3.
Христианство обеспечивало ограниченное регулирование войны в средневековой и ранней современной Европе. Аристократы разделяли транснациональную культуру и имели большое количество межнациональных браков. Церковные институты до XVI века были столь же могущественны, как и любое государство. Для аристократов и других родовитых людей война была нормативно регламентирована: она давала меньшую вероятность смерти, которая в любом случае была бы вознаграждена на небесах. Война казалась им рациональной. Но для большинства людей, особенно если война велась за их землю, это было не так.
4.
Ядерные державы расширялись за счет завоевания менее значительных народов и государств, сначала на западноевропейской периферии, затем по всему миру и в Центральной Европе. Акулы заглатывали мелких, "разворачивая" войны между собой с нулевой суммой на положительную для правителей. В ходе этих фаз колониальной экспансии господствующие классы крупных государств получили преимущества. Особенно охотно воевали младшие сыновья и бастарды. Экспансия на другие континенты происходила в тот момент, когда наиболее могущественные государства находились в состоянии стагнации или упадка, а Европа наполнялась государствами. Соперничество между крупными государствами стимулировало революции в военной организации и технологиях, которые позволяли контролировать морские побережья и колонии поселенцев, а также обеспечивать покладистые режимы туземцев. Кульминацией этого стал альянс милитаризованных государств, технологий и промышленного капитализма, который с конца XVIII века смог завоевать большую часть мира.
5.
Прорыв, завершившийся промышленной революцией, - "европейское чудо" - мало способствовал межгосударственным войнам. В любом случае, ни то, ни другое не принесло сиюминутной выгоды европейскому населению в целом, хотя и принесло ее в долгосрочной перспективе, но гораздо меньше - завоеванным колониальным народам.
6.
Чувство цивилизационного права на уничтожение, порабощение и эксплуатацию колониальных народов подкреплялось верой в то, что европейское население обладает единственным истинным словом Божьим, а также расовыми теориями превосходства, основанными на видимой физиономии. Это было самое стойкое идеологическое оправдание войны, найденное среди европейцев. Однако расизм ослабил империи, не желавшие аккультурировать коренное население, в отличие от Римской и Китайской империй.
7.
С XVI века начались три волны трансцендентных идеологических войн: религиозные войны, революционные и националистические войны, а также борьба XX века, которая зародилась в Европе, но затем распространилась по всему миру, между фашизмом, государственным социализмом и капиталистической демократией. Третья волна продолжилась после 1945 года (см. главы 13 и 14). Эти войны были особенно жестокими, поскольку трансцендентные идеологии претендовали на право навязывать определенные ценности врагу, которого называли злым или диким, хотя дикость в основном исходила от самого агрессора. Это вызвало кратковременные реакции в договорах и институтах, направленные на сдерживание войн, что привело на некоторое время к осторожным межгосударственным войнам, воплощающим более прагматичный рациональный реализм с отсроченной реакцией - правда, не в колониях. Подобные волны и реакции напоминают нам о том, насколько разнообразны причины войн даже в рамках одной цивилизации. Но межволновая геополитика была похожа на шахматную партию, где с доски можно снять только пешки: белые - в Европе, черные - в других местах.
8.
Войны против пешек были рациональны с точки зрения целей для господствующих классов и поселенцев крупных держав, хотя в таких однобоких войнах расчеты средств часто были излишни. Луард завершает свой обзор войн за шестьсот лет европейской истории категорическим отрицанием рациональности средств: "Не похоже, что в большинстве периодов предпринимались какие-либо серьезные попытки соизмерить возможные выгоды с вероятными затратами или даже точно оценить вероятность победы. Правительства, прибегающие к войне, обычно не настроены на подобные расчеты. Они часто полны страсти, негодования, мести или жадности, вдохновлены патриотическими оценками качества отечественных бойцов, оружия и стратегии, а потому раздувают слишком оптимистичные представления о перспективах успеха." Это кажется преувеличением, хотя и более верным для Западной, чем для Центральной Европы, где я отмечал расчетливый характер трехсторонней борьбы, которая велась за Священную Римскую империю.
9.
Как и в республиканском Риме, и в древнем Китае, и в средневековой Японии, поражение в войне умножило исчезнувшие королевства, хотя в центральной, а не в западной Европе это произошло с большим запозданием. Если выживание - основная цель правителей, как утверждают реалисты, то почти все они потерпели поражение. Возможно, их главной целью было выживание не государства, а самих себя. И все же они могли бы выжить, если бы безропотно отдавали дань сильным. Слабые государства поступали рационально, когда подчинялись угрозам сильных или добровольно соглашались на подчинение и поглощение, возможно, путем заключения браков. Однако те, кто выбирал войну слишком самоуверенно, действовали нерационально, и Луард и ван Эвера утверждают, что таких было большинство. Заблуждения подталкивали к войне друг с другом и государства с достаточно равными возможностями. В трех идеологических волнах европейские правители руководствовались как идеологией, так и геополитическим расчетом, хотя между этими волнами было больше осторожности и переговоров. Однако в целом милитаризм настолько прочно вошел в культуру и институты, что война становилась тем, что делали правители, когда чувствовали себя оскорбленными, обиженными, имеющими право или самодовольными, используя возможности, предоставляемые кризисами преемственности. Большинство войн не велось после тщательного рационального расчета средств и целей. Уравновешивание союзов редко оказывалось эффективным в долгосрочной перспективе, поскольку сильные державы постоянно поглощали более слабые. Однако некоторые успешные балансировки происходили между величайшими державами.
