Имели значение также убеждения и династические проблемы правителей. В Англии Генрих VIII из-за своих браков и репродуктивных проблем не смог произвести на свет наследника мужского пола. Это вынудило его перейти в протестантизм, так как папа не хотел аннулировать его серийные браки. Генрих был колеблющимся протестантом, вызывавшим жжение как у ревностных католиков, так и у протестантов. Во время недолгого правления его сына, мальчика Эдуарда VI, католики были сожжены на короткое время. Его преемница Мария сжигала протестантов, а Елизавета покончила со всеми католиками, кроме тайных. Все это было приверженностью ценностной рациональности, которую сегодня сочли бы неразумной.
Геополитическое балансирование пересекало религиозные границы только в двух случаях. Во-первых, протестантская Венгрия вступила в союз с мусульманской Османской империей, чтобы противостоять католическим австрийским и польским нападениям. Впоследствии армии Габсбургов сражались на стороне католиков, а шведские, датские, голландские и английские войска по геополитическим и религиозным причинам выступали на стороне протестантов. Геополитическая цель английских правителей заключалась в том, чтобы не допустить союза двух крупнейших католических держав - империи Габсбургов и Франции. Когда эта политика срабатывала, потребность англичан в участии в войнах уменьшалась. Поскольку империи Габсбургов противостояли ее протестантские князья, она создавала большие армии. А поскольку это угрожало и французским правителям, то союз, которого так боялись протестанты, так и не состоялся, и католическая Франция, решив внутреннюю проблему гугенотов (протестантов) путем компромисса, отдала предпочтение геополитике, а не религии. Чтобы противостоять власти императора, французский король помог финансировать протестантские армии, а затем в 1630-х годах французские войска сражались вместе с ними. Эта коалиция переломила ход событий, и гегемония Габсбургов была прервана. Французские правители, очевидно, просчитывали шансы альтернативных вариантов. Другие правители тоже не были лишены расчета, но они заключали союзы с единоверцами.
Таким образом, война имела несколько причин: взаимно враждебные религиозные идеологии, смена экономической эксплуатации различных экологий, геополитические сдвиги, внутренняя политика правителей. Война усугублялась военными и экологическими факторами, но теперь Европа оставалась многогосударственной системой. Рим не мог вернуться, считает Шайдель.
Три договора, подписанные в 1648 г. делегациями 109 европейских государств, закрепили, по сути, победу протестантов и французов. Эти договоры, известные как Вестфальский мир, создали прецедент прекращения войн путем дипломатического конгресса. Теоретически теперь существовало мирное сосуществование суверенных государств, подкрепленное балансом сил и нормой о недопустимости вмешательства во внутренние дела друг друга. Эти принципы стали нормами современного международного права, хотя на практике они часто нарушались. Договоры подтвердили латинский тезис Cuius regio, eius religio - "чье царство, того и религия" - каждый правитель мог выбирать религию для своих земель, что укрепило монархическую власть и способствовало развитию лютеранской и англиканской версий протестантизма. Европа оставалась христианской, но это уже не означало единой веры. Большинство пунктов договора подтверждали суверенитет множества мелких государств Германии. Урегулирование вызвало массовую миграцию меньшинств в государства, контролируемые их единоверцами, что повысило однородность государств, облегчило создание протонациональных армий и снизило зависимость от иностранных наемников. Многие превозносят "Вестфальскую систему" как новорожденную геополитическую систему, но это преувеличение. Это также не было переходом от гоббсовской к кантовской форме анархии, как утверждает Вендт. Это был возврат к ограниченным войнам, пусть и между более крупными армиями. Действительно, консолидация государств и их финансов в военные машины продолжалась на протяжении веков до и после 1648 года.
Калеви Холсти и Эван Луард показывают, что в период с 1648 по 1789 год количество войн несколько уменьшилось. Большинство войн велось между крупными державами, обычно длилось несколько лет и было безрезультатным. Основными вопросами были спорные границы, затем контроль над морской торговлей и стратегическими военно-морскими портами; династические вопросы отошли на третий план. Теперь войны не велись из-за религии. Войны стали более капиталоемкими, поэтому государства стали больше заботиться о доходах и централизоваться. Меркантилизм рассматривал мировое богатство как конечное, и все больше войн велось ради экономических целей. Правители считали, что приобретение большей территории обеспечит большее количество солдат и налогов, а мореплавание - большее богатство за счет экспансии в мире. Государи и их советники инициировали действия, а народ не играл никакой роли, за исключением того, что более процветающие классы, представленные в английском парламенте, и голландская торговая элита сыграли важную роль, способствуя формированию военно-морской политики "голубых вод", в меньшей степени ориентированной на европейские обязательства. Это должно было сыграть на руку островным англичанам в их глобальной борьбе с Францией, поскольку Франция была расколота на "две Франции": одна, обращенная к континенту, призывала к расширению армии, другая, обращенная к Атлантике, - к расширению флота. Французским правителям никогда не удавалось справиться с обеими задачами одновременно.
