[17]. В начало 1990-х гг. была шаг за шагом уменьшена государственная доля в южнокорейском стальном концерне Posco. В 2015 г. Posco уже был 4-м по величине стальным концерном мира[18].
Масса неоколониальных стран была разорена. Это привело к разрушению их самостоятельного промышленного базиса и распаду многочисленных национальных государств. Но другая часть неоколониально зависимых стран развилась в новоимпериалистические страны. Как это стало возможным? Ленин раскрыл всеобщий закон капиталистического способа производства:
«При капитализме невозможен равномерный рост экономического развития отдельных хозяйств и отдельных государств»[19]. Он сделал вывод: «А сила изменяется сходом экономического развития»[20].
1. От односторонней зависимости к взаимному проникновению отечественных монополий с международным финансовым капиталом
Всё больше неоколониально зависимых стран было всё более включено в глобальное производство и воспроизводство международных монополий. Это увеличивало взаимное проникновение национальных и интернациональных монополий.
Это прежде всего выражалось в транснациональных слияниях и поглощениях. Уже в период с 1999 по 2007 г. монополии из формировавшихся новоимпериалистических стран провели 66 транснациональных поглощений. По цене в $1 млрд и больше за каждую они купили международные монополии по всему миру: монополии из Китая произвели 12 приобретений, монополии из ОАЭ — 11, из Мексики и Бразилии — по 7, из ЮАР — 6, из Саудовской Аравии и России — по 4, из Индии, Индонезии и Южной Кореи — по 3, из Турции и Аргентины — по 2 , из Ирана и Катара — по 1 приобретению.[21]
Со времени реорганизации международного производства международные сверхмонополии производили продукцию прежде всего за границей. Поэтому они зависят от благоприятных для монополий законодательств и регулирований: относительно патентных процедур, налогообложения, современной инфраструктуры, квалифицированной рабочей силы, хороших условий для «спокойной эксплуатации» масс и природных ресурсов в международном масштабе. Этого добиваются прежде всего Всемирный банк, МВФ, ВТО и МОТ — против отдельных стран.
Этим процессом конкретные способы производства и обмена относительно уравниваются во всемирной империалистической системе. Это форсирует международную конкуренцию, но также является существенным общественным условием объединения международного революционного рабочего и народного движения.
2. Путь из неоколониальной зависимости от империализма к самостоятельности в качестве новоимпериалистических стран
Пока национальные монополии неоколоний в экономическом и политическом отношении не были достаточно сильными, чтобы выйти из тени международных монополий империалистических стран, о настоящей политической независимости не могло быть и речи. С ростом сильнейших среди них, с увеличивающимся отделением от зарубежных международных монополий и с началом собственного вывоза капитала они начали использовать свободу действия в рамках формальной политической независимости и всё больше подчинять отечественное национальное государство также и собственным интересам.
В 1987 г. демократические массовые протесты свергли зависимую от США военную диктатуру в Южной Корее. Это подорвало и неоколониальную зависимость от США. Десятилетиями в Южной Корее образовывались капиталистические семейные династии, чеболи,— переплетение подобных лабиринту смешанных концернов. Затем они набрали бюрократов из правительства и военных, организовали контроль над банками с помощью государства, начали подчинять себе государственный аппарат и сливаться с ним.[22]
В начале 1990‑х годов в ЮАР был свергнут фашистский, расистский режим апартеида. Затем монополии шаг за шагом превратили государственное общество промышленного развития «Industrial Development Corporation)) («Корпорация промышленного развития») в инструмент для своей экспансии в другие страны.[23]
В конечном счёте решающей предпосылкой развития в новоимпериалистические страны было наличие государственно-монополистических капиталистических структур. Они лучше всего могли развиться из структур военных диктатур или бюрократически-капиталистических стран.
Особую роль при возникновении государственно-монополистических структур играли международные империалистические организации МВФ и Всемирный банк. Ввиду ужасающего кризиса задолженности они предписали строгие «программы структурных адаптации», чтобы перевалить кризисные тяготы на рабочих и широкие массы. Такие программы были связаны с обширными кредитами, пособиями или «помощью» соответствующим государствам в строительстве собственного управления, а также военного и полицейского аппарата — не в последнюю очередь с целью подавления рабочего класса и революционеров.