В большинстве стран Европы до 1945 г. война не была в первую очередь рациональным инструментом политики, за исключением тех случаев, когда акулы могли легко проглотить мелюзгу, что было сомнительным с моральной точки зрения и не требовало тщательного расчета шансов. В целом, наиболее яркой особенностью европейских войн является их различная последовательность во времени - от ограниченных, но импульсивных династических войн до войн в рамках более расчетливых систем великих держав, от идеологических войн до глобальных колониальных войн и двух самых разрушительных и наименее рациональных войн в истории человечества. От всех этих войн выиграли немногие.
ГЛАВА 9. Семьсот лет Южной и Центральной Америки
Доколониальные империи: Ацтеки
Постколониальная Латинская Америка отличается низким уровнем межгосударственных войн и хорошими источниками данных. Тем не менее период колонизации был чрезвычайно кровопролитным. В XVI веке португальцы и испанцы приплыли в Новый Свет и услышали достоверные рассказы о городах, обладающих сказочным богатством. Испанские конкистадоры, движимые жадностью и относительной бедностью (они были в основном выходцами из бедных регионов Испании), а также уверенными в себе в военном отношении благодаря успешному опыту испанских войн в Европе, приступили к завоеваниям - первой крупной попытке европейской державы создать заморскую империю. Цели были материальными - золото, серебро, земля и рабочая сила, хотя и узаконенные католическим христианством. Был риск погибнуть, но потенциальная выгода была велика. Священники, спасающие души, при необходимости насильственно обращенные в христианство, появились позже.
Они покорили многочисленные общины коренного населения. Я уделяю особое внимание ацтекам в Мексике и инкам, чья основная территория находилась в Перу. В этих регионах существовали и более ранние цивилизации - ольмеки, классические майя, теотиуаканцы, тольтеки и сапотеки в Центральной Америке, чавинцы, моче, уари и тиуанако в Андах. Они оставили после себя впечатляющие монументальные сооружения, особенно храмы, а также признаки государств, господствующих классов, профессиональной специализации, торговых и ремесленных сетей, религий с театрализованными публичными церемониями и сельского хозяйства, дававшего излишки для довольно плотного населения. Однако в Центральной Америке не было ни единого центрального региона, ни единой династической традиции, и государства неоднократно возникали и распадались.
Ацтеки были потомками народов чичимека, проникших в центральную Мексику с севера примерно в 1150 г. н.э., а инки населяли бассейн Куско с XI века. С XIV века наши сведения о тех и других начинают улучшаться, отсюда и семисотлетний период в названии этой главы. Ацтекская элита была грамотной, и профессиональные писцы создавали иллюстрированные книги, включавшие карты, истории, переписи населения, финансовые счета, календари, ритуальные альманахи и космологические описания. Почти все они были уничтожены после завоевания как "книги дьявола" по приказу католической церкви. Однако некоторые из них сохранились, дополненные кодексом, написанным вскоре после завоевания либо носителями языка науатль, либо испанцами, которые брали интервью у ацтеков.
Около 1325 г. был основан город Теночтитлан, ставший столицей народа, известного как науа или ацтеки. На протяжении долгого времени они служили наемниками в войнах других государств и в это время обратили свой милитаризм на собственные завоевания. Спустя столетие, в 1428-30 годах, был заключен Тройственный союз ацтеков между городами-государствами Теночтитлан, Тескоко и Тлакопан, соседствовавшими в Мексиканском бассейне. Тройственный союз остался ядром так называемой империи ацтеков, которой в течение девяноста лет, вплоть до прихода испанцев в 1519 г., правили девять царей из династии Теночтитлана. Молодая империя возникла в регионе небольших городов-государств с типичным радиусом около 10 км; некоторые из них, вероятно, были республиками с представительными учреждениями (возможно, с преобладанием олигархии), но большинство были монархиями. Правитель избирался четырьмя ведущими вельможами, которые выбирали в качестве королей людей, являвшихся близкими родственниками предыдущего правителя, проверенных воинов, но не слишком старых для участия в кампаниях, и имевших дочерей, которых можно было выдать замуж за других правителей для скре