Всегда приятно слышать, что какая-то политическая организация поддерживает движение женщин — особенно если это организация вроде «Черных пантер», ранее скандально известная своим вопиющим сексизмом. Но я не испытываю оптимизма по поводу долгосрочного эффекта такой поддержки. Подобный союз со стороны выглядит более естественным, чем в реальности. Революционные движения обычно в самом деле дают представительство женщинам как действующим лицам в истории и молниеносно, кардинально подрывают сексистские стереотипы. Подумайте, как проявили себя женщины (когда им это «позволили» сделать) в Парижской коммуне, во время Октябрьской революции, во французском и итальянском сопротивлении во время Второй мировой, в борьбе за создание государства Израиль, во время Кубинской революции, за тридцатилетнюю борьбу за свободу Вьетнама, в палестинском партизанском движении, в городских партизанских движениях в Латинской Америке — в сравнении с тем, что этим женщинам позволялось (на что они считались способными) в каждом из этих обществ до начала вооруженной борьбы. Но это представительство временное. Когда борьба закончена, победой или поражением, женщин неизменно быстро демобилизуют и возвращают к их традиционным, пассивным, неисторическим ролям. (Позже историки и идеологи будут игнорировать или замалчивать их участие — как, например, во Франции, где поразительным образом сегодня обходят абсолютным молчанием огромное число воительниц и мучениц Сопротивления. Если об их подвигах и говорят, то только подразумевая, что руководили ими мужчины, как, например, в недавно вышедшем чрезвычайно сексистском китайском фильме Красный женский отряд, якобы призванном почтить и восхвалить женщин-солдаток в армии Мао в 1930-х годах.)
Для политических радикалов не составляет труда разделаться с сексистскими стереотипам, пускай на время, когда дело доходит до мятежа, «народной войны», партизанской борьбы или подпольного сопротивления иностранной оккупации. В ситуациях, когда речь еще не идет о вооруженных действиях, в радикальных политических организациях с женщинами обращаются совсем иначе. Несмотря на частые заявления о своих феминистских «взглядах», во внутренней жизни практически всех радикальных организаций, находятся они у власти или нет, — от официальных коммунистических партий до новых левых и полуанархических группировок, существующих с 1960-х, — всевозможные сексистские «обычаи» безропотно допускаются и оправдываются.
Как следствие, современная волна феминизма родилась в крупнейшей радикальной студенческой организации в США в 1960-х из болезненного осознания женщин, что к ним относятся как к второсортным членам. Женщин никогда не воспринимали всерьез на собраниях; именно женщин всегда просили (когда они не вызывались сами) вести протоколы и посылали на кухню за кофе. На демонстрациях их товарищи-мужчины часто благородно защищали их от полицейского насилия, но никогда не включали в ряды руководства. Вне всякого сомнения, уровень этого добродушного сексизма в радикальных организациях снизился, по крайней мере в Америке, именно благодаря протесту женщин. Они начинали изолированным меньшинством, объектом насмешек, но вывели на новый уровень сознательность многих женщин. Это движение, начавшись в Америке, теперь запоздало распространяется в Западной Европе, хоть и в более ограниченном, сдержанном виде. В 1970-е у женщин, стремящихся освободить себя и других женщин, среди радикально настроенных мужчин сторонников больше, чем когда-либо. Но недостаточно работать только в существующих радикальных организациях. На данный момент это даже не главное условие.
Полагаю, что сейчас и в ближайшем будущем главенствующая роль должна достаться женским движениям. Как бы много мужчин-радикалов их ни поддерживало (а их, в самом деле, не так уж много), женщины должны взять на себя основную часть борьбы. Женщины должны объединяться в группы в каждом классе, в каждом роде деятельности, в каждом сообществе, чтобы поддерживать и вдохновлять борьбу на самых разных уровнях и развивать женское самосознание. (Например, создавать исключительно женские профессиональные коллективы — из врачей, лечащих только женщин, юристов и бухгалтеров, работающих только с женщинами, — а также женские рок-группы, фермы, киносъемочные группы, малые бизнесы и так далее.) В политическом смысле женщины не будут иметь решительного голоса, пока не организуют группы под женским лидерством, — так же как черные люди не имели реальной политической силы, пока их представляли смешанные организации, что на практике означало руководство высокообразованных белых либералов с благими намерениями. Одна из целей политических мер — просвещать тех, кто осуществляет эти политические меры. При нынешнем состоянии политической неграмотности женщин работа с мужчинами (пускай сочувствующими) замедляет процесс политического взросления женщин.
В первую очередь женщины должны научиться говорить друг с другом. Как и черные (и другие колонизированные группы), женщины не имеют навыка организации, часто не уважают друг друга и не воспринимают всерьез. Они привыкли к мужскому лидерству, поддержке, одобрению. Тем более важно, чтобы они сами научились политической организации и попытались достучаться до других женщин. Их ошибки тогда по крайней мере будут их ошибками.
