Вскоре стали поступать известия. На дороге Ельшино — Смоленск неизвестный на просьбу милиционера предъявить документы выхватил револьвер, ранил его и скрылся. Работавшие невдалеке крестьяне организовали погоню. К крестьянам присоединились красноармейцы и работники ОГПУ. В десяти километрах от Смоленска неизвестный был в перестрелке убит. У него обнаружили наган, парабеллум, топографические карты, английскую гранату и дневник. Убитый оказался разыскиваемым террористом. Через два дня недалеко от Витебска крестьяне сообщили работникам ОГПУ о другом террористе. В перестрелке он был убит. Так с помощью населения были ликвидированы опасные враги.
Самоотверженное участие местных жителей в обезвреживании преступников было отмечено Менжинским в специальном приказе, опубликованном в печати.
Строгое соблюдение и умножение славных чекистских традиций, выработанных при Ф. Э. Дзержинском, имело большое значение. Именно благодаря этому органы ОГПУ, руководимые В. Р. Менжинским, обеспечили безопасность Советского государства в период индустриализации страны и коллективизации сельского хозяйства.
Свидетельством неусыпной бдительности органов ОГПУ является раскрытие и ликвидация в 1926–1933 годах ряда опасных контрреволюционных очагов. Из архивных материалов известно, что в это время были ликвидированы: террористическая группа колчаковских офицеров, готовившая по заданию английского разведчика Уайта взрыв в Кремле и в Большом театре; группа диверсантов, совершившая взрыв в Деловом клубе в Ленинграде; вредительство в Донецком угольном бассейне («Шахтинское дело»), в промышленности («Промпартия»), в советском государственном аппарате («ЦК РСДРП меньшевиков»), в сельскохозяйственных учреждениях («Трудовая крестьянская партия») и многие другие.
В чем же был секрет прозорливости председателя ОГПУ? В его прекрасной осведомленности о настроениях, думах и чаяниях самых различных слоев населения, в его умении тщательно сопоставлять и анализировать факты, отбрасывая ненужную шелуху, добираясь до сути дела.
Припоминается такой случай. Мне, в тот период начальнику Особого отдела Северо-Кавказского военного округа и начальнику погранохраны и внутренних войск ОГПУ округа, пришлось докладывать на Коллегии ОГПУ о вскрытой нами контрреволюционной группе курсантов в военной школе среднего комсостава. Эта группа была сколочена замаскированным белогвардейцем, пробравшимся на должность преподавателя. Группа занималась разложением и деморализацией будущих красных командиров. Члены Коллегии согласились с докладом и в своих выступлениях поддержали меня. Вячеслав Рудольфович внимательно слушал доклад и выступления членов Коллегии. Наконец он взял слово.
— Нельзя всех мерить на один аршин, — строго сказал он. — Что же, по-вашему, рядовые члены гpyппы многие из которых просто отсталые в идейном отношении люди и к тому же представители национальных меньшинств, заслуживают такого же наказания, как их главарь, убежденный враг Советской власти? Нет, ленинский Центральный Комитет нашей партии нас учит другому. Нужен вдумчивый, дифференцированный подход. Одних можно и нужно перевоспитывать, других — строго карать.
Мне не раз приходилось разговаривать с Вячеславом Рудольфовичем о делах ВЧК — ОГПУ, о наших чекистах, Вячеслав Рудольфович всегда хотел услышать от меня как можно больше фактов из повседневной практической работы рядовых чекистов, он очень интересовался жизнью, образом мыслей людей, стоящих на страже государственной безопасности.
Помню, какое большое впечатление произвел на Вячеслава Рудольфовича мой рассказ о случае на польской границе в 1922 году. Я сопровождал на границу товарищей М. И. Калинина и Г. И. Петровского. Было это зимой. Вдоль границы шагал наш боец-пограничник в стареньком шлеме, неважной шинели, подбитой «рыбьим мехом», в обмотках. А по ту сторону прохаживался польский жолнеж — в тулупе, шапке, добротных валенках. Михаил Иванович Калинин подошел к нашему бойцу и спросил.
— А что, не завидуешь ли ему?
— Нет, — ответил пограничник и улыбнулся Михаилу Ивановичу. — У него все чужое, а у меня хоть и старенькое, зато свое, советское.
— Молодец, — похвалил бойца Михаил Иванович, и все мы пожали воину руку.
Вячеслав Рудольфович был сильно тронут этим фактом.
Однажды в Одессе был арестован бывший член Государственного совета крупный помещик Крупенский. Его жена предложила часовому, молодому красноармейцу, вчерашнему простому рабочему пареньку, огромную взятку золотом и драгоценностями за то, чтобы он дал возможность ее мужу уйти из-под стражи. Красноармеец, не колеблясь ни минуты, доставил даму в комендатуру.
Когда я рассказал об этом Вячеславу Рудольфовичу, он заметил:
— Это очень хороший пример стойкости и неподкупности наших людей. И чем дальше, тем таких примеров должно быть больше. Нужно, чтобы в ГПУ приходило как можно больше рабочих, особенно металлистов, этого передового отряда рабочего класса.
Вячеслав Рудольфович постоянно заботился о подборе и подготовке чекистских кадров. Мне хорошо запомнилась беседа с ним по поводу моей учебы. Незадолго до смерти Ф. Э. Дзержинского я был у Вячеслава Рудольфовича и попросил его послать меня на учебу. Менжинский ответил:
— Мне очень приятно, что наши кадровые чекисты хотят учиться. Бывало, мы только большевистской преданностью и чекистской храбростью побеждали контрреволюцию, а теперь каждому нужно иметь образование. Я обещаю послать вас в этом году на учебу. А куда, вы хотите пойти учиться?
