– Машина пойдет, раздавит, ну что хорошего, – произнес он, когда я проходил мимо.
Дорога привела меня к лесному озеру, на берегу которого находился небольшой ресторанчик, а при нем лодочпая станция. Несколько круглых столиков и плетеных кресел под большими яркими зонтами стояли прямо на берегу. Я подсел к одному из столиков и, когда ко мне подошел официант, попросил его принести чашечку кофе и почтовые открытки с видами. Когда он принес их, я, выбрав пару открыток, подумал – а сколько чудесных мест в нашей стране? Вспомнил путешествие по Алтаю в 1927 году. Но, к сожалению, у нас не только на Алтае, а даже в хорошо обжитых местах нельзя получить вот так просто, как здесь, открытки с местными видами, номер в гостинице или просто перекусить и отдохнуть.
Когда я добрался до Мурга, было уже около часу дня. Время обеденное. Увидев вывеску: Gasthaus «Zum goldenen Hirsch»[44], я направился к этой гостинице.
Средину большой комнаты занимал длинный дубовый стол, без скатерти. По обе стороны во всю длину стола тянулись скамьи. Посредине стола на деревянной дубовой доске лежали краюха хлеба и большой нож. За столом сидело человек семь. Часть из них обедала, один, вероятно, уже закончил обед и из большой фаянсовой кружки пил пиво.
Я сел за стол и сказал подошедшей ко мне хозяйке, что хотел бы пообедать. Она принесла мне большую глубокую тарелку, до краев наполненную супом.
– А хлеба можно? – спросил я.
– А вот он на столе, – и она кивнула на краюху, – берите, а не хватит, я еще принесу.
Все это резко отличалось от того, к чему я уже привык в Эссене. Здесь хлеб на маленькие ломтики не считают. Только я взялся за ложку, как со всех концов стола раздалось:
– Guten Appetit[45].
По всей видимости, сидящие за столом из моего разговора с хозяйкой поняли, что я не местный.
– Sind Sie nicht von hier?
– Nein.
– Woher sind Sie?
– Wie meinen Sie?
– O-o, ich meine Sie sind von Berlin.
– Ein bischen ferner.
– Woher denn?
– Von Moskau.
– Sind Sie hierher gekommen, um Revolution zu machen?
– Naturlicli.
– Sind Sie von Tscheka?
– Selbstverstandlich[46].
Кое-кто из сидящих за столом громко засмеялся, а мой собеседник побагровел. Он понял, что смеются над ним. Я видел, что надо кончать разговор, который принял такой непредвиденный оборот.
– Вы что, думаете, у нас нет здесь других, более простых дел? Я приехал на завод. Мы разместили здесь большие заказы, и я приехал для приемки изготовленного для нас металла.
Мой собеседник как-то сразу осел.
Он быстро поднялся со своего места, подошел ко мне и, низко кланяясь, произнес:
– Разрешите представиться – я бухгалтер этого завода и очень рад чести познакомиться с вами. У меня здесь около гостиницы стоит мотоцикл с коляской. Может быть, вы согласитесь проехать до завода со мной? К сожалению, у меня нет автомобиля, а только мотоцикл, но очень хороший, с коляской, – повторил бухгалтер. – Что же вы но известили нас, что вы едете, мы бы послали за вами машину. Директора сейчас на заводе нет. Он будет только в три часа, а сейчас два. Ну, если вы не хотите ехать со мной, мы за вами пришлем машину. Директор приедет за вами.
«Вот что значит быть крупным заказчиком, – подумал я. – Каким тоном он только что разговаривал со мной, когда еще не знал, что я являюсь крупным покупателем».
Все сидящие за столом приветливо улыбались. Хозяйка спросила, что мне подать на второе. Я заказал жаркое из телятины и салат из огурцов, а когда она отходила от стола, то вдогонку крикнул ей:
– Und ein Kriicrel Bier bitte[47].
Хозяйка остановилась и в замешательстве переспросила:
– Gurkensalat mit Bier?[48]
– Warum nicht[49]?
– Das geht doch nicht[50].
И она обвела взглядом присутствующих, ища поддержки. Я почувствовал, что оказался в неприятной ситуации. Находившиеся в ресторанчике начали обсуждать, можно ли употреблять пиво с салатом из огурцов. Надо было кончать дискуссию. Хозяйка упорно твердила:
– Das geht doch nicht[51].
– Aber ich glaube das Bier immer geht[52].
Эго, видимо, всем понравилось, так как со всех сторон раздались голоса одобрения:
– Ja, ja, natiirlich[53].
Вечером, когда я вернулся с завода и лег в постель, то долго не мог заснуть, вспоминая дневные разговоры. В этой части Германии, среди красот Швейцарских Альп как-то особенно выделялась своей нелепостью паутина лжи, которую плели наши недруги.
Утром, когда я сел за стол завтракать, хозяйка спросила меня:
– Может быть, вам подать соленой рыбы? Я знаю, что русские очень любят соленую рыбу.