Говоря шире: сторонники того, чтобы женщины боролись за свое освобождение рука об руку с мужчинами, по сути отрицают реалии угнетения женщин. Такая тактика приводит к тому, что вся борьба от лица женщин будет умеренной и, в конечном счете, реквизированной в других целях. Этим заранее исключается возможность чего-либо «радикального», каких-либо фундаментальных перемен в сознании женщин. Совместные с мужчинами действия неизбежно ограничивают свободу женщин мыслить «радикально». Единственный способ для женщин на глубоком уровне изменить свое мышление — это организовываться отдельно. Сознание меняется только в результате противостояния, в ситуациях, когда примирение невозможно.
Таким образом, определенной деятельностью смогут заниматься — или вообще захотят — только группы, полностью состоящие из женщин. Лишь тогда их тактики будут разнообразными и в необходимой мере «экстремальными». Женщины должны продвигать свои интересы в политике, выходить на демонстрации и марши. Брать уроки карате. Свистеть мужчинам на улице, совершать налеты на салоны красоты, пикетировать против производителей сексистских игрушек, массово переходить в воинствующий лесбианизм, заведовать собственными психиатрическими клиниками и абортариями, проводить феминистские психологические консультации при разводах, создавать центры отказа от косметики, брать фамилии матерей, портить унижающие женщин рекламные плакаты, срывать общественные мероприятия песнями в честь невидимых жен знаменитостей и политиков-мужчин, агитировать женщин не брать алименты и не хихикать, подавать иски о защите чести и достоинства против многотиражных «женских журналов», устраивать телефонную травлю мужчин-психиатров, вступающих в сексуальные связи со своими пациентками, устраивать конкурсы красоты среди мужчин, выдвигать кандидаток-феминисток на все общественные посты. Пускай ни одно из этих отдельно взятых действий не обязательно, «экстремальные» меры ценны сами по себе, потому что помогают женщинам повысить собственную осознанность. И как бы много людей ни говорило, что подобная риторика шокирует или вызывает отторжение, она действительно оказывает положительное влияние на безмолвствующее большинство. Даже если эти действия совершаются небольшой группой людей, их партизанская борьба заставляет миллионы начать защищать свои ранее едва ли сознательные сексистские установки, прививая им мысль, что эти установки не сами собой разумеющиеся. (Я не исключаю пользу и настоящих партизанских силовых действий.)
Воинствующие группы должны, не боясь соответствовать сексистским клише (например, что женщины — существа эмоциональные, не способные к бесстрастной, объективной оценке), бросить все силы на реальный подрыв стереотипов о женственности. Типичный способ закрепления политической пассивности женщин — слова о том, что для авторитетности и достижения результата им нужно вести себя «с достоинством», не нарушать декорум, использовать свое обаяние. Женщинам следует выразить свое презрение к подобным угрозам, замаскированным под доброжелательные советы. Женщины смогут добиться в политике куда большего, если будут грубыми, громкими и — по сексистским стандартам — «непривлекательными». За это их будут высмеивать, но им нужно не просто относиться к этому стоически — им нужно к этому стремиться. Только когда их действия назовут «смехотворными», а требования — «чрезмерными» и «неадекватными», женщины будут знать, что они на правильном пути.
Важна разница не между краткосрочными и долгосрочными целями, а, как я уже говорила, между целями реформистскими (либеральными) и радикальными. Начиная с суфражистского движения, женщины в основном преследовали реформистские цели.
Пример разницы. Требовать, чтобы женский труд оплачивался равно мужскому, — это реформистская цель; требовать, чтобы женщины имели доступ ко всем родам занятий и профессиям, без исключений, — радикальная цель. Требование равной оплаты труда не ставит под удар систему стереотипирования по половому признаку. Когда женщине платят те же деньги, что за эту же работу получает мужчина, создается лишь формальная разновидность равенства. Когда примерно половину занятых в любой области будут составлять женщины, когда все виды работы и общественной деятельности станут доступны обоим полам, только тогда прекратится стереотипирование по половому признаку — и никак не раньше.
Еще раз подчеркнув эту разницу, я не хочу сказать, что реформистские победы совершенно не имеют значения. Бороться за них исключительно важно, так как даже эти требования большинством воспринимаются как «слишком радикальные». Большая часть реформистских требований еще далека от воплощения. В медленном продвижении в эту сторону определенно лидирующие позиции занимают коммунистические страны. Следом за ними, хоть и с большим отставанием по уровню «либеральной» просвещенности общественных порядков, идут капиталистические страны с протестантским прошлым, в частности Швеция, Дания, Голландия, США, Канада и Новая Зеландия. Далеко за ними в хвосте — страны с католическим культурным фундаментом, такие как Франция, Италия, Испания, Португалия, Мексика и страны Центральной и Южной Америки, где замужние женщины не могут покупать и продавать собственность без письменного разрешения от мужей и где право на развод, не говоря уже о легальных абортах, всё еще остается предметом жесточайших дебатов. А еще дальше Латинских стран едва виднеются страны мусульманской культуры, где женщины до сих пор подвергаются немыслимо строгой социальной сегрегации, экономической эксплуатации и контролю сексуальной жизни…