— В военную академию.
— Хорошо, но при одном условии: после окончания учебы вы вернетесь к нам в ОГПУ, и мы пошлем вас в пограничную охрану. Наша единственная пока Высшая пограничная школа ни в коей мере не удовлетворяет потребности в командном составе, пригодном к тяжелой службе и специфическим условиям работы. Нам нужно будет готовить командный состав из своих чекистов-пограничников, организовав новые пограничные школы.
Приятно было слышать от председателя ОГПУ слова, выражавшие заботу о наших кадрах пограничников. Да и можно ли было удивляться этим высказываниям Вячеслава Рудольфовича, если именно он, возглавляя Особый отдел ВЧК по охране границ, подписал в ноябре 1920 года приказ о приеме охраны границ от Наркомвнешторга! С тех пор и до последних дней своей жизни он неустанно заботился об улучшении охраны нашей государственной границы.
Помню, на праздновании 5-й годовщины пограничной школы в 1928 году в Центральном Доме Красной Армии мне довелось после некоторого перерыва вновь встретиться с Вячеславом Рудольфовичем.
— Как приятно смотреть на всех вас, сидящих здесь пограничников, — говорил Вячеслав Рудольфович. — Все вы, молодые, здоровые, выглядите чудесно, хорошо одеты…
Радость Менжинского была вполне понятной. Он гордился идейным ростом, ростом военного и чекистского мастерства командного и рядового состава пограничных войск.
Вспоминается такой случай. Коменданту отдельной Мурманской пограничной комендатуры ОГПУ Алешину было приказано срочно выяснить, с какой целью подходят к нашим берегам английские рыболовные суда. Вскоре от Алешина пришло донесение: английские тральщики, пользуясь разрешением ловить рыбу в наших водах, нарушают свои обязательства и близко подходят к советским берегам. При этом они не только ловят рыбу в неположенных местах, но еще занимаются контрабандой и шпионажем. На шлюпках английские моряки подходят к берегу, продают местному населению заграничные вещи, а заодно интересуются, как часто бывают в этих местах пограничники, каково настроение у людей, есть ли недовольные Советской властью и т. п.
Вскоре получаю от Алешина новое сообщение: два английских рыболовных тральщика, «Вридлейт» и «Дайн», особенно злостно нарушают наши морские границы. Их шлюпки в ночное время постоянно курсируют у берегов. Есть сведения, что кроме вещей передаются и какие-то письма. Капитанам этих судов делались предупреждения, но они снимались с якоря и уходили в море, чтобы через несколько часов в другом месте снова бросить якоря и спустить шлюпки. Не было никакого сомнения, что эти «зверобои» и «рыболовы» интересуются отнюдь не рыбой и морским зверем.
Начальником Мурманской пограничной базы был у нас отличный командир-пограничник А. В. Садников. Он окончил Военно-морское училище имени Фрунзе, хорошо знал морское дело и пограничную службу. И что было для данного случая особенно ценным, он неплохо изучил международные правила, относящиеся ко всякого рода торговым и иным соглашениям. В распоряжении Садникова находился пограничный корабль «Пурга», которым командовал Харченко — старый, опытный моряк, получивший боевую закалку еще в гражданскую войну. Вот им и поручено было в корне пресечь провокационные действия английских рыболовных судов. Для этого необходимо было поймать их с поличным. Но требовалась величайшая осторожность, чтобы не дать вовлечь себя в международный инцидент.
И вот пограничный корабль выходит на задание. Харченко проинструктировал личный состав. Прошли Кольский залив, вышли в Баренцево море. «Пурга» повернула к тому месту, о котором писал в своем донесении Алешин. Шли медленно, ожидая наступления ночи. Нужно было подойти к берегу, стараясь не обратить на себя внимания. Этому способствовал туман.
«Пурга» осторожно идет вдоль берега. Садников становится в рубке рядом с Харченко.
— Смотрите, Александр Владимирович! — И Харченко указал рукой вперед. — Возьмите мой бинокль. — Он протянул Садникову бинокль и отдал команду: — Огни погасить, идти самым тихим ходом на сближение.
Садников в бинокль уже хорошо различает два английских тральщика. Они стоят совсем недалеко от берега, спокойно ловят рыбу. А от берега идет шлюпка.
— Вот бы перехватить, — сказал Садников.
— Ну, где же! Разве успеем? — спокойно заметил Харченко. — Мы их и так, голубчиков, накроем.
Заметив, что к ним приближается военное судно (видно, были начеку), тральщики стали поднимать сети и якоря.
«Пурга» включает прожекторы и сигналит: «Пограничная охрана. Стоять на месте!» И дает полный ход. Один тральщик подчинился команде — стоит и ждет, а другой, тот, что поднял шлюпку, стал уходить. Садников вторично сигналит: «Стоять на месте!» Но английский тральщик, словно это не к нему относится, набирает скорость. В третий раз Садников повторяет ту же команду и предупреждает: «Буду стрелять». Английский тральщик на всех парах стремится уйти в нейтральные воды. Тогда Садников приказывает произвести предупредительный выстрел. И только тогда судно замедлило ход и ответило сигналом, что подчиняется распоряжению советских пограничников.