– По всей видимости, прорвало магистральную трубу, питающую завод водой. Я звонил на насосную станцию, у них все в порядке, все насосы работают, а на печах воды нет. Что же еще может быть? Надо ехать на линию. Все печи отключены.
Водоснабжение для ферросплавного завода было так же важно, как и электроснабжение. При ограничении в подаче электроэнергии, так же как и при недостаче воды, мы вынуждены были отключить часть электропечей.
Мы поехали к месту, где проходили магистральные трубы водопровода.
Стояла лунная ночь. На небе ни облачка, и в чистом морозном воздухе особенно ярко светили звезды. Мороз достигал тридцати двух градусов.
Когда мы подъехали к месту аварии, перед нашими глазами открылась фантастическая картина. В месте соединения двух труб пробило прокладку, и фонтан воды под большим напором бил вверх на высоту нескольких десятков метров и падал в сторону железнодорожной ветки, по которой доставлялся уголь на районную электростанцию. Падающие струи воды немедленно замерзали, образуя нагромождения льда причудливой формы. Была серьезная опасность, что лед перекроет полотно железной дороги и прекратится подача угля на станцию. Тогда авария примет районный масштаб.
Сюткин сразу оценил опасность и крикнул шоферу:
– Топор!
У каждого шофера на заводе в багажнике всегда лежал топор.
«Зачем ему топор?» – мелькнуло у меня.
– Скорее топор, – повторил Сюткин, обращаясь к замешкавшемуся шоферу.
Выхватив из рук шофера топор, он подбежал к поленнице дров и быстро затесал одно из полен на конус и бросился к бьющему фонтану. Сильным ударом обуха Сюткин вогнал клин в щель, из которой била вода, и течь прекратилась.
Весь мокрый, с сосульками замерзшей воды на бороде и бровях – он был похож на какого-то сказочного деда-мороза из детской сказки.
Сюткин снял шапку, вытер варежкой лицо и, улыбаясь, сказал:
– Ну вот, теперь можно и обсуждать, как аварию ликвидировать будем. Теперь для рассуждений у нас есть время. Печи-то включать можно, – сказал он мне.
Мы пошли на завод к печам. Сюткин быстро разработал план аварийных работ, дал необходимые указания ремонтникам и потом предложил мне вернуться в клуб.
– Вы идите, а то волноваться будут – весь праздник им испортим. Теперь никакой опасности нет. А я пойду переоденусь.
В интенсивной деятельности протекала жизнь, и один день не был похож на другой.
В течение 1936 года завод нередко навещали разного рода делегации. С завода Круппа прибыла небольшая группа специалистов. Одного из них – Кютнера – я знал лично, мы с ним встречались в Эссене. Они побывали не только на заводе, но и в окрестностях Челябинска. Когда мы подошли к берегу озера Смолина и Кютнер увидел на нем плавающих диких гусей, он буквально замер от удивления.
– Неужели это на самом деле дикие? – спросил он меня. (Кютнер был охотником.) – Признаться, когда вы мне рисовали эти картины Челябинска там у нас, в Эссене, я не верил, что здесь, на окраине большого города, может быть нечто подобное.
Завод посетила группа работников из профсоюзов Чехословакии. Прибыли комбайнеры из Кустаная. Многие из делегаций мне приходилось сопровождать по заводу и знакомить с производством.
Один из комбайнеров по дороге, когда мы шли от заводоуправления к плавильному цеху, рассказывал мне о трудностях работы на комбайне:
– Машина грохочет, кругом пыль летит, а солнце жарит, глаза пот застилает, а ее машину-то, вести надо, глаз от нее отводить нельзя.
Когда же мы поднялись на площадку печи и он увидел ослепительно белое пламя ревущих вольтовых дуг и снующих около них в валенках и войлочных шляпах рабочих, которые железными прутьями шуровали в печи, мой рассказчик замолк.
Он не сводил глаз с тех, кто уверенно орудовал около печей, управляя потоком расплавленной массы металла и шлака.
При выходе из цеха он спросил меня:
– Они все время вот так и работают?
– Да, все время.
– А я думал, что труднее нашего дела нет ничего на свете.
Комбайнер долго еще оглядывался назад – туда, где среди огненной стихии ревели электропечи, а около них двигались люди.
…Один из членов чехословацкой делегации, посетившей завод, – старый, высокий и худой литейщик сказал мне, когда мы закончили осмотр цеха:
– А в других странах такие заводы не показывают Таких заводов в мире не много. Никто не хочет делиться секретами своего производства, а вы вот показываете.
Потом мы пошли осматривать жилые дома. Старик литейщик из Чехословакии обращал мое внимание на каждую деталь, не упуская из виду ни одну мелочь.
Кое-что ему явно не нравилось.
– А вот так мы уже у себя в Чехословакии проводку больше не делаем. Она у вас идет на роликах по стенам, а мы ее утапливаем в стены, и на стенах ничего не болтается, все спрятано. Зачем вы так делаете?