В ответ на религиозные войны война стала более регламентированной. Уменьшилось воздействие на гражданское население. Численность армии увеличилась, поскольку она обзавелась собственными складами и системами снабжения, перестав жить за счет земли. Аристократическая честь и правила войны сдерживали дикость. Города не разграблялись, их жители не уничтожались. В среде интеллигенции велись дискуссии о причинах и ведении войн, заключались многочисленные договоры об их прекращении, а международные соглашения о выкупе пленных распространялись как на простых солдат, так и на аристократов. Эмерик де Ваттель, один из первых теоретиков международного права, утверждал, что "европейские народы почти всегда ведут войну с большой терпимостью и великодушием". Войны XVIII века обычно велись для достижения четких и ограниченных целей и заканчивались заключением договоров. Войны планировались, они редко возникали в результате недоразумений, путаницы или случайностей. Этот период действительно напоминал реалистский рациональный расчет средств. Однако война не приносила людям особой пользы.
Войны считались справедливыми, если они велись легитимным правителем по законной причине, которая не могла быть достигнута с помощью институциональных правовых средств. Гуго Гроций провозгласил: "Где прекращается власть закона, там начинается война". Однако война по-прежнему считалась нормальным явлением, и геополитические амбиции правителей не ослабевали: Шведские и французские монархи стремились к региональной гегемонии, а крупные правители замышляли расчленение мелких государств. Для "Людовика XIV и его двора война, по крайней мере в первые годы его правления, была не более чем сезонной разновидностью охоты", - отмечает Говард. Сам Людовик говорил: "Я не буду пытаться оправдаться. Честолюбие и слава всегда простительны для принца". Материальные соображения не были первостепенными для знатных офицеров. Они сами собирали свои полки, и расходы обычно перевешивали полученные трофеи. Дворяне и монархи стремились к la gloire, чтобы продемонстрировать свою честь и статус. Монтень писал: "Правильная, единственная и необходимая жизнь [для] дворянина Франции - это жизнь солдата". Храбрость ценилась, но ее нужно было наглядно демонстрировать, поэтому процент потерь среди офицеров был высок.
Солдаты набирались из низших слоев населения за плату. Офицеры считали их людьми без чести, без стремления к социальному статусу и преданности делу, отбросами общества. Они попадали туда по призыву или из-за нищеты и редко проявляли инициативу в бою. Только принуждение могло заставить их повернуться лицом к врагу. Поэтому в XVII-XVIII веках в европейских армиях господствовали интенсивное обучение и жесткая дисциплина, прекратившие крики, которые поднимали дух солдат в прежних сражениях. Солдаты должны были слышать приказы офицеров. Дисциплинированные, повторяющиеся, ритмичные коллективные движения укрепляли сплоченность полка за счет "мышечной связи", что помогало солдатам противостоять смерти как единому физическому целому. Многие предпочитали дезертировать.
Правители крупнейших держав пытались рассчитать шансы на победу, но в условиях примерного равенства сил ошибки были обычным делом. Мало что можно было предсказать относительно поведения союзников, согласия на уплату налогов на войну в течение длительного периода времени или приверженности солдат. Посредничество не использовалось для предотвращения войн, но если войны затягивались безрезультатно, оно становилось способом их прекращения. Это была ограниченная рациональность.
Третий этап: Колониальная и буржуазная революционные эпохи
После 1500 г. появился заморский империализм. Конфликты между первыми двумя империалистами, Испанией и Португалией, были урегулированы папским вмешательством (см. следующую главу). Позже морские войны велись между Испанией, Францией, Голландией и Британией, частично за торговые права и монополии, частично за колонии. Хотя в Европе теперь было много великих держав и их клиентов, их войны можно было перенаправлять на более слабые колониальные народы, что снижало их нулевой характер. Успех в войне в Европе переплетался с военно-морскими технологиями, создавая трансокеанские империи. Европейским державам повезло во всемирно-историческом плане, поскольку крупные азиатские империи находились в состоянии стагнации или упадка, а империи в Америке и Африке еще не успели далеко подняться.
Неоднократные войны в Европе воспитывали вооруженные силы, способные вести интенсивный огонь по противнику.