Арсеньев Вл., Гринько Ю.
Нехорошая квартира (Садовая, 302-бис, № 50) // Известия. 13 января. 1985 г
Булгаков М. Мастер и Маргарита.
Самиздат. 1980-е гг.
Из коллекции Музея М. А. Булгакова
Оказалось, что множество реплик героев или строк из авторского повествования запомнились читателям романа наизусть, подобно стихам, – и с удовольствием воспроизводились:
– Подумаешь, бином Ньютона!
– Не шалю, никого не трогаю, починяю примус…
– Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!
– Не при валюте мы сегодня.
…Не знаю другого случая, чтобы опубликованный в советском журнале роман – весь – перепечатывался на машинке и даже (два случая мне известны лично) переписывался от руки: так велика была жажда иметь весь текст у себя дома – для перечитывания. Делали с большим риском и ксерокопии: устройства для них находились тогда исключительно в спецотделах, простым смертным пользоваться ими было запрещено.
Эти копии любовно переплетали, иллюстрировали – и, конечно, читали и перечитывали. Булгаков хотел написать именно такую книгу, чтобы ее перечитывали, – и преуспел в этом.
Поясним под конец название этой работы.
Обрабатывая в начале 1970-х поступивший в Отдел рукописей Библиотеки им. Ленина (ныне – РГБ) архив Булгакова, я читала письма его к жене. Они лежали в отделе в запечатанном конверте с надписью рукою Елены Сергеевны: «Вскрыть после моей смерти». Печальный момент настал, и в сентябре 1970 года заведующая отделом С. В. Житомирская в присутствии нескольких научных сотрудников отдела совершила это действие. Летом 1938 года Булгаков заканчивал диктовку романа сестре Елены Сергеевны – секретарю В. Немировича-Данченко О. С. Бокшанской. В одном из писем он писал жене на дачу в Лебедяни, куда собирался к ней ехать по завершении работы: «…тебе издалека не видно, что с твоим мужем сделал после страшной литературной жизни последний закатный роман». Это самоопределение запомнилось. Работая по завершении обработки архива над его печатным обзором (которому суждено было стать первым очерком биографии писателя) и описывая, как умирающий Булгаков диктовал жене в январе – феврале 1940 года дополнения в роман, я написала: «Последний закатный роман», как назвал его Булгаков в письме к жене еще 14 июня 1938 г. (19.7 [шифр писем – 19-й картон, 7-я обложка]), шел к концу вместе с жизнью его автора.[11]
Так эти слова Булгакова были введены в научный оборот.