Престиж молодости в какой-то степени влияет на каждого члена этого общества. Мужчинам тоже свойственны периодические приступы депрессии по поводу старения — когда они, например, испытывают неуверенность в себе, неудовлетворенность или недостаток отдачи в работе. Но едва ли мужчинам знакома паника, с которой сталкиваются многие женщины. Старение не так глубоко ранит мужчин, поскольку вдобавок к пропаганде молодости, которая держит в напряжении и мужчин, и женщин, существует двойной стандарт, особенно немилосердный к женщинам. Общество с большей готовностью принимает старение мужчин, равно как оно более толерантно к мужским изменам. Мужчинам «позволено» стареть безнаказанно, в отличие от женщин, — по ряду причин.
Наше общество предлагает женщинам еще меньше положительных перспектив по мере старения, чем мужчинам. Физическая привлекательность в их жизни значительно важнее, чем в жизни мужчин, и так как в случае женщин привлекательность ассоциируется с молодостью, то испытание возрастом становится особенно тяжелым. Годы могут идти на пользу незаурядным умственным способностям, но женщин редко мотивируют развивать свое мышление выше дилетантского уровня. Епархией женщин считается так называемая вечная мудрость, интуитивное знание об эмоциях, которое никак не обогащается арсеналом фактов, практическим опытом и методами рационального анализа, отчего долгая жизнь для женщины не ассоциируется с накоплением мудрости. Женщине положено проявлять свои таланты уже в раннем возрасте, и, за исключением таланта к искусству любви, никакие другие с опытом не совершенствуются. «Мужественность» отождествляется с компетентностью, автономностью, самоконтролем — с качествами, которым не страшен закат молодости. Компетенция, ожидаемая от мужчин во многих областях деятельности, не считая разве что спорт, с возрастом только растет. «Женственностью» же считается некомпетентность, беспомощность, пассивность, несоревновательность, мягкость. Эти характеристики никак не выигрывают от возраста.
Мужчины среднего класса, даже совсем молодые, ощущают на себе угнетающий эффект старения, в том случае если они не достигают выдающихся результатов в карьере или не зарабатывают много денег. (Кроме того, по достижении среднего возраста обостряется их склонность к ипохондрии, особенно во всём, что касается сердечных заболеваний и потенции.) Их кризис старения связан с бременем ожиданий «успешности», собственно, определяющей их членство в среднем классе. Отсутствие успеха в том или ином деле редко усугубляет тревогу женщин по поводу старения. Работа, которую выполняют женщины за пределами дома, редко считается достижением — только способом заработать деньги; большинство доступных женщинам карьер требуют от них только тех навыков, которым они обучались с раннего детства: быть услужливой, одновременно поддерживать и паразитировать, не идти на риск. Они могут выполнять низкоквалифицированную черную работу в легкой промышленности, которая представляет собой столь же сомнительное мерило успеха, как и ведение домашнего хозяйства. Они могут быть секретаршами, продавщицами, канцелярскими служащими, горничными, лаборантками, официантками, соцработницами, проститутками, медсестрами, учительницами, телефонистками — всё это общественные аналоги функций обслуживания и воспитания, которые женщина выполняет в семье. Женщины редко занимают руководящие должности, их не считают способными к большой ответственности в корпоративной или политической сфере, и они составляют только малую долю занятых в гуманитарных профессиях (не считая преподавания). Для них буквально закрыты профессии, связанные с экспертным, близким обращением с техникой или с агрессивными нагрузками на тело, а также с любым физическим риском или авантюрностью. По мнению общества, работа, подходящая для женщины, — это вспомогательные, «спокойные» занятия, в которых они составляют подспорье, но не конкуренцию мужчинам. Платят женщинам меньше, потолок развития в их карьерах ниже, а способов реализовать нормальное желание иметь власть — не так много. Выдающихся достижений в нашем обществе женщины добиваются безвозмездно; большинство же сдерживает тот факт, что социум не одобряет проявлений их амбиций и напора. Поэтому женщин минует мрачная паника мужчин среднего возраста оттого, что «успехи» кажутся им ничтожными, что они застряли на карьерной лестнице, что молодые вот-вот сместят их. Но как следствие женщины лишены того удовлетворения, которое мужчины получают от работы — и которое имеет свойство увеличиваться с возрастом.
Двойной стандарт старения особенно жесток к женщинам во всём, что касается устоявшихся представлений о сексуальности, изначально построенных на принципе неравноправия мужчин и женщин. Согласно социально одобренному сценарию, женщина восемнадцати — двадцати пяти лет встречает мужчину примерно своего возраста. (В идеале — чуть старше.) Они женятся и заводят семью. Но если через несколько лет брака у мужчины появляется роман на стороне, то обычно с женщиной намного младше своей жены. Предположим, обоим супругам под или немного за пятьдесят, и они разводятся. У мужчины есть все шансы снова жениться и, скорее всего, на более молодой женщине. Для бывшей жены вновь выйти замуж не так просто. Едва ли она сможет найти кого-то младше и с большей вероятностью останется с кем-то, кто сильно старше нее, — с мужчиной шестидесяти или семидесяти лет. Женщин перестают воспринимать в сексуальном ключе гораздо раньше, чем мужчин. Мужчина даже невзрачного вида сохраняет сексуальную востребованность до самого преклонного возраста. Он считается нормальным партнером для молодой, красивой женщины. Женщины, пускай они хорошо выглядят, лишаются сексуальной привлекательности в гораздо более раннем возрасте (или могут рассчитывать только на пожилых мужчин).
