1981
Из статьи «Мощь и дерзость. О выставке произведений Евсея Моисеенко»
По тем же законам – предельная конкретность и широчайшая обобщенность на грани символа – построена и прославленная картина «Победа».
Опять же как тут не вспомнить косяки картин, живописующих это незабываемое событие! Праздничные фейерверки, шелк и бархат знамен, медь литавр, ликующие толпы людей на площадях…
У Моисеенко никакой ходульной, привычной романтики. Самый будничный, самый массовидный эпизод из войны – два солдата в момент боя на лестничной площадке, причем один из них, тяжело повисший на руках товарища, уже мертвый, сраженный, быть может, вражеской пулей в самую последнюю минуту… И цвет картины белесо-зеленоватый – цвет, вызывающий в памяти солдатскую гимнастерку, побелевшую от пота и соли.
«Да победа ли это?» – помню, озадаченно перешептывался кое-кто из зрителей, всматриваясь в эту картину, на первой выставке.
Победа. Победа, которая ни на минуту не дает забыть о миллионах и миллионах убитых, о той страшной цене, которой оплачено наше торжество. Победа, где скульптурная, словно высеченная из камня фигура живого солдата поднята до значения монумента.
Давно известно: художник – это биография. И, надо сказать, судьба не обделила Евсея Моисеенко биографией.
Раннее детство в деревне, широко открывшее врата в мир природы, заложившее, так сказать, самый надежный и ни с чем не сравнимый фундамент поэтического восприятия жизни, романтическая молодость, литературным евангелием которой была «Как закалялась сталь» Н. Островского, война… И опять-таки война в самом страшном варианте – с фашистским пленом…
Да, Моисеенко крутого замеса человек, он выварен в самых крутых щелоках эпохи. И не отсюда ли эта богатырская мощь его как художника, этот эпический размах его творчества?
Но сила Моисеенко – это и сознание своего долга перед погибшими товарищами. Сотни тысяч, миллионы его сверстников погибли на войне, и разве может он забыть об этом? Забыть о том, что он в вечном долгу у своего поколения?
Ответ читателям
Меня часто спрашивают: почему я, участник Великой Отечественной войны, доброволец Ленинградского ополчения, дважды раненный в боях, не написал ни одного произведения о войне? Но так ли это?
Разве беспрерывные сражения баб, подростков и стариков в тылу за жизнь, за помощь отцам и братьям, воевавшим на фронте, – разве это не война?
Давно сказано: страна была единым военным лагерем. И бабья, подростковая и стариковская война в тылу – а я один из тех, кто всю жизнь писал произведения об этой войне, – была не менее страшной и героической, чем война на фронте.
Да, снаряды не падали, не рвались. Но работа на износ, работа и за себя, и за мужиков, ушедших воевать, голод, разутость и раздетость – сколько они унесли баб, стариков, подростков, детей? Кто пытался подсчитать эти жертвы войны? А похоронки, которые взошли страшными всходами по всей стране – безотцовщиной? А как не подумать о целом поколении девушек, да не одном, а нескольких, которым суждено стать вдовами, не выйдя замуж?
Это ли не всенародная трагедия? Это ли не страшно?
И все это и многое другое называется бабьей, подростковой и стариковской войной в тылу.
И худо ли, хорошо ли – им, их беспримерной стойкости, их подвигу, их взлетам духа и величайшей трагедии, которая продолжается еще и сегодня (да, да, и сегодня продолжается у нас опустошающая работа войны), я отдал свое перо.
Так можно ли говорить, что я не писал о войне?
21 июня 1982
ИЗ ДНЕВНИКОВ И ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК
Частушки времен войныИюнь 1942 г. (Из записной книжки)
Распроклятый этот Гитлер.
Много горюшка навел.
Жен, мужей, у девок дролей
На позиции увел.
Задушевная подружка,
Дролечка в Германии,
Задушевного не убили,
Его только ранили.
Распроклятая Германия,
С Германией война,
Ты оставила, Германия,
Без дролечки меня.
Мы сидим и вечеруем,
Извещенье принесли
Будто дролечку в Украине
Убитого нашли.
На германскую границу
Накидаю елочек,
Чтоб германские фашисты
Не стреляли в дролечек.
Из дневника 1943 г
20 августа, 16 часов
Вчера сообщили, что наши войска в районе Харькова на отдельных участках снова продвигаются успешно. Я рад! Собственно, я живу от сводки до сводки.
В зависимости от того, каковы успехи на фронте, у меня меняется настроение. Хорошая сводка – я целый день в хорошем настроении.
Сводки информбюро – барометр моего настроения.
Буев уверил меня, что мы еще располагаем мощными резервами. <…>
Думается, что под Харьковом для немцев готовится новый Сталинград, разумеется, малых размеров…
Сегодня была первая воздушная тревога. Первый налет на Архангельск был в прошлом году 24 августа…
21 августа, 23 часа
Получил письмо от Вали З. Премилое письмо. Она славно живет: работает, купается днем и ночью, ходит за ягодами и грибами, по-старинному справляет праздники. Что может быть лучше? О, время, время! Ты унесло, навсегда унесло деревенскую бревенчатую Русь, малиновые звоны, Красные праздники…
О, Русь патриархальная, я так тебя люблю. <…>
Писательством отстрадал. Бред проходит. Все, что написано, – ужасно безжизненно.
Сейчас заходил Тропников. Он увидел, что я пишу дневник. Рассказал ему пару случаев из деревенских похождений. Он внимал мне как художнику.
Тропников сделал правильное замечание, что в силу известных причин дневник чекиста бесцветен. Я ответил, что довольствуюсь фиксацией внешних вех моей жизни. Так оно и есть.
23 августа, 23 часа
Еще одна славная победа Красной Армии. Взяли Харьков! Сегодня в 21 час Москва салютовала войскам степного Фронта 20 выстрелами из 220 орудий! Это великолепно, черт возьми! Это великолепнее, чем колокольный звон в Англии в честь английских побед.
Харьков открыл дорогу на Днепр, на Киев. Нужно ожидать еще более мощное наступление наших войск, ибо взятие Харькова высвободило много наших войск.
15 сентября
<…> Радуюсь успехам Кр. Армии. Сегодня взяли Нежин. Это последний крупный жел. дор. узел на пути в Киев. Воспрянула Россия. Как приятно русскому слышать о победе русских. Да, в 44 году война закончится.
Союзники медлят. Они допускают величайшую ошибку, упуская удачный случай открыть второй фронт.
Италия капитулировала. Ит. Флот прибыл на базы союзников. Как много не говорится о втором фронте, но он не открывается. В этом сказывается главным образом различие государственных систем.
23 января 44 г.
<…> Как много воды утекло со времени последней записи, как много событий и безобразий случилось за это время в моей жизни. Коротко восстанавливаю основные вехи. В последних числах сентября или первых октября ездил в командировку в Каргополь по делу обвиняемого «федоровца». Примечательны два момента: первый – допрашивал на церковном языке, употреблял слова, созвучные допрашиваемому, второе – в обратный путь летел на самолете. Это первое и единственное мое путешествие по воздуху <…>
По приезде из командировки сразу же был направлен в Вологду. Там я пробыл до 5 ноября, вначале допрашивал радистов, а потом – с противником…
11 ноября снова выехал в Вологду, так как в Архангельске делать мне решительно нечего.
До 1 декабря работал с радистами <…> 1 декабря направили в Харовскую «для разговоров с Краусом» <…>
Погиб наш брат Николай. Он пал в боях по Днепру. Тело его похоронено на острове Хортица. Тяжело я встретил эту весть. До сих пор не могу свыкнуться с мыслью о его безвозвратной потере. 2 года смерть щадила наш дом. На третий ворвалась и, бог знает, еще какие опустошения произведет она в нашем роду.
Червь творчества опять точит меня. Ибсен, которого я читаю, вселил в меня страсть к сочинению драмы. Смутно в моей голове уже сложился сюжет ее. Разумеется, она современна по содержанию.
И сюжет ее таков.
Пожилой крестьянин справляет свадьбу. Он женит сына. Для полноты музыки включают радио, которое извещает о нападении Германии. Свадебный пир превращается в «праздник» всего села по случаю проводов мужей и братьев на войну.
На войну уходит и председатель колхоза. Последним на прощальном собрании избирают упомянутого старика. Опустела деревня. Одни старики и бабы.
Новый предколхоза (неграмотный старик) проявляет необыкновенную кипучесть и здравый смысл в руководстве колхозом.
С помощью попа собирают средства в фонд Кр. Армии.
Фронт подошел к деревне на 30 км. Сын старика дезертирует и приходит к отцу. Старик решается сам расправиться с изменником сыном. Он расстреливает его. Это кульминационный момент драмы.
Возможно, что село подпадет под оккупацию и т. д.
Знаменательно то, что с глубоким и злободневным содержанием будет сочетаться народность, деревня, русская песня.
Второстепенные линии: переписка девушек с фронтовиками, Тимка Безлошадный и т. д.
В Покшеньге старухи смотрят на бой двух петухов, белого и красного, и говорят:
– Если красный победит, крышка Литру – Гитлеру. Дай-то бог.
Тщедушный красный петушок стал сдавать. Старухи, вопя и ухая, забросали белого камнями.
Написать ст. о мл. командире.
– Наш командир ни бога, ни черта не боится.
Войну-то ребятишки наворожили. Ведь только играли в одну войну. – Замечают старухи.
Момент из спора:
– У немцев хорошая связь, транспорт. Это причины наших неудач первой фазы войны.
У немца машины, хороший транспорт, а у нас что.