– Когда вернешься на землю, не говори никому о тех, кого здесь видела, чтобы они, узнав про себя, не возгордились. Что не запрещаю, то все можешь рассказать.
В храме было так хорошо, мне совсем не хотелось возвращаться! Святой Георгий сказал мне:
– Этот храм приготовлен для последних иноков, но их будет мало. Теперь почти не осталось на земле наставников и руководителей, и немногие могут спастись, но зато какое блаженство Господь уготовил им!
Удивляясь всей этой красоте, я только и могла говорить:
– Господи, Господи…
Вдруг святой Георгий сказал:
– Смотри, вот Царица Небесная спускается сюда!
В этот момент я увидела Величественную Жену неизреченной красоты, в короне и порфире. Она спустилась по воздуху, улыбалась и близко подошла ко мне, так что я хотела обеими руками схватить Ее. Я воскликнула:
– Царица Ты Небесная!
Она улыбнулась, перекрестила меня три раза и тихо сказала:
– Святой Георгий, возврати эту душу обратно.
Он сказал мне:
– Молись Ей, молись всегда! Она Заступница всех христиан, день и ночь Она просит Сына Своего, а особенно молится за иноков.
Тут я увидела, что все идут прикладываться к Евангелию и иконе Божией Матери «Знамение», которые лежали на аналое. И мы со святым Георгием тоже приложились к ним.
Когда мы вышли из храма, то зашли в церковь, стоящую рядом, но она была гораздо меньше. Посреди церкви стояли три стола, около них сидели прекрасные юноши и плели венки из разных цветов, которые были насыпаны на столах в великом множестве. Они вместе очень хорошо пели «Аллилуйя». Среди этих отроков я увидела своего племянника, который умер в этом году. Он, увидев меня, улыбнулся, но не подошел ко мне, и мне стало очень обидно, что он не заговорил со мной. Здесь я долго стояла, и мне не хотелось уходить, но святой Георгий взял меня за руку, и мы вышли из храма. На мой вопрос, для кого плетут эти венки, святой Георгий ответил:
– Для праведных.
Недалеко от этого храма я увидела три обители. Святой Георгий сказал мне:
– Это обители монахинь Введенского монастыря.
Когда мы подошли к ним, то из одной обители вышла недавно умершая наша игуменья Рафаила. Она обратилась ко мне и сказала:
– Ты, Феклушка, уже здесь? Да я тебя еще не возьму, тебе надо еще потрудиться в своей обители!
Еще она спросила у меня, как мы поживаем, и когда я стала ей рассказывать, она мне ответила:
– Я знаю, все знаю! Помоги Господь матушке Аполлинарии, я за нее и за всех сестер молюсь.
Когда матушка отошла от меня, я пошла к красивому домику. У его дверей я увидела свою старицу монахиню Людмилу. Она открыла дверь и радостно сказала:
– А, и ты пришла сюда! Но тебе еще рано, я еще не возьму тебя!
Она ввела меня в келью, где было множество икон, здесь было очень хорошо. Потом она села к столу и стала что-то писать. Вдруг послышался звон, и старица сказала:
– Теперь иди домой, а мне надо идти к обедне.
Когда я вышла от нее, то встретила матушку Поликсению. Она очень обрадовалась, когда увидела меня, и сказала:
– Ах, Феклушка, ты уже здесь? Но ведь тебе еще рано!
Она крепко меня обняла и показала свою келью. Это был красивый одноэтажный домик. Она сказала:
– Я все знаю, молюсь за всех вас!
Когда она отошла, я встретила мою первую старицу. Она тоже очень обрадовалась, крепко меня обняла, говоря:
– И ты, Феклушка, пришла к нам?
Я спросила у нее:
– Матушка, ведь вы – умершая, хорошо ли вам здесь?
– Было раньше не очень хорошо, – ответила она, – сама знаешь, с народом жила, много греха было. Но сестры за шесть недель умолили за меня Господа. Теперь мне хорошо.
Она отошла от меня, а я осталась стоять среди поля. Тут появился святой Георгий, и мы пошли дальше. Поле становилось все красивее, вдали виднелись ворота. Вдруг я увидела, что по полю идут монашествующие, в белых, светлых и парчовых мантиях, в золотых и серебряных венцах. Шло много святителей в золотых одеждах, в венцах и с крестами. Среди них я узнала своего священника, он был очень хорошей жизни.
Впереди монахинь шли игуменьи с посохами. Я узнала много своих умерших сестер. Некоторые рясофорные были в белых мантиях с золотыми венцами, а другие с серебряными венцами, у некоторых были букеты из чудесных цветов. Все знакомые монахини кланялись мне и улыбались, а одна послушница сказала:
– Феклушка, и ты пришла к нам! Да не совсем, ты вернешься обратно.
Во главе священства шел святитель в митре, весь в золоте и с крестом в руке. Еще я узнала трех иеромонахов Тихвинского монастыря, в том числе и отца Клавдиана, они шли с крестами в руках. Все они были радостны и как будто в одних годах, лет тридцати. Рядом с ними шли мирские, их было очень много. Все они проходили в ворота. Вдруг около меня появился святитель Николай. Он мне сказал:
– Пойдем, теперь надо возвращаться обратно!