Таким образом, старение для женщины означает унизительный процесс постепенной утраты сексуальной квалификации. Пиком женской сексуальности считается ранняя молодость, после чего их ценность начинает стабильно снижаться, и даже молодые женщины вынуждены отчаянно бежать наперегонки со временем. Как только они не очень молоды, они уже стары. Иногда девушки начинают переживать о замужестве уже в подростковом возрасте. Мальчики и юноши едва ли имеют причины переживать из-за взросления. Желанность мужчины для женщины ни в коей мере не привязана к его молодости. Напротив, старение (по крайней мере, на протяжении нескольких десятилетий) играет мужчине на руку, ведь его ценность как любовника и мужа определяется тем, что он делает, а не как он выглядит. Часто мужчины в сорок лет имеют больше успеха на романтическом поприще, чем в двадцать пять; слава, деньги и, главным образом, власть усиливают их сексуальную притягательность. (Женщина, добившаяся власти в конкурентной профессии или деловой карьере, считается менее, а не более желанной. Многие мужчины признаются, что такие женщины их пугают или отталкивают, потому что их, очевидно, сложнее воспринимать как сексуальный «объект».) С годами мужчины начинают переживать из-за своих физических способностей, из-за угасания влечения или даже импотенции, но их ценность как любовников не уменьшается от одного возраста. Коль скоро мужчина может заниматься любовью, он всё еще рассматривается как сексуальный партнер. Женщина находится в невыгодном положении, поскольку ее сексуальная пригодность определяется более жесткими «требованиями» касательно ее облика и возраста.
По видению общества, женская сексуальная жизнь куда более скудна, чем мужская, поэтому к незамужним женщинам относятся с жалостью. Раз уж ее никто не захотел, то и вся дальнейшая жизнь служит подтверждением ее нежеланности. Предполагаемое отсутствие у нее сексуальной жизни — это что-то стыдное. Мужчин-холостяков судят совсем не так категорично. Считается, что они могут вести сексуальную жизнь в любом возрасте или, по крайней мере, иметь на нее шансы. Для удела мужчин нет эквивалента унизительному статусу старой девы, «синего чулка». Заглушка в виде слова «мистер» от младенчества до глубокой старости защищает мужчину от стигмы, которой подвержена немолодая женщина, если она всё еще «мисс». (Тот факт, что женщин делят на «мисс» и «миссис», неустанно привлекая внимание к их семейному статусу, отражает общественное убеждение, что брак именно для женщин, а не для мужчин, имеет определяющее значение.)
Когда немолодая женщина выходит-таки замуж, она, несомненно, испытывает некоторое облегчение. Замужество сглаживает самую острую боль, которую ей приносят уходящие годы. Но ее тревога никогда не стихает полностью, ведь она знает: если в дальнейшем ей предстоит снова оказаться на рынке секса — из-за развода, смерти супруга или потребности в эротическом разнообразии, — ей будет куда сложнее, чем любому мужчине-ровеснику, каким бы ни был ее возраст и как бы она ни выглядела. Ее достижения в карьере, если таковые есть, не станут для нее преимуществом. Календарь — вот властитель ее судьбы.
Вне всякого сомнения, в разных странах календарь работает по-разному. В Испании, Португалии и странах Латинской Америки возраст, когда женщина утрачивает желанность, наступает еще раньше, чем в США. Во Франции — немногим позже. Во французских нормах сексуальной жизни есть полуофициальное место для женщины между тридцатью пятью и сорока пятью. Ее роль в том, чтобы инициировать неопытного или робкого молодого человека, после чего ее, разумеется, заменяет молодая девушка. (Роман Колетт Шери — самое известное повествование о такой связи в литературе; пример из реальной жизни можно найти в задокументированных свидетельствах о жизни Бальзака.) Этот эротический миф действительно несколько смягчает для француженок преодоление рубежа в сорок лет. Тем не менее во всех этих странах всё равно существуют базовые убеждения, из-за которых женщин списывают со счетов в сексуальном плане гораздо раньше, чем мужчин.
Старение по-разному проявляется в зависимости от социального класса. Бедные люди стареют внешне гораздо раньше, чем богатые. При этом тревога по поводу утраты молодости более распространена и более выражена среди богатых женщин и женщин среднего класса, чем рабочего. Малоимущие женщины в нашем обществе имеют более фаталистическое отношение к старению; они не могут позволить себе так долго и упорно вести борьбу за внешний вид. Ничто так наглядно не демонстрирует фиктивный характер этого кризиса, чем тот факт, что женщины, сохраняющие молодость дольше всех, — женщины, которые ведут размеренную, тепличную жизнь, сбалансировано питаются, имеют доступ к здравоохранению, имеют мало или совсем не имеют детей, — страдают от приближения старости острее всего. Старение — в гораздо большей степени социальный приговор, чем биологическое явление. Тяжелое чувство утраты при наступлении менопаузы (которая, благодаря увеличению продолжительности жизни, приходит всё позже и позже) совсем не так всеобъемлюще, как депрессия по поводу уходящих лет, которую провоцирует не какое-то конкретное событие в жизни женщины, но повторяющееся состояние утраты контроля над собственным воображением под давлением общества — а точнее, ограничений, которые общество накладывает на восприятие женщины самой себя.