Эффект от эмбарго оказался противоположным тому, который предполагался. Либералы не могли понять милитаристов, для которых эмбарго было "нападением на само существование нации". Эмбарго привело к отчаянному броску. По расчетам японских планировщиков, флот мог продержаться без поставок нефти от шести месяцев до двух лет. Кроме того, они видели, что Соединенные Штаты расширяют свой тихоокеанский флот. Поскольку Япония не могла выиграть долгую войну, необходимо было нанести короткий, но сокрушительный удар по американской и британской мощи. Когда адмиралу Ямамото не удалось убедить императора избежать войны, в мае 1941 г. он предложил в качестве оптимальной стратегии атаку на Пёрл-Харбор. В сентябре эта стратегия была опробована в военных играх, а в середине октября принята в качестве политики, что стало пятой и последней эскалацией.
Гражданские лидеры не были проинформированы верховным командованием, поэтому они не знали о плане нападения на Перл-Харбор. Премьер-министр Коноэ был уполномочен вести переговоры, но не идти на уступки. Если он не сможет договориться о мире, Япония нападет. В конце 1941 г. обе стороны рассматривали возможность компромисса, но он упирался в основном в Китай. Вопрос о Маньчжоу-Го мог быть отделен от остальной части Китая, что позволило бы Японии остаться там и выйти из состава Китая. Или же выход из Китая мог происходить поэтапно в течение нескольких лет. Однако с японской стороны армия была категорически против любого ухода, и ее влияние на правительство и императора росло. Любопытно (с точки зрения реалистов), что более приоритетным, чем война друг с другом, для Японии была война с Китаем, а для США - война с Гитлером. Почему же Япония продолжала враждовать с Соединенными Штатами, продвигаясь на юг? И почему Рузвельт не пошел на компромисс в вопросе о Китае и не стал наращивать свои обязательства в борьбе с Гитлером? Это также дало бы Соединенным Штатам время для наращивания военных ресурсов, чтобы в дальнейшем сдерживать Японию от агрессии. Но на самом деле противостояние шло между японским милитаризмом и растущим американским сознанием собственного имперского потенциала. Ни то, ни другое не позволяло отступить. Имело место взаимное непонимание. Япония и США олицетворяли разные формы империализма и разные видения угрозы: если США боялись "жестокого тоталитаризма", то японцы видели "либеральное удушение" со стороны глобальных экономических щупалец. И те, и другие лишь преувеличивали реальность, которую представлял другой.
Первоначальный успех гитлеровской операции "Барбаросса" в России подтолкнул японских правителей. Япония должна была воспользоваться открывшейся возможностью. Но почему японский милитаризм вышел за рамки разумного? Как понимали некоторые японские руководители, удачную для Японии войну могла принести только неумеренная доля везения. Иррациональность трудно объяснить. Как правило, в наших объяснениях она является остатком. Но в данном случае она привела к войне на Тихом океане. В октябре Коноэ, не сумев договориться о компромиссе, был заменен генералом Хидэки Тодзио, жестким армейским руководителем. 25 ноября 1941 г. в Белом доме пришли к выводу, что война неизбежна. Военный министр Генри Стимсон записал в своем дневнике: "Вопрос заключался в том, как мы можем маневрировать, чтобы заставить их сделать первый выстрел, не подвергая себя слишком большой опасности". Государственный секретарь Корделл Халл настаивал на выводе японских войск из всего Китая, включая Маньчжурию, в качестве предварительного условия для нормализации отношений. Это было неприемлемо. 1 декабря император одобрил нападение на Пёрл-Харбор. Седьмого числа оно началось - внезапное нападение, одновременно с ударами по австралийским, британским и голландским войскам в Малайе, Сараваке, Гуаме, на острове Уэйк, в Гонконге, на Филиппинах и в Таиланде. Япония должна была завоевать империю или пасть в бою. Тодзио удалось и то, и другое.
Мало кто в США ожидал такой реакции. Это был один из многих примеров дипломатии, когда обе стороны отказываются отступать, ожидая, что их собственное давление заставит другую сторону сделать это. Вместо этого происходит обратное: каждое усиление давления приводит к ужесточению реакции другой стороны. Способность США читать японские дипломатические коды предупреждала их о готовящемся нападении, но никто не знал, где и когда. Некоторые ожидали высадки на Филиппинах, а не нападения на территорию США. Перл-Харбор и его флот рассматривались как плацдарм для нападения на Японию, а не как уязвимый объект. В результате атаки были уничтожены все линкоры, находившиеся в гавани. Для Рузвельта это был "позорный день". Американские лидеры не могли поверить, что Япония, страна, имевшая около 5% мощностей тяжелой промышленности США, нападет на ее суверенную территорию. Действительно, нелегко понять это, когда Япония уже вела боевые действия в Китае. Но американская экономическая война и жесткая линия в отношении Китая усилили токийских милитаристов и заставили военно-морской флот согласиться на обеспечение безопасности нефти силой. Тодзио видел, что эмбарго задушит Японию, а Соединенные Штаты только усилятся. Шансы на успех в войне были невелики, признавал он. Но Америка превратит Японию "в страну третьего сорта через два-три года, если мы будем сидеть тихо". Мир под американским господством или война с шансами, но с честью - таков был выбор.