И мы с ним пошли вперед. Через какое-то время мы попали на другое поле. На нем я увидела своих монахинь и послушниц, которые косили траву, а некоторые гребли сено. У них было очень светло, они пели псалом: «Пресветлый Ангел мой Господень».
Вдруг в воздухе точно блеснуло что-то, и я увидела небольшой венчик над тем местом, где работали наши монахини. Он был золотой и стал расти. А с восточной стороны к ним шла игуменья с посохом в руках, она стала крестить всех.
Тут я оглянулась и посмотрела за реку, на другой берег. Там было очень темно. На берегу стояли наши инокини, живущие в монастыре. Им, по-видимому, хотелось перейти на эту сторону, но как только они подходили ближе, берег реки начинал обваливаться, и они вместо того, чтобы приближаться, все больше отдалялись. Мне стало их очень жаль. Вдруг ко мне подошел отец Клавдиан. Он сказал мне:
– Не говори никому, кого ты видела за рекой. Они, может быть, еще покаются!
После этих слов я опять увидела около себя святителя Николая. Он сказал мне:
– Теперь пойдем, я провожу тебя.
Вскоре мы пришли в келью, и он скрылся. Вдруг открылась дверь, и ко мне вошла наша умершая игуменья Рафаила, в парчовой блестящей мантии и в венце на голове. За ней вошла другая монахиня, высокая, а одежда на ней была еще светлее. Она стояла сзади игуменьи и улыбалась, а матушка подошла ко мне и сказала:
– Вот ты теперь больна. Пособоруйся – и поправишься!
Затем игуменья три раза перекрестила меня. Я спросила ее:
– Матушка, кто это с вами?
Она ответила мне:
– Это наша благоверная царица, схимонахиня Дарья.
Она с улыбкой издали перекрестила меня, и они скрылись.
После этого я проснулась, окинула взглядом свою келью. Она показалась мне такой мрачной и грязной после того, что я видела! Сначала я никого не узнала, кто был около меня, такие все показались мне некрасивые по сравнению с теми, кого я видела в поле! Немного погодя я совершенно пришла в себя, узнала всех и сказала:
– Девушки, не делайте никому зла. Что будет вам на том свете за зло, страшно и подумать!
После этого сновидения Фекла пролежала в постели пятнадцать дней. Она была очень слаба, можно сказать, находилась между жизнью и смертью. У нее был сильный страх, все ночи в келье горела лампа. Каждую ночь к ней приходили спать несколько инокинь, так как с одной своей старшей она боялась оставаться. Она была так слаба, что когда ей приходилось вставать с постели и ее не успевали поддержать, то она падала на пол.
В девятнадцатый день вечером ее соборовали. Она могла стоять с трудом. Во время чтения Евангелия ее поддерживали под руки. В конце таинства Фекла почувствовала крепость, какую-то особую бодрость и с этого дня стала поправляться. Теперь она совершенно здорова, ходит на все послушания, страх ее также прошел.
Эта девица живет в монастыре семнадцать лет, почти неграмотная, с трудом читает Псалтирь, целыми днями находится на монастырских послушаниях, усердная в труде, кроткая, скромная, одним словом, живущая в страхе Божием. В настоящее время ей тридцать три года. Несколько лет она жила при больной старице и ходила за ней безропотно. Первое время она и говорила плохо, так как в их деревне Олонецкой губернии особое наречие. Об участи праведных и грешных она мало что знает, так что воображение не могло на нее подействовать.
Один час мучения в аду
Тяжело больной человек, изнемогая, попросил Господа прекратить его страдальческую жизнь.
– Хорошо, – сказал явившийся больному Ангел, – Господь услышал твою молитву. Он прекращает твою временную жизнь, только с условием: согласен ли ты пробыть три часа в аду вместо одного года страданий на земле? Твои грехи требуют очищения в страданиях твоей плоти. Ты должен был болеть еще год, потому что как для тебя, так и для всех верующих нет другого пути к Небу, кроме крестного, проложенного безгрешным Богочеловеком. Тот путь тебе уже наскучил на земле. Испытай, что значит ад, куда идут все грешники. Впрочем, только испытай в течение трех часов, а там молитвами Святой Церкви ты будешь спасен.
Страдалец задумался. Год страданий на земле – это ужасное продолжение времени.
– Лучше уж я вытерплю три часа, – сказал он наконец Ангелу.
Ангел тихо принял на свои руки его страдальческую душу и, заключив ее в преисподних ада, удалился от страдальца со словами:
– Чрез три часа я явлюсь за тобой.
Господствующий повсюду мрак, теснота, долетающие крики грешников, духи злобы в их адском безобразии – все это слилось для несчастного страдальца в невыразимый страх и томление. Он всюду видел и слышал только страдание, и ни ползвука радости не было в необъятной бездне ада! Одни лишь огненные глаза демонов сверкали в преисподней тьме, и носились пред ним их исполинские тени, готовые сдавить его, сожрать и сжечь своим гееннским дыханием. Бедный страдалец затрепетал и закричал, но на его крики отвечала только адская бездна своим замирающим вдали эхом и клокотанием гееннского пламени. Ему казалось, что прошли уже целые века страданий. С минуты на минуту он ждал к себе светоносного Ангела.