– Откуда вы это знаете?
– Два года назад у меня жил один русский. Он вечером всегда просил соленой рыбы.
– Ну, а к рыбе он ничего больше не просил?
– Нет, он с собой приносил бутылку и наливал из нее небольшой стаканчик. Мне казалось, что у него было что-то с желудком не в порядке и он перед едой принимал какое-то лекарство. Он мне сказал, что все русские очень любят соленую рыбу.
Мне стало смешно. Вот так и создаются легенды.
Что скрывается за фразой «кризисные явления»
Кризисный 1932 год. В Рурской области закрываются заводы и угольные шахты. Проезжая мимо Дортмунда, я видел огромный металлургический завод. Заводские трубы не дымят – они напоминают гигантские кресты на кладбище.
Растет безработица. Количество безработных превышает четыре с половиной миллиона.
Как-то в воскресенье утром я под окнами квартиры услышал игру на струнных инструментах. В дверь раздался стук.
– Herein[54].
– Guten Morgen[55]. – Входит хозяин дома Вайянд. – Выйдите на балкон и взгляните на играющих, а потом я вам все объясню.
На улице под окном стояли и играли трое. Седой старик на скрипке и двое молодых на мандолинах.
– Старик – профессор биологии, – сказал Вайянд. – Молодые – студенты. Университет закрыт, и вот они на улице. Профессор получает талоны на бесплатный обед, но ведь одного обеда мало. От биологии он перошел к искусству – играет. – Вайянд вынул пачку советских папирос. (Я был в Берлине и привез ему несколько коробок, купленных мною в ларьке Торгпредства.) Он вынул одну из них и постучал мундштуком по левому глазу – он у него был стеклянный. Свой потерял во время боев под Верденом. Вайянд всегда стучал по своему стеклянному глазу во время сильного волнения.
– Вот, смотрите, до чего мы дошли – нищими стали наши профессора.
Мне часто приходилось в течение этих трех лет ездить но Германии, главным образом по Рейнской области, и заглядывать также в Саарскую. Я хорошо знал Дюссельдорф и Кёльн.
В одну из поездок в Кёльн я обратил внимание на огромное полотнище, переброшенное через улицу вблизи знаменитого Кёльнского собора. На полотнище крупными буквами были написаны всего два слова: UNSER STOSS[56].
Стрелка указывала на дверь магазина, где, по-видимому, и наносился этот удар.
Я открыл дверь и вошел – торговали дамскими пальто с меховыми воротниками. Цена две с половиной марки. За скромный обед я платил в Эссене марку с четвертью. Пальто стоимостью в два обеда в дешевеньком ресторанчике. Да ведь если допустить, что материал и воротник ничего не стоят, то даже за саму работу надо заплатить значительно больше объявленной цены. Распродажа. Владелец этих дамских пальто хочет вернуть хоть что-нибудь. В газетах все чаще сообщения о банкротствах.
В Гамбурге улов рыбы не разгружается. Тот, кто голоден, не может ее купить – снижать же цены на рыбу не хотят торговцы. Рыболовецкие суда уходят обратно в море и сбрасывают рыбу за борт.
Фабрикант
Мне часто приходилось ездить с докладами в Берлин. Дел было много, времени терять нельзя, а денег мало. Валюту надо экономить. Езжу в третьем классе. От Эссена до Берлина поезд идет около восьми часов. Самый удобный для меня поезд ночной. Он отходит в полночь и приходит в Берлин в восемь часов утра. Конечно, трудно просидеть всю ночь, а затем начинать работу, но билет третьего класса на 25 процентов дешевле. Иногда, когда пассажиров немного, можно найти скамейку, вытянуться и подремать.
В одну из таких поездок, проходя по вагонам, я нашел купе, в котором на одной полке кто-то лежал, а вторая была свободной. Положив под голову портфель, я расположился так же, как и тот, кто занимал первую.
Хамм, Ганновер, Стендаль. Скоро Берлин, надо подниматься. Вслед за мной поднялся и мой попутчик.
– Где мы находимся?
– Проехали станцию Стендаль. Скоро Шарлотенбург, а затем Фридрихстрассебанхоф.
– Вы едете до Берлина или дальше?
– До Берлина, а вы?
– До Варшавы, даже немного дальше. Я фабрикант, был во Франкфурте-на-Майне. Покупал лоскут. У меня фабрика в Барановичах – делаем галстуки. Я хорошо купил лоскут во Франкфурте.
– Большая у вас фабрика? – спросил я этого «фабриканта» в сильно поношенных, измятых пиджаке и брюках.
– Средняя по нашим местам. У меня работает тридцать человек. Дела идут неважно. Все хотят делать галстуки, но никто не хочет их покупать. Покупают их меньше, чем делают. А что я буду делать, если их никто не будет покупать? У меня четыре дочки – их надо выдавать замуж, а какой жених согласится взять в жены девушку без приданого?