Японцы могли отступить, и американские лидеры рассудили, что они это сделают. Но это было бы похоже на отступление Великобритании в 1940 году. В Японии существовал милитаристский режим с полуфашистской идеологией, для которого любое отступление было бы позором, "колоссальной потерей престижа", оскорблением памяти всех погибших в Китае и долгосрочным подчинением Соединенным Штатам, считает Иэн Кершоу. Кроме того, Япония имела ряд военных триумфов, которые продолжились в череде военных успехов Гитлера. Так, она разгромила американский флот, захватила британские, голландские и американские колониальные владения и создала оборонительный периметр по всему Тихому океану, чтобы закрепить за собой нефть Борнео и Суматры. Затем Япония могла вести переговоры о получении доступа ко всем этим рынкам с позиции силы, опираясь на непреодолимую силу Германии в Европе. Японские лидеры надеялись на победу в короткой наступательной войне и с пессимизмом смотрели на более длительную войну. Однако они полагали, что после первых же разрушительных ударов Соединенные Штаты потребуют мира, и тогда они смогут пойти на компромисс. Позднее адмирал Томиока Садатоси признал, что "такие оптимистические прогнозы... ...на самом деле не были основаны на надежных расчетах". Самоуверенность милитаристов объяснялась также их презрением к "мягким" либеральным демократиям. Находясь в клетке собственного общества, они преувеличивали значение японского сейшина и принимали за чистую монету американские слова о вильсонианском либерализме. Если бы они оценили реальность американского империализма, то поняли бы, что Соединенные Штаты никогда не были против использования своих вооруженных сил в "войнах по выбору". Ямамото был прав по обоим пунктам: атака на Перл-Харбор была лучшей стратегией, но она все равно не сработала бы.
Конспирологическая школа утверждает, что Рузвельт хотел нападения японцев, чтобы после войны получить мировое господство Америки - теория правдоподобная, но бездоказательная, требующая дальновидной стратегии, на которую способны немногие политики. Но уничтожение четверти американского Тихоокеанского флота в порту его базирования и оккупация десятка стран, находящихся в сфере американских интересов, вызвали национальное возмущение. Сенат проголосовал за войну единогласно, а в Палате представителей был один несогласный - пацифистка Жаннетт Рэнкин, которая под крики и шипение заявила: "Как женщина, я не могу идти на войну и отказываюсь посылать кого-либо еще". Американские официальные лица отказались от компромисса не только потому, что он подрывал их репутацию, но и потому, что в этом не было необходимости. Япония не могла нанести ущерб материковой части США, и это делало нападение на Перл-Харбор глупым. Американцы могли вести войну без угрозы для родины. Японцы не могли. Поэтому японские правители получили пожар на Тихом океане и собственное уничтожение, а американцы - экономический бум и глобальную империю. Первые успехи японцев в конечном итоге привели к поражению, поскольку к весне 1942 г. их имперские силы были перенапряжены и разбросаны на тысячи километров от Бирмы до юго-западной части Тихого океана. Это стремительное наступление было стратегией, пронизанной сэйсином. Многие японские офицеры считали ее безрассудством. Лучшей стратегией, по их мнению (это мнение поддержали и некоторые более поздние историки), было бы остановиться на этом и либо просто захватить европейские империи, либо создать имперский периметр, который можно было бы защищать в течение нескольких лет, а к тому времени обе стороны могли бы захотеть мира. Более того, они могли бы даже стать союзниками в борьбе с советским коммунизмом. Но эти офицеры были отклонены руководством.
Соответственно, в последнем крупном сражении войны участвовала Квантунская полевая армия - причина стольких бед. Красная Армия, вступившая в войну на востоке, одолела ее, уничтожив 80 тыс. японцев. Потери в ходе Тихоокеанской войны были ужасающими. Больше всего пострадали китайцы: 3,75 млн. националистических и коммунистических войск погибли или пропали без вести, 15-20 млн. мирных жителей погибли, в основном от голода и болезней, вызванных войной, хотя на долю японских зверств пришлось несколько миллионов. Потери индийского и бирманского гражданского населения составили несколько миллионов человек от голода и болезней. Около 800 тыс. японских гражданских лиц погибли, в основном, в результате бездушных американских бомбардировок , около 140 тыс. погибли в Хиросиме, 88 тыс. погибли в результате огненной бомбардировки Токио - этот маневр был выбран потому, что японские дома были построены из дерева. По словам генерал-майора Кертиса ЛеМэя, руководившего бомбардировками, население было "выжжено, сварено и запечено до смерти". В ходе Тихоокеанской войны погибло гораздо больше гражданских лиц, чем военных.