И мне стало как-то не по себе и от его вопроса и от пристального осуждающего взгляда.
Потом он подошел к окну, посмотрел на форточку и сделал новое замечание:
– Вертушки эти тоже плохие, их надо вам заменить.
И я чувствовал, что эго говорит со мной не представитель другой страны, а свой человек, которому дорого все, что делается у нас, что он печется о том, чтобы из нашей страны не ушли секреты производства, а качество нашего строительства и всего того, что мы делаем, было бы отличным.
О бдительности
Не одними только вопросами производства приходилось в то время заниматься. В 1936 году перед нами был остро поставлен вопрос о повышении бдительности.
Начальник охраны Якушин очень энергичный человек, любивший на собраниях поговорить, развил кипучую деятельность. Он пересмотрел все инструкции по охране завода, подготовил новые, наметил установку дополнительных постов и потребовал, чтобы на всех пропусках на завод были наклеены фотокарточки. Но в это время из главка пришло указание сократить штаты. Стали думать, как же решить задачу. Якушин предложил сократить ряд сторожей и завести собак.
– Мы численность людей сократим, а содержание собак пройдет совершенно по другой статье расходов.
Идея Якушина многим понравилась. В заводской охране было занято много людей. Завод стал скупать собак – немецких и кавказских овчарок. Но собак надо было где-то держать и кормить. И вот в самом конце заводской территории под руководством Якушина возвели «собачин городок», как его прозвали рабочие. Помещение для собак, кухня для приготовления пищи, помещения для хранения продуктов, инвентаря и много разных других.
Но разводка собак по постам, приготовление для них пищи, кормление и прочее потребовало выделения людей. В результате всего штаты охраны остались прежними, а расходы возросли.
На одном из собраний Якушин выступил с большой речью о необходимости особое внимание уделить вопросам повышения бдительности. Он приводил многочисленные примеры того, какие методы используют враги в своей враждебной деятельности, как иногда маскируются шпионы и диверсанты, засылаемые иностранными державами на территорию нашей страны.
Далее он перешел к тому, какие меры им были приняты, чтобы закрыть на заводе все щели. Он подробно рассказал о том, какие инструкции по охране завода были им разработаны и как тщательно их изучили все работники охраны. У него даже комар без пропуска на завод не проскочит.
В этот самый момент поднялся один из молодых рабочих и громко крикнул:
– Хватит тебе хвастаться-то. Ты бы лучше как следует порученным делом занимался, а не чесал язык о бдительности! Товарищи! Вот Якушин говорит, что он по охране завода такой порядок установил, что даже комар будто бы без документа в цех попасть не может. А я, товарищи, уже второй месяц на завод хожу по пропуску, на котором вместо своей карточки у меня наклеена фотография бабушки. Ничего, пропускают. За это время меня даже и не остановил никто.
– Ну, это ты уж слишком. Как говорится – ври, да знай меру! – крикнул Якушин.
– На, вот, смотри сам, – и рабочий протянул свой заводской пропуск.
Документ пошел по рукам. Действительно, с замасленной картонки пропуска смотрело лицо старухи с седыми волосами. В зале начался шум и смех. Якушин махнул рукой и отошел от стола президиума собрания.
И все же проявлять разумную настороженность основания были.
Здесь, в Челябинске, жили и люди, которые за свои прегрешения были высланы из центральных областей Советского Союза. Они расселились по городам и селам области и некоторые из них, затаив обиду, могли вредить. С одним из таких «бывших» мне довелось встретиться тогда чисто случайно.
Памятуя советы Тевосяна о необходимости организовать обучение работающих на печах технологии производства, мы решили создать курсы мастеров социалистического труда.
Нам удалось подобрать весь преподавательский персонал из числа заводских работников, но трудно было найти заведующего учебной частью, на которого мы хотели возложить также и преподавание русского языка.
Было решено дать объявление в местную газету «Челябинский рабочий». Через несколько дней ко мне пришел благообразный брюнет лет сорока пяти с бородкой клинышком. Таких в Челябинске я еще ни разу не встречал.
– Вам требуется заведующий учебной частью курсов и преподаватель русского языка?
– Да, требуется.
– Могу предложить свои услуги.
– Простите, а вы раньше педагогической работой занимались?
– Да, конечно.
– Где ж вы преподавали раньше?
Мой посетитель несколько замялся, а затем произнес:
– В Ленинграде. Собственно, еще в Петрограде. Я был учителем в одной из гимназий и преподавал русский язык. Затем уже после революции я был заведующим учебной частью одной из школ второй ступени, уже в Ленинграде.
«Чего же нам еще желать? – подумал я. – Бывший преподаватель из столичной школы, да ведь это клад!»
– А где вы работаете в настоящее время? Как вы попали сюда, в Челябинск?
Я видел, что мой посетитель ожидал этого вопроса.
– Я выслан сюда без права проживания в Москве и Ленинграде, – тихо произнес он.