При переходе неоколониальных стран в состояние новоимпериалистических у государственно-монополистических структур есть особенность: они подчиняют государство как интересам отечественных монополий, так и интересам международного финансового капитала. Из этого специфического сочетания также происходит временная неустойчивость данных государств и их правительств.
3. Кризис неоколониализма подрывает единовластие старых империалистов
Неолиберализм только временно смог смягчить бюджетные кризисы и кризисы задолженности в неоколониальных странах. Они снова вспыхнули, и ещё до смены тысячелетия привели к новому кризису неоколониализма — более глубокому и обширному, чем кризис в начале 1980‑х годов. Он развился на основе реорганизации международного производства и стал предшественником мирового экономического кризиса 2001—03 гг.
В 2000 г. странами, имеющими самые высокие долги международному финансовому капиталу, были ($ млрд): Бразилия — 238,0; Мексика — 150,3; Аргентина — 146,2; Индонезия — 141,8; Южная Корея — 134,4; Турция — 116,2; Индия — 99,1.[24]
Становившаяся хронической сверхаккумуляция капитала всё больше осложняла международным монополиям поиск возможности вложения капитала, приносящего максимальную прибыль. Поэтому с начала 1990‑х годов они перешли к изменению своей инвестиционной деятельности в направлении реорганизации международного производства:
Долгое время империалисты следили за тем, чтобы в неоколониально зависимых странах производили и экспортировали прежде всего полуфабрикаты, сырьё и т. д. Сейчас же они были вынуждены распространять своё собственное производство и в неоколониально зависимые страны — по крайней мере, в центры международного производства. А это — на том же уровне, что в империалистических странах. Производство на высочайшем уровне скачкообразно развивало новые рынки. Необходимы были система близких поставщиков, новая инфраструктура, подготовленная рабочая сила, обеспечение жильём и продовольствием. Из этого извлекла пользу и мощь капитала отечественных монополий, всё больше участвовавших в скупке бывших государственных предприятий при образовании совместных предприятий и, в растущей мере, при слияниях и поглощениях.
Последствия кризиса задолженности должны были ощутить, прежде всего, рабочий класс и широкие массы. Резкий подъём прожиточного минимума в некоторых странах привёл к драматичному ухудшению условий жизни рабочего класса и потребовал активного сопротивления. Империалистические страны в начале нового тысячелетия столкнулись с подъёмом борьбы масс, сначала — в Латинской Америке и некоторых азиатских странах. Эта борьба всё больше направлялась непосредственно против международного финансового капитала.
После народного восстания «Аргентинацо» в декабре 2001 г. особенно развилось революционное брожение, охватившее всю Латинскую Америку. Неолиберальная, неоколониальная политика оказалась больше не осуществимой прежним образом. И массы в данных странах больше не были готовы, прежним образом мириться с ограблением и подавлением.
Поэтому господствующие круги временно согласились на левые правительства в Венесуэле, Аргентине, Эквадоре. Бразилии или Боливии, чтобы придушить революционное пламя буржуазным парламентаризмом. Они создали свободу действия для выбора новых лиц, вселяющих надежду в форме «левых» правительств. Объективно свой вклад в это внесла и оппортунистическая концепция Уго Чавеса о «социализме XXI века» в Венесуэле, которая временно оказала большое влияние на массы в Латинской Америке.
В 2003 г. бывший руководитель забастовок против концерна VW («Фольксваген»), Лула да Силва, вступил в должность президента Бразилии. Его окружала надежда, что он выступит за «справедливый порядок мира», в устройство которого должен был включён Юг. Его правительство форсировало развитие латиноамериканского экономического союза Mercosur[25] в экономический властный блок. Бразильские монополии стали доминирующей силой в нём. С 2002 по 2011 гг. Mercosur сумел более чем удвоить свою долю в валовом национальном продукте мира, с 1,8 % до 4,4 %. Больше чем 80 % из этого — доля Бразилии. В 2010 г. правительство Лула да Силва затеяло крупнейшую до сих пор транзакцию капитала, концерн Petrobras провёл её за $79 млрд[26]. Petrobras стал лидером на мировом рынке по добыче нефти и природного газа из глубинной зоны океана[27]