– Там тебе полегчает! – сказала она. – А за ребятами свекровь пока присмотрит.
Не зная, куда мне деться от своего горя, я встала и пошла в церковь. В храме, когда мы пришли туда, пели «Заступница усердная…». Слезы хлынули у меня из глаз, я упала на колени и стала молиться, а мое сердце точно разрывалось на части от горя. Никого не видела я вокруг себя, только услышала сзади шепот:
– Что это она так плачет-то? Или у нее отец с матерью умерли?
– Нет, у нее давно нет ни отца, ни матери, жизнь у нее очень плохая, муж-то ее…
Я еще сильнее заплакала, еще горячее стала молиться: «Матушка! Заступница Ты моя! Как же мне жить-то?! Не уйду от Тебя, заступись! Вступись за меня, сироту горькую!» И вступилась же Царица Небесная! Услышала мою слезную горькую молитву. И сейчас не забуду: пришла я домой, смотрю, а муж-то мой дома и трезвый! Я спросила:
– Что же это?! Или ты протрезвел?
– Да, – ответил он тихо, а сам смотрит на меня с испугом.
И рассказал он, что как встал он утром, так и отправился прямо в трактир опохмеляться. Подошел к самой двери, взялся уже за ручку, только вдруг точно кто крикнул на него:
– Вернись! Ступай домой!
Он, не оглядываясь, бросился бежать, не раздумывая, кто бы мог так отогнать его. Так он прибежал домой, не понимая, что с ним произошло. Когда же я, плача, стала рассказывать, как была в церкви и как молила Царицу Небесную, то мы поняли с ним со страхом и великой радостью, что это Она, Матушка наша, Заступница Усердная, попечалилась о нас перед Богом и избавила моего мужа от погибели! И с этого дня, родимая ты моя, он ни капли в рот не берет! А с тех пор уже больше двадцати пяти лет прошло! Так вот мы каждый год 22 октября, в Казанскую-то, и служим молебен с тех пор, как обещались. И Казанскую икону Божией Матери мы тогда задумали написать в память нашей радости и благодарности Заступнице нашей. Сам муж-то и в Москву тогда за ней ездил. А еще когда ждали мы его с иконой, удивительное тоже дело было! Сижу я всю ночь, и огонь у меня горел, все жду его, только вдруг дочка моя смотрит на меня и спрашивает:
– Матушка, отец приехал?
– Нет, – говорю, – не приезжал еще.
– Да как же не приезжал, я его сейчас вот тут видела в белой рубашке! А икона-то новая на лавочке стояла, где же она?
Мне стало жутко, и я принялась уверять свою девочку, что ей это приснилось.
– Нет, матушка, я не спала, я все глядела и на тебя, и на батюшку, и на икону!
Вскоре и в самом деле приехал мой муж с иконой. И обрадовались же мы все, что привел Господь нам получить такую радость в своем доме! Я до конца своих дней буду помнить, какую великую милость сотворила нам Царица Небесная…»
Обмиравшая
Рассказ священника
Я расскажу об одной труженице Пелагее, жившей лет шестьдесят тому назад в деревне Шипиловке Костромского уезда. Эта крестьянка жила в одном доме с двумя невестками, мужья которых большую часть года были в отлучке для заработков. Домик у них был маленький и небогатый. Кроме одной тесной избы, в которой они ютились, на дворе был еще хлев для домашнего скота. Пелагея сначала жила с детьми в одной комнате, но потом для тайных ночных подвигов молитвы она стала уходить в сени, где и проводила целые ночи, а спать ложилась только перед рассветом. Наконец, чтобы скрыть свои подвиги от людских взоров, она решила навсегда перебраться в хлев, так как там была маленькая комнатка, где она могла молиться. Только изредка ночевала с ней ее любимая невестка. Пелагея не хотела, чтобы кто-нибудь, кроме этой невестки, видел, что она молится. Пока невестка сидела с ней и занималась рукоделием, Пелагея уходила в сени и молилась. Пища ее была самой простой. Она даже придумала для себя особенную пищу: густо размешивала ржаную муку, и это сырое тесто употребляла вместо хлеба, да и то немного. Другую же пищу принимала редко. Днем она обычно пряла лен, а заработанные деньги разделяла на две части. Одну часть отдавала в церковь, а другую бедным, притом делала это тайно.
Однажды ночью она по своему обыкновению молилась в сенях, а сноха спала в комнате. Перед рассветом сноха пробудилась и увидела, что ее свекровь стоит на коленях в молитвенном положении. Постояв несколько минут в страхе и смущении, она сказала ей:
– Матушка!
Но ответа не было, матушка уже была холодна. Тут пришла и другая сноха для домашней работы. Видя, что их свекровь умерла, они одели усопшую и положили ее на стол. А на третий день положили в гроб и собирались уже везти ее в церковь, как вдруг лицо ее ожило, она открыла глаза, подняла руку и перекрестилась. Все испугались и бросились к печке. Спустя некоторое время ожившая позвала тихим голосом:
– Дети! Не бойтесь, я жива!
После этого она поднялась, села и с их помощью встала из гроба.
– Успокойтесь, дети, – снова сказала она. – Вы испугались, считая меня мертвой? Нет, мне назначено еще немного пожить. Господь по Своей благости желает спасения всякому и, таинственными судьбами руководя нас к блаженству, так все устраивает, чтобы и сама смерть и возвращение к жизни служили многим на пользу!
Что с ней было, когда ее считали умершей, об этом она почти ничего не рассказывала. Только со слезами просила своих детей жить благочестиво и удаляться от всякого греха, утверждая, что великое блаженство ожидает праведных на Небе и страшные мучения ждут нечестивых в аду! После этого она прожила еще шесть недель, устремляя свой мысленный взор к Небесному Отечеству, куда наконец переселилась…
Дай Бог всякому так умереть!
Рассказ священника Григория Воронцова
«Христианской кончины живота нашего, безболезненной, непостыдной, мирной и доброго ответа на Страшном Суде Христовом у Господа просим». Важны и другие прошения в этой ектенье, но, кажется, упомянутое прошение должно особенно занимать наши мысли во время молитвы в храме. Ни один из нас, какими бы крепкими силами ни обладал, как бы ни хвалился добрым здоровьем, не может с полной уверенностью сказать, что проживет столько-то лет. Смерть приходит чаще всего без нашего ведома и застает нас врасплох. И блажен тот, кто усердно просит Господа послать себе непостыдную и мирную кончину. К общему утешению наших православных соотечественников, есть и в наше время такие счастливцы, которым Господь Бог посылает не одно только утешение умереть по-христиански, но и удостаивает такой милости, что посылает на землю Ангела смерти, чтобы он сказал человеку: «Готовься, я пришел взять твою душу!» Вот пример такой истинно христианской кончины.
Верстах в двадцати от моей родины, в небольшом селе Царевского уезда, жил один почтенный старичок – заштатный дьякон. Будучи наделен крепким здоровьем, он, как служитель алтаря, исполнял свою дьяконскую обязанность с горячим усердием и благоговением, остальное же время посвящал работе в саду. Невдалеке от его дома, на живописном склоне горы, окаймленной внизу маленькой речкой и прекрасными пойменными лугами, рос тот сад, в котором давным-давно, с ранней весны и до глубокой осени, трудился старик. Быть в саду, дышать свежим воздухом, окапывать плодовые деревья, подрезать на них старые сухие сучья, лечить разного рода снадобьями заболевшие растения, рассаживать новые деревья, теплее укутывать их на зиму и благодарить Бога после сбора урожая – в этом состояло его счастье.
Не знаю, за его ли добросовестную церковную службу, за честный ли труд в своем саду или, быть может, за какие-нибудь особенные добрые дела, которые видел один Бог, конец его жизни был ознаменован чудом.
В декабре 1860 года, за два дня перед рождественским сочельником, отец дьякон отправился со своим работником в город для покупок к празднику. Закончив все дела, он поехал домой. Подъезжая к своему селу, вдруг он увидел рядом с собой какого-то юношу среднего роста, с открытым лицом, роскошными белокурыми волосами, одетого в какую-то странную белую одежду. Незнакомец сидел на санях рядом с ним и пристально смотрел на него. Старик побледнел от страха, но, собравшись немного с силами, спросил его:
– Кто ты такой, добрый человек?
– Торопись скорее домой, ты сегодня умрешь!
Слова эти показались старику странными, и поэтому после некоторого молчания он спросил:
– Что ты за человек, что предрекаешь мне смерть? Я чувствую себя совершенно здоровым и не понимаю, как я могу так скоро умереть?
– Скажи своему работнику, чтобы он скорее погонял лошадь. Я Ангел смерти, послан Богом взять твою душу!
Тут старец оглянулся вокруг, посмотрел на Божий мир, вспомнил свою родную семью и любимый сад и зарыдал как малый ребенок. Потом он решился просить Ангела, чтобы он, по крайней мере, дал ему время благополучно доехать до дома и успеть приготовиться к смерти. На все его просьбы и слезы был один ответ:
– Торопись, торопись скорее!
– С кем это ты там говоришь, отец дьякон? – спросил работник, обернувшись к своему хозяину.
– Разве ты не видишь, с кем? – начал было старик и повернулся в ту сторону, где сидел Ангел, но его уже ни на санях, ни рядом не было!
Приехав домой и еще не успев переступить через родной порог, старик потребовал у своих домашних теплой воды и чистого белья. Одного сына послал за священником, другого – за свечами и ладаном. Домашние начали спрашивать, для чего все эти приготовления, старик коротко рассказал им все случившееся с ним в пути и старался по возможности успокоить семейство. Вскоре пришли священник с причетником.
– Что это ты, Илья Поликарпович, задумал? Недалеко и праздник Божий, хоть бы еще немножко!
– Нужно исполнить святую волю Божию, отец Трофим! Нет, уж больше не жилец я на белом свете! Живите вы, а моим костям пора на место!
Нужно было видеть в то время лицо почтенного старца, с каким невозмутимым спокойствием смотрел он на все приготовления к своему уходу от здешнего мира. На все вздохи и горькие слезы домашних и близких знакомых он с решительной твердостью отвечал:
– А вы плакать-то бросьте, лучше благодарите Бога за Его великую милость ко мне, грешному!