, что люди в масках, захватившие Крым, были регулярными российскими войсками, а в 2020 году Путин заявил, что российские наемники и росси