Стратегические взгляды Клаузевица подводят итог тому перевороту в военном деле, который вызвала французская революция. Если по Клаузевицу тактика, это - "учение об использовании вооруженных сил в бою", то стратегия - "учение об использовании боев в целях войны". Центральной решающей задачей полководства Клаузевиц считает организацию генерального сражения, под которым он подразумевает не ординарный бой, каких много на войне, а "... бой главной массы вооруженных сил... с полным напряжением сил за полную победу". Клаузевиц считал, что только великие решительные победы ведут к великим решительным результатам. Отсюда его вывод: "великое решение - только в великом сражении".
Но Клаузевиц знает, что решение стратегических задач вне конкретных условий и задач данной войны - бессмыслица. Это та схоластика, которую ненавидел и против которой боролся К. Клаузевиц - "разве, - спрашивает он, - возможно проектировать план кампании, не учитывая политического состояния и возможностей государства." [x]
Характер политики определяет и характер войны - таково основное положение Клаузевица. "Природа политической цели имеет фактически решающее влияние на ведение войны" - "когда политика становится более грандиозной и мощной, - пишет военный мыслитель, - то таковой же становится и война".
Но правильно устанавливая, что политические уели войны определяют стратегическую линию поведения, Клаузевиц не понимал однако, что характер стратегии обуславливается еще характером вооруженной организации, ее социальной природой, численностью, а также количеством и качеством техники, которой она располагает.
В его трудах отсутствует анализ влияния характера армии на ведение войны. Конечно, он видел разницу между солдатами революции и наемниками, но подлинная сущность армии, ее природа, основы ее дисциплины и боеспособности остались для него тайной.
Клаузевиц уделил в своих работах большое место значению моральных элементов в ведении войны, однако свел все к рассуждениям о военном гении, о доблести армии, о хитрости, твердости, смелости, т.е. к моментам, важным в деле войны, но представляющим собою в отрыве от конкретной действительности пустые абстракции. Наивно звучат, наряду с глубокими мыслями великого теоретика, такие места в его работе: "Воинская доблесть присуща лишь постоянным армиям"; или: "Гений полководца в состоянии заменить дух армии тогда, когда возможно держать ее в сборе".
Клаузевиц не понял также всего значения военной техники, непосредственно обуславливающей способ ведения войны. В тех немногих славах, которые обронил Клаузевиц по поводу военной техники, во весь рост виден его идеализм. Не характер вооружения влияет на ведение войны, а наоборот: "Бой определяет вооружение и устройство войск".
Идеализм Клаузевица, разумеется, несовместим с наукой. Военно-организационная и военно-техническая сторона его теории явно устарели. И все же труды Клаузевица представляют ценнейшее из всего того, что дала буржуазная военная мысль. Именно с этой точки зрения мы рассматриваем Клаузевица и изучаем его теорию.
Марксизм-ленинизм, отдавая должное Клаузевицу, "основные мысли которого сделались в настоящее время безусловным приобретением всякого мыслящего человека" (Ленин), дал принципиально отличное от учения Клаузевица, свободное от идеалистических искажений, единственно научное понимание войны, как "продолжения политики разных классов в данное время". [xi] Ленин в годы империалистической войны тщательно изучал труд Клаузевица. Основное внимание Ленин сосредоточивал на учении Клаузевица об отношении войны к политике и на применении им диалектики к различным сторонам военного дела. Диалектические положения его учения Ленин не раз направлял против софистики социал-шовинистов, против Каутского и Плеханова. В брошюре "Социализм и война" один из разделов озаглавлен прямо цитатой Клаузевица: "Война есть продолжение политики иными (именно: насильственными) средствами". "Это знаменитое изречение, - пишет далее Ленин, - принадлежит одному из самых глубоких писателей по военным вопросам - Клаузевицу. Марксисты справедливо считали всегда это положение теоретической основой взглядов на значение каждой данной войны. Маркс и Энгельс всегда именно с этой точки зрения смотрели на различные войны" (Ленин, Собр. соч., т.XIII, стр. 97).
В статье "Крах II Интернационала" Ленин снова указывает, что "в применении к войнам основное положение диалектики, так бесстыдно извращаемой Плехановым в угоду буржуазии, состоит в том, что "война есть просто продолжение политики другими (именно насильственными) средствами". Такова формулировка Клаузевица, одного из великих писателей по вопросам военной истории, идеи которого были оплодотворены Гегелем. И именно такова была всегда точка зрения Маркса и Энгельса, каждую войну рассматривавших как продолжение политики данных заинтересованных держав и разных классов внутри них в данное время" (Ленин, Собр. соч. т.XIII, стр. 144 - 145). Там же в подстрочном примечании Ленин приводит следующую цитату из Клаузевица: "Все знают, что войны вызываются лишь политическими отношениями между правительствами и между народами; но обыкновенно представляют себе дело таким образом, как будто с начала войны эти отношения прекращаются и наступает совершенно иное положение, подчиненное только своим особым законам. Мы утверждаем наоборот: война есть не что иное, как продолжение политических отношений при вмешательстве иных средств". Это положение В.И. Ленин использует для изобличения софистики Каутского: "Если присмотреться к теоретическим предпосылкам рассуждений Каутского, мы получим именно тот взгляд, который высмеян Клаузевицем около 80 лет тому назад" (Ленин, Собр. соч., т.XIII, стр. 145).
Позже Ленин напоминал о Клаузевице в своей борьбе против "левых" коммунистов. "Мы требуем от всех серьезного отношения к обороне страны, писал Ленин в статье "О "левом" ребячестве [xii] и мелкобуржуазности". Серьезно относиться к обороне страны, это значит основательно готовиться и строго учитывать соотношение сил. Если сил заведомо мало, то важнейшим средством обороны является отступление в глубь страны (тот, кто увидал бы в этом на данный только случай притянутую формулу, может прочитать у старика Клаузевица, одного из великих военных писателей, об итогах уроков истории на этот счет). А у "левых" коммунистов нет и намека на то, чтобы они понимали значение вопроса о соотношении сил" (Ленин, Собр. соч., т.XV, стр. 240 - 241).
Опубликованные в XII Ленинском сборнике выписки и замечания Ленина на книгу Клаузевица "О войне" имеют огромное руководящее методологическое значение: они указывают, как следует читать и изучать труды великого буржуазного теоретика.
Идеалистическое учение Клаузевица нужно нам, разумеется, не для разработки нашей теории войны.
Марксистско-ленинское учение о войне основано на материалистической диалектике. Наша пролетарская теория войны исчерпывающим образом дана в произведениях Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, в решениях нашей партии и ее ЦК. Но проделанный Клаузевицем опыт применения идеалистической диалектики к практической военной деятельности должен быть тщательно и всесторонне учтен нами. Этот критический учет может в известной степени помочь нам пользоваться мощным оружием материалистической диалектики Маркса-Ленина в области анализа конкретной военной действительности.
Настоящее, второе, издание труда Клаузевица "О войне" выходит в свет после необходимой проверки и исправления перевода.
Издательство не сочло нужным сопровождать перевод критическим комментарием и развернутым предисловием, считая совершенно достаточными приводимые книге указания на все сделанные В. И. Лениным выписки и замечания. [xiii]
Из предисловия Марии фон Клаузевиц к первому изданию
Труд, которому должны предшествовать эти строки, почти исключительно занимал в течение последних двенадцати лет жизни внимание моего горячо любимого мужа; увы, его слишком рано лишились я и отечество. Закончить это произведение было заветной мечтой моего мужа, но он не собирался выпускать свой труд в свет при жизни; когда же я старалась склонить его к этому, он часто полушутя, а может быть, предчувствуя преждевременную кончину, отвечал мне: "Ты должна его издать".
С работой, занимавшей моего возлюбленного мужа, я не могла не быть ознакомлена во всех подробностях. Таким образом, никто лучше меня не может рассказать о том усердии и любви, с которыми мой муж отдавался труду, о тех надеждах, которые он на него возлагал, об обстоятельствах, сопровождавших зарождение труда, и наконец, о времени, когда он был создан. Богато одаренный дух моего мужа с ранней юности ощущал потребность в свете и правде. Как ни разносторонне он был образован, все же мысль его была направлена по преимуществу на военные науки, которые так необходимы для блага государства: здесь было его призвание. Шарнгорст[1] первый указал ему правильный путь, а назначение в 1810 г. преподавателем военного училища и приглашение дать первоначальное военное образование кронпринцу послужили новым толчком к тому, чтобы направить его усилия и стремления именно на этот предмет и изложить письменное, мысли, созревшие в нем и получившие уже строгую определенность. Сочинение, которым он закончил в 1812 г. курс преподавания кронпринцу, уже содержит в зародыше будущие труды. Но лишь в 1816 г., в Кобленце, он принялся снова за научную работу, используя опыт, приобретенный в течение четырех лет [xiv] войны. Сначала он записывал свои мысли в форме кратких, слабо связанных между собой заметок. Помещаемая ниже недатированная заметка относится, по-видимому, к этому времени:
"В записанных здесь положениях затронуты, по моему мнению, главные начала, которые составляют то, что называется стратегией. Я вижу в них только материалы, но продвинулся в своей работе настолько, что готов приступить к слитию их в одно целое.
Эти материалы возникли без всякого заранее составленного плана. Сначала я намеревался, не думая ни о какой системе или строгой последовательности, записать в кратких, точных и сжатых положениях те из важнейших пунктов по этому предмету, относительно